Фердинанд Грегоровиус - История города Афин в Средние века

Издревле же сложились многие и другие предания о сооружении великолепных афинских памятников. Когда Liber Guidonis описывает Пропилеи как храм, основанный древним героем Ясоном, то это заставляет предполагать целый круг греческих преданий, который для нас погиб.

Зрелище афинских развалин подвигло творческое воображение Акомината, ученика Евстафия, даже на ямбическую элегию. Она является первым и единственным дошедшим до нас «плачем» о погибели древнего державного города. «Любовь к Афинам, чья слава некогда далеко гремела, начертала сие, но играет лишь с облаками, и знойный пыл своих порывов охлаждает в тени. Ибо никогда, увы, никогда более мой глаз не узрит здесь города, некогда столь прославлявшегося в песнях. Неисчислимое в беге эонов время погребло город под катящимися камнями и мусором».

«И таким образом муки безнадежных пожеланий испытываю я, кому отказано взглядом современности проникнуть на самом деле в то, что не любимо. Но все же тот может измерить пыл любви прелестною видимостью, кто встречается хотя бы с дружественным ликом. Я же, несчастный, уподобляюсь Иксиону. Я столь же люблю Афины, как он Геру, но он впоследствии обнимал, по крайней мере, хоть блестящую ее тень. Увы мне! Что я выношу, что я высказываю и что здесь описываю! Я обитаю Афины, а между тем Афин не вижу, а лишь опустелые прелести, засыпанные ужасным мусором. О, град бедственности! Куда исчезли твои храмы? Каким образом все здесь сгибло и обратилось в одно предание, и суд, и судьи, и кафедры ораторов, и подача голосов, и законы, и народные собрания, и мощь ораторов, и совещания, и великолепие священных празднеств, и доблесть стратегов в борьбе на суше и на морях, и богатые формами музы, и сила мышления. Погибель поглотила всю славу Афин полностью, она не оживает ни в едином биении сердца, и не сохранилось от нее ни малейшего следа» [242] Этот плач впервые опубликован Boissonade’oм в Anecd. Gr. V, 374, а затем перепечатан у Ellisen’a в монографии его о Михаиле Акоминате и у Аамброса (II, 397). Это стихотворение представляется как бы введением к антикварскому, пожалуй, описанию афинских памятников, не осуществленному автором. Акоминат это стихотворение послал своим друзьям, в том числе Георгию Торникису, митрополиту эфесскому, который и отблагодарил его за эту присылку II, 412. .

В параллель с этим «плачем» могут быть поставлены элегии, которые латинцы посвятили падению великого Рима. Из них наиболее разительное впечатление производит стихотворение галльского епископа, Гильдеберта Турского, и вообще оно является одним из лучших поэтических средневековых произведений. Гильдеберт увидел и оплакал разрушенную столицу после разгрома, произведенного норманнами Гискара в 1106 году. Его стихотворение начинается так:

«Ничего не имеется, Рим, тебе подобного даже ныне, когда ты тлеешь в развалинах. Чем ты был в пору блеска, тому поучают пыльные развалины. Твое блистательное величие разрушило время, и ныне в трясину низвержены императорские дворцы и божественные храмы».

Элегии обоих иерархов латинской и греческой церкви, разделенных религиозной рознью, посвящены обеим столицам античной мировой культуры. Стихотворения эти относятся одно к началу, а другое к концу того же столетия, и обеим элегиям одинаковая меланхоличность их содержания придает разительное единогласие.

Скорбные излияния по поводу погибели Рима продолжались через все времена; развалины же Афин со времени Акомината ни единого грека не воодушевили на элегию, или же последние до нас не дошли. И только у отдельных поэтов эпохи Возрождения, как, например, в оде Марка Музура, посвященной Платону, или в плаче корфиота Антония Эпарха о Греции, или, наконец, в стихотворении «Эллада» хиосца Леона Аллатиоса поминаются, наконец, Афины в эпоху папы Урбана VIII по поводу конечной и всеобщей погибели эллинской страны.

Кончина императора Мануила. — Тираническое правление Андроника. — Норманны завоевывают Фессалонику. — Злоупотребление властью со стороны стратегов Эллады. — Акоминат в роли заступника за Афины. — Падение Андроника. — Похвальное слово Исааку Ангелу, произнесенное Акоминатом. — Восстание сербов и болгар. — Свержение с престола Исаака Ангела — Памятная записка Акомината, врученная Алексею III. — Угнетение Афин императорскими преторами. — Отчаянное положение Акомината в Афинах

1. Тем временем Константинополь сделался театром ужаснейших событий, которые могли напомнить эпоху римского Тиберия. Жизненные силы, которые влили в одряхлевшую империю три великих Комнена, иссякли со смертью императора Мануила, последовавшей 24 сентября 1180 года. При кончине этого достойного удивления государя его восхвалитель Евстафий мог воскликнуть, что великое царственное солнце закатилось и земля лишь освещается померкшей луной; так ему представлялась красавица вдовствующая императрица Мария Антиохийская, накинувшая на себя монашеское покрывало. Тем не менее Мария правила государством за несовершеннолетнего своего сына Алексея, совместно со своим любимцем протосебастом того же имени, и опиралась на переселившихся в Константинополь латинцев из Пизы, Генуи и Венеции, численность которых тогда уже достигала, пожалуй, 60 000 человек [243] Евстафий. De Thessalonica urbe a latinis capta. Гл. 29. . Противная партия вызвала в столицу из Малой Азии прославившегося своими приключениями и дикими страстями Андроника Комнена, внука Алексея I. Он овладел властью весной 1182 г. При этом перевороте пафлагонские его войска и столичные греки, разгоряченные национальною ненавистью против чужеземных переселенцев, совершили над ними ужасную кровавую расправу. Ненависть эта, впрочем, понятна. Еще Мануил I принужден был изгнать венецианцев из столицы и из империи, и Киннам, сообщающий это известие, по этому поводу описывает невыносимую заносчивость этих «бродяг и нищих, которые свили гнездо в Ромейском царстве». Франки в Константинополе целыми тысячами были зарублены или обращены в рабство, а обиталища их и церкви сожжены, имущество же их разграблено. Впрочем, в свою очередь, и латинцы отомстили не менее жестоко, и, как справедливо заметил Евстафий, от константинопольского избиения латинцев и пошли все дальнейшие беды для Византии [244] Гл. 28 в ук. сочин. . В сентябре 1184 г. Андроник вступил на престол единодержавным государем, изведя царственную свою невестку и ее сына. Преисполненный злодеяний, купающийся в крови тиран Андроник, однако же, оказался способен на великие политические замыслы и был истым Цезарем Борджия Византийской империи.