Евгений Мороз - Веселая Эрата. Секс и любовь в мире русского Средневековья

Специфичен был уже характер пищи — подавалось множество простых мясных блюд, щедро снабженных луком и чесноком, которые можно было купить и в торговых рядах, расположенных напротив Кремля. [337] Об этом рассказывает в своем дневнике Станислав Немоевский, краковский дворянин, прибывший в Москву в 1606 году по поручению шведской королевы Анны для продажи драгоценностей Лжедмитрию I; см.: Иностранцы о древней Москве (Москва XV—XVII веков). М., 1991. С. 205. Иностранцы отмечают также особое пристрастие русских к соленой рыбе, обладающей сильным запахом. Как и мясо, такая рыба поедалась в огромном количестве. Добавим к этому необузданное употребление алкоголя — хорошему хозяину полагалось напоить своих гостей так, чтобы они не держались на ногах. Даже в самых общих представлениях о красоте и достоинстве идеализировалось сытое раскормленное тело. По словам участника шлезвиг-гольштейнского торгового посольства Адама Олеария, дважды посещавшего Москву в царствование Михаила Федоровича (последний раз в 1643 году):

Они очень почитают длинные бороды и толстые животы, и те, у кого эти качества имеются, пользуются у них большим почетом. Его величество таких людей из числа купцов назначает обыкновенно для присутствия при публичных аудиенциях послов, полагая, что этим усилено будет торжественное великолепие [приема]. [338] Олеарий 1906. С. 163.

О том же свидетельствует секретарь английского посольства Джон Турбервилль, оказавшийся в 1568 году в Московии и отправивший отсюда поэтическое послание своим друзьям в Англию:

Русские люди полнотелы,

Большинство имеет животы, скрывающие талии. [339] Горсей Дж. Записки о России XVI—начало XVII. М., 1991. С. 254.

С этими наблюдениями иностранцев перекликаются и слова протопопа Аввакума, осуждавшего появившуюся в его времена новую миметическую манеру изображения святых, так как подобные изображения, схожие с внешностью его современников, неприлично телесны:

А ныне вы подобие их переменили, пишите таковых же яко вы сами: толстобрюхих, толсторожих, и ноги и руки яко стульцы . [340] Аввакум 1960. С. 139.

Идеалы Аввакума, который являлся приверженцем « Платоновско-плотиновской идеи вечной красоты, непостижимой и не поддающейся восприятию чувствами » [341] Панченко Л.М. О русской истории и культуре. СПб., 2000. С. 67. , решительно расходились с жизненными понятиями большинства его современников. То же относится и к представлениям о женской красоте. Как рассказывал о русских нравах врач Алексея Михайловича Самуэль Коллинс:

Красотою женщины считают они толстоту [...] Худощавые женщины почитаются нездоровыми ... [342] Утверждение династии 1997. С. 208—209.

Это замечание вполне соответствует тому образу красоты, который запечатлелся в русских свадебных песнях Нового времени. Согласно их содержанию, подлинная красавица — «без платья толста» и « без подносу высока», а сватает ее « дородный молодец» [343] Лирика русской свадьбы / изд. подгот. Н.П. Колпакова. Л., 1973. С. 49 (№ 89). . Поскольку такие физические достоинства в действительности доставались не всем молодым людям, девушки старались украсить себя, надевая побольше одежды — чтобы казаться толще, и набивая в сапоги солому — чтобы казаться выше. [344] Быт великорусских крестьян-землепашцев. Описание материалов этнографического бюро князя В.Н. Тенишева (на примере Владимирской губернии) / авт.-сост. Б.М. Фирсов, И.Г. Киселева. СПб., 1993. С. 240. В эпоху Средневековья к подобным ухищрениям прибегали и мужчины. Сигизмунд Герберштейн, дважды побывавший в Москве в царствование Василия Ивановича (в 1517 и 1526 годах), указывал, что толщина тела специально подчеркивалась с помощью русской одежды:

Они подпоясываются отнюдь не по животу, а по бедрам и даже опускают пояс до паха, чтобы живот выдавался больше . [345] Герберштейн 1988. С. 117.

Подобной внешности органично соответствовал и общий стиль жизни московской знати:

Господа, находясь дома, обыкновенно сидят и редко или никогда не занимаются чем-нибудь, прохаживаясь. Они сильно удивлялись, когда видели, как мы расхаживаем в наших гостиницах и на прогулке часто занимаемся делами . [346] Там же. С. 122.

Спустя почти полтора столетия о том же писал и Рейтенфельс, по словам которого у русских:

живот, благодаря стягивающему его внизу поясу, выдается сильно вперед, бедра же и голени очень малы; вообще же все тело у них весьма полно, так как, действительно, и одежда их не стесняет, и едят они просто, но обильно, а также и много спят . [347] Утверждение династии 1997. С. 345.

О крайних проявлениях культа сытости свидетельствуют епитимийные вопросники, в которых осуждались грех чревобесия, обжорство и пьянство, имевшие своим следствием блевание. В представлении исповедников это самым непосредственным образом связывалось с блудом:

Согрешил перед Богом, и перед ангелами его святыми, и перед тобою, честный отче, в пьянстве, в объядении, в блевании, во блуде ... [348] Из «Вопроса чернецам от игумена». По служебнику с требником, рукопись XV в., Софийская библиотека. — Алмазов 1894. С. 190—191 (= Пушкарева, 39).

Если чернец блюет лакомством объевшись, то это как блуд сотворить . [349] Из «Двух правил монахам». По Устюжской кормчей XIII в. Смирнов 1913. С. 32—38 (= Пушкарева, 19).

Если чернец или поп, объевся, блюет в тот день, когда в церкви служи, то да постится 40 дней и поклонов — по 1000 на день ... [350] Там же.

Если объевся или опився, блевал, пост — 30 дни. [351] Вопрос мужам (рукопись XV в. из Кирилло-Белозерской библиотеки. — Алмазов 1894. С. 149—151 (= Пушкарева 1999, 32).

А объевшись или опившись, блевала ли? [352] Вопросы женам. По сборнику рукописей 1482 г. Кирилло-Белозерской библиотеки. — Алмазов 1894. С. 165—166 (= Пушкарева 1999, 37).

И т.п.

Испускание газов не попало в категорию осуждаемых грехов, но о подобных привычках москвичей свидетельствуют иностранцы. Олеарий описывает нравы московской знати следующим образом:

Они не стесняются во всеуслышание и так, чтобы было заметно всем, проявлять действие пищи после еды и кверху и книзу. Так как они едят много чесноку и луку, то непривычному довольно трудно приходится в их присутствии. Они потягивались и рыгали — может быть, против воли этих добрых людей — и на предшествовавших тайных аудиенциях с нами . [353] Олеарий 1906. С. 175—176.

Олеарий приводит в своем труде стихотворение одного из своих товарищей, согласно которому московиты едят без меры, а также «без стыда пердят, рыгают» (Rultzen, fartzen ohne Scheu) [354] Там же. С. 192—193. . О том же рассказывают шведский дипломат Петр Петрей, неоднократно посещавший Россию в эпоху Смутного времени, посланник императора Леопольда Августин Майерберг, оказавшийся при дворе Алексея Михайловича в 1661 году, и уже упоминавшийся Якоб Рейтенфельс: