Роман Храпачевский - Военная держава Чингисхана

В царствование преемника Чингисхана Угэдэя монгольское государство окончательно оформилось как мировая империя. Ее название « Yeke Mongyol ulus » (Великий улус Монголов), зафиксированное официально — оно стоит на печати Гуюк-хана в его послании папе Иннокентию IV, привезенном Плано Карпини [128, с. 124], — указывает также на новое качество монгольского государства, в отличие от «Хамаг монгол улус», означавшего «всенародное» государство монголов (т. е. государство всех монгольских народностей). Существование покоренных земель с оседлым населением сразу же поставило перед монгольскими властителями вопрос об их использовании. Как уже отмечалось, вначале у монголов не было ясного понимания, что следует делать с этими территориями. В ходе первых своих вторжений в Северный Китай они ограничивались грабежом и уводом к себе полезных людей, затем установили систему взимания даней. Первоначально дани требовались произвольно — по мере аппетитов конкретного военачальника, подошедшего к тому или иному цзиньскому городу. Но вскоре, видимо, была установлена норма в 1/10 от имущества покоренных, которую европейские очевидцы застали вполне зафиксированной. К оседлому населению, как и к кочевникам, монголы довольно быстро стали применять стандартные требования по набору людей в монгольскую армию и прочим повинностям — примеры этого были рассмотрены выше.

Первые опыты по управлению обширными территориями, бывшими недавно частью развитого оседлого государства, монголы предприняли в Северном Китае. Начиная с 1215–1216 гг. они постепенно отказались от практики ежегодных походов в эти земли для грабежа и получения даней и занялись их освоением. В этом они шли двумя путями — устанавливали свой сюзеренитет над марионеточными «империями», созданными разными цзиньскими феодалами (обычно киданями, вроде «империи Аяо», созданной в 1213 г. Елюй Люге, бывшим вассалом Цзинь), и назначали своих наместников на завоеванных территориях. Среди этих наместников поначалу превалировали немонголы — как правило, это были перебежавшие к монголам цзиньские чиновники и военачальники. Приведем типичное описание «Юань ши» такой ситуации — в марте 1215 г. «командующий в Синчжунфу Ши Тянь-ин перешел на сторону [монголов], за это [Ши] Тянь-ин стал правителем Синчжунфу» [56; цз. 1, с. 18]. С 1217 г. Чингисхан ставит своим наместником во всем Китае гована Мухали, который продолжает политику своего повелителя, отправившегося в длительный западный поход. Мухали широко использует ресурсы собственно Китая в ходе войны с Цзинь, поэтому продолжается практика привлечения на свою сторону цзиньских феодалов, за которыми сохраняются их титулы и ранги (мало интересовавшие монголов, с их собственной системой нойонства и военно-административной системой «тысяч») для удобства управления китайскими землями по привычной для населения системе. Чжао Хун, побывавший в Пекине в качестве посланника к Мухали в 1220 г., был уверен, что монголы восприняли цзиньскую систему управления, которой «научили их мятежные чиновники цзиньских. разбойников [114] Для сунского чиновника Чжао Хуна все государственные учреждения Цзинь были «незаконными» и «разбойничьими», поэтому он в обязательном порядке предваряет этими определениями названия цзиньских должностей, а самих цзиньцев называет «цзиньскими разбойниками». » [22, с. 74]. Но это скорее преувеличение — несмотря на то, что по расчетам исследователей около 80 % чиновников были китайцами [117, с. 237], используемые монголами цзинь-цы были под неусыпным контролем как самих монголов, так и их агентов.

В ходе завоевания государства хорезмшахов Чингисхан применял те же принципы — сдававшиеся города грабились и облагались данью, а управление ими оставалось, как правило, в руках местной знати, признававшей власть монголов. Только в 1224–1225 гг., когда Чингисхан решил вернуться в Монголию, появляется первое упоминание в монгольских источниках о назначении монгольских наместников — даругачи [115] Монг. daruraci = damya + суффикс ci, где daruya = dam («давить») + γа , т. е. даругачи — это «подавляющий неповиновение» [128, с. 161]; таким образом в функции даругачи входил контроль за исполнением приказов монгольской власти, в первую очередь покоренным населением, в русских летописях они называются в нескольких вариантах — « даруга/дарога/дорога ». Ср. его с тюрк, синонимом « баскак », от тюрк, bas , « подавлять ». в завоеванных городах и областях Средней Азии [16, с. 189]. В их функции входили как прямые обязанности по управлению покоренным населением — такие, как перепись и раскладка повинностей (набор в войска, сбор налогов, доставка их ко двору каана и обеспечение ямской службы, [130, с. 14]), так и косвенные — общий надзор за местными феодалами, оставленными монголами на своих местах ввиду их подчинения. Modus operandi даругачи/баскаков по контролю за ними так описывается Плано Карпини: «Башафов, или наместников, своих они ставят в земле тех, кому позволяют вернуться [116] Имеются в виду местные владетели, которым монголы разрешили вернуться в свои владения. ; как вождям, так и другим подобает повиноваться их мановению, и если люди какого-нибудь города или земли не делают того, что они хотят, то эти башафы возражают им, что они неверны Татарам, и таким образом разрушают их город и землю, а людей, которые в ней находятся, убивают при помощи сильного отряда Татар, которые приходят без ведома жителей по приказу того правителя, которому повинуется упомянутая земля, и внезапно бросаются на них» [12, с. 56]. В описании Карпини смешаны силы собственно баскаков, имевших свои воинские отряды (как из монголов, так и набранные на местах, [130, с. 16]), и вспомогательные отряды, присылаемые по их просьбе из метрополии. Но данная нечеткость у Карпини не меняет сути двухуровневой системы управления, в которой имелись как местный монгольский вассал, так и контролирующий его даругачи/баскак (который также непосредственно обеспечивал выполнение общеимперских мероприятий).

Возможно, что складыванию такой своеобразной, двухуровневой системы управления завоеванными территориями способствовала деятельность таких советников Чингисхана, как Елюй Чуцай и Махмуд ал-Хорезми. Елюй Чуцай постоянно разъяснял Чингисхану необходимость иметь профессиональных управленцев [117] Известны слова Елюй Чуцая, часто приводящиеся в литературе, которыми тот объяснял Чингисхану необходимость использования китайского опыта государственности: «Хотя [Вы] получили Поднебесную, сидя на коне, но нельзя управлять [ею], сидя на коне!» [44, с. 73]. , с чем тот был согласен и «оставил его около [себя] для советов» [44, с. 70], но при этом каан не упускал из виду важности контроля за своими советниками. В этом Чингисхан нашел союзников в лице других советников, принадлежащих мусульманской традиции. Дело в том, что в государстве хорезмшахов важной проблемой было сохранение контроля центральной власти над многочисленными, недавно завоеванными землями, где тоже оставлялись местные династы, которые признавали над собой власть хорезмшаха. хорезмшахи для этого использовали институт заложничества, опыт которого был монголами тоже воспринят: русские летописи, например, сообщают о такой практике монголов в начальном периоде их владычества над Русью [118] См. [ПСРЛ т. 1, стб. 470], подробнее об этой практике монголов на Руси см. [130, с. 31]. . Другим способом контроля за чиновниками и феодалами на местах стали надсмотрщики баскаки. Влияние мусульманских экспертов Чингисхана на создание института баскачества видно как из состава первых даругачи («из сартаульских людей»), так и из того, что именно Махмуд Ялавач стал (по «Сокровенному сказанию») первым учителем Чингисхана в деле управления оседлыми территориями, тогда как китайская традиция упорно приписывает это Елюй Чуцаю. Но даже в панегиристической эпитафии последнего ничего не говорится о принятии Чингисханом советов Елюй Чуцая именно в ходе западного похода (Елюй Чуцай согласно [44, с. 72–73] был в нем вместе с Чингисханом), где по сообщениям других источников действовали советы Махмуда Ялавача.