Роман Храпачевский - Военная держава Чингисхана

Пройдя огнем и мечем земли Грузии и Армении, монголы некоторое время откармливали коней и отдыхали в «плодоносных полях Арана, то есть Мугана» [5, с. 90]. Через некоторое время они двинулись в Малую Азию, но в начале похода, в 1242 г., сменился их предводитель — Чормагана заменил Бачу-нойон [5, с. 26]. Его войска осадили г. Карин и взяли его после двухмесячной осады. На следующий год они нанесли сильное поражение войску сельджукского султана Гияс-ад-Дина Кей-Хосрова II при Чманкатуке и «захватили Ерзнка, Себастию и Кесарию» [5, с. 35]. В течение последующих двух лет монголы производили рейды в Румийский султанат, оставшийся беззащитным после гибели его войска при Чманкатуке, а также начали прощупывать приграничье халифата: «В году 693 (1244) татары дошли до ворот Халеба и захватили город Багеш. В году 694 (1245) татары завоевали земли Багдадского халифа» [5, с. 35].

Деятельность корпуса Чормагана и Бачу можно подытожить следующим образом: он укреплял власть монголов на завоеванных землях Закавказья и Передней Азии, а также проводил разведку боем в двух направлениях — на границах халифата и Румийского султаната сельджуков в Малой Азии. При Бачу-нойоне политика монголов в Закавказье к концу 40-х годов стала гибче, они сумели договориться с местными феодалами на условиях монгольского сюзеренитета, при сохранении прав феодалов внутри своего владения (монголы стали выдавать им ярлыки на владения и золотые пайцзы в знак признания их внутриполитической самостоятельности), выплаты ежегодной дани и выставления ими вспомогательных войск [268][79, с. 176–178]. Для будущей большой войны 1256–1258 гг., в ходе которой был уничтожен Багдадский халифат, все это оказалось весьма полезным делом.

На самом востоке империи монголы начали присматриваться к Корее. В 1231 г. Корее был представлен ультиматум, а потом начались военные действия. Формальным поводом к войне было убийство в 1225 г. монгольского посла Чжу Чу-юя, который возвращался с ежегодной корейской данью [167, с. 151]. Монголы пять лет не предпринимали действий против Кореи, но после воцарения Угэдэя, в рамках принятой стратегии по окончательному покорению Северного Китая, было принято решение покончить с самостоятельностью государства Корё, а не просто получать от него дань. В ультиматуме Угэдэя, направленном корейцам, помимо предлога (наказания за убийства посла), прочитывались и настоящие устремления монголов: «Мы, татары, собираем все народы, окружающие нас с четырех сторон, мы также собираем народы, которые еще не покорились» [там же]. Таким образом, в условиях последнего этапа войны с Цзинь монголы пришли к выводу о необходимости иметь в тылу Корею, полностью лишенную самостоятельности, которая бы безропотно пополняла ресурсы монгольской империи.

В сентябре 1231 г. в Корею был послан корпус под командованием Саритай-хорчи. По сведениям ЮШ, «было взято свыше 40 городов» [55; цз. 2, с. 11], но далеко не все города оказались легкой добычей — героически сражались защитники Чхольчжу (совр. Чхольсан), которые погибли все до единого, а крепость Кучжу (совр. Кэсон) монголы не смогли взять за 30 дней постоянных атак и ушли от нее [167, с. 153–154]. В полевых сражениях монголам везло больше — при Тонсонёк (совр. Понсан) 8-тысячный отряд монголов разбил основные силы корейской армии [там же]. Монголы вторично подошли к Кучжу, но, несмотря на применение 28 катапульт, так и не смогли ее взять. Получив подкрепления, Саритай решил попробовать опять разбить корейцев в поле, что ему и удалось. У Анбуксона армия Корё была разгромлена (монголам удалось ее окружить и уничтожить), а монголы в третий раз приступили к осаде Кучжу. Пока эту крепость осаждал выделенный отряд монголов с 30 катапультами, основная часть войск Саритая в декабре 1231 г. подошла к корейской столице Кэгён [там же]. Запаниковавшие правители Корё согласились заключить мир на монгольских условиях — передать огромную дань золотом, серебром, тканями, одеждой и лошадьми. Кроме того, «Саритай на свою ответственность учредил должности и поставил на них [людей], распределив [обязанности] по умиротворению этих земель» [55; цз. 2, с. 11], т. е., по сути, расставил монгольских наместников. Корейское правительство начало собирать дань и по требованию монголов приказало сдать так и не взятую монголами крепость Кучжу.

Выплату всего объема дани корейцы не смогли осуществить, и монголы опять направили в Корею Саритая с карательной миссией, но он «погиб от случайной стрелы» [55; цз. 2, с. 11]. Тем не менее монголы добились своего — Корё признала верховенство каана Угэдэя, согласилась направить к нему заложников, членов королевской семьи, и выплачивать дань.

Выплатив дань, корейцы не спешили послать заложников, что стало причиной нового карательного похода — в 1236 г. Вообще же, монголы приняли за правило отправлять в Корею карательную экспедицию каждый раз? когда нарушались сроки подачи дани или не выполнялись приказы монгольского каана. По некоторым данным, за последующие 25 лет в Корее было убито, угнано в рабство, умерло от бедствий войны 1 587 000 человек [167, с 161].

Все рассмотренные выше действия монголов в итоге оказались в определенном смысле разведкой и прелюдией больших войн последней волны монгольской экспансии при Угэдэе, Гуюке и Мэнгу-каане: Великого западного похода Вату (и с ним еще десятка чингизидов) на Русь и Восточную Европу; войны за Ближний Восток и создание ильханата Хулагу; начала войны Мэнгу-каана с Сун, закончившейся окончательным покорением всего Китая уже при его брате Хубилае.

Смерть Чингисхана приостановила крупные операции монголов против Цзинь. Но мириться с чжурчжэнями новый каан не собирался — прибывшим осенью 1229 г. с просьбами о мире цзиньским посольствам было в нем отказано. Даже траурные подношения посла Агудая были отвернуты Угэдэем, который так заявил цзиньскому послу: «Твой хозяин долго не покорялся, вынуждал прежнего, старого, государя вступать в сражения, могу ли я забыть [это] и для чего [эти] траурные подношения!» [55; цз. 2, с. 10]. Но начало боевых действий было отложено на год — только осенью 1230 г. «император лично повел войска в карательный поход на юг, младший брат императора Толуй и сын брата императора Мэнгу вели войска вместе с ним» [там же]. Некоторые исследователи считают, что общее командование войсками осуществлял Субэдэй (см [75, с 125]), хотя на самом деле в биографии Субэдэя в ЮШ его статус в кампании 1230–1231 гг. определен двусмысленно. С одной стороны, он действует вместе с Толу ем (который по сообщению в «Основных записях» ЮШ и командовал армией), но с другой — он еще в 1229 г. руководит неудачной попыткой взять Тунгуань и планы сражений в 1230–1231 гг. принадлежат ему, а в 1232 г. Субэдэя император и вовсе «оставил руководить всеми делами армии» [56; цз. 121, с. 2977]. При этом китайские военные историки называют Толуя руководителем южной группы монгольских войск, действовавших в Шэньси, Сычуани и Хэнани в 1231–1232 гг. [211, с. 144]. Скорее всего, Толуй в 1230 г., как это сообщает ШУЦЧЛ, был в северной группе войск вместе с Угэдэем, а к Тунгуани пробивались войска отдельного корпуса под командованием Субэдэя. После неудач на юге Субэдэй стал заместителем у Толуя (ставшего командующим южной армией, в которую включили корпус Субэдэя), поэтому в кампании 1231 г. Субэдэй был при нем на вторых ролях в качестве советника, и только летом 1232 г. он принял обратно командование от заболевшего Толуя.