Борис Бессонов - Фашизм: идеология, политика

Почему фашистам удалось пробудить в человеке, и столь быстро, все примитивное, глупое, низкое, недоразвитое? Как удалось им превратить ординарного бюргера в преступника, в убийцу? Ответ опять-таки нужно искать в психологии мелкой буржуазии, на которую фашизм опирался как на свою массовую социальную базу. П. Алатри в своей книге, посвященной анализу фашизма в Италии, воспроизводит очень точную характеристику мировосприятия мелкой буржуазии, данную Луиджи Сальваторелли: «Сущность мировоззрения мелкой буржуазии, получившей гуманитарное воспитание, исчерпывается одним-единственным словом — риторика... она владеет так называемой общей культурой, которую можно было бы назвать «безграмотностью грамотных». Она, эта общая культура, заключается в весьма поверхностных историко-литературных познаниях... Все их обучение сводится к массе общих, абстрактных, сведений, предназначенных для механического запоминания без какого бы то ни было критического осмысления и без всякой связи с историческим процессом и повседневной действительностью. Поэтому у мелкой буржуазии, воспитанной в таком духе, наблюдается тенденция к догматизму, к легковерию в ipsi dixit (в авторитеты), стремление заменить живое дело и глубокую мысль одними словами да позой, слепая вера в раз и навсегда установленные и неоспоримые истины». В итоге мелкий буржуа «выдумывает некий фантастический абстрактный идеальный мир и игнорирует действительные ценности современного мира; когда же он сталкивается с этим миром без прикрас, он чувствует к нему какую-то смесь морализующего и неумного отвращения и безграничной зависти. Капиталист для него — акула эксплуатации, а квалифицированный рабочий — выскочка, который незаслуженно пользуется большим вниманием, чем он сам. Этому миру, который он считает чисто материалистическим, мелкий буржуа противопоставляет свой идеальный мир; экономической реальности производящих и борющихся классов он противопоставляет миф об абстрактной и трансцендентной нации, думая таким путем утвердить — вопреки ненавистным ему производительным классам — свое нравственное превосходство.

Исходя из своего аполитичного морализма, он считает преступниками, предателями и врагами отечества всех тех, кто не признает этого самого отечества в той безжизненной и бесформенной кукле, какую он прижимает к груди» [386] Алатри П. Происхождение фашизма, с. 29. .

Фашисты хорошо усвоили эти особенности мелкобуржуазной психологии, хорошо использовали их в своем обращении с «массой». Отсюда и вытекала их апелляция прежде всего к чувствам, нежели к знаниям, разжигание фанатизма, подстегивание истерии и т. п. Отсюда прямой обман и подтасовка фактов, стремление отучить человека мыслить самостоятельно стали основным приемом фашистской пропаганды.

Важным звеном фашистской пропаганды, духовного оболванивания масс была безудержная социальная демагогия. В свое время В.И. Ленин, характеризуя бонапартистский режим, отмечал, что для него недостаточно пушек, штыков и нагаек, чтобы удержаться у власти; его заправилы стараются внушить эксплуатируемым, что правительство стоит выше классов, что оно служит не интересам дворян и буржуазии, а интересам справедливости, что оно печется о защите слабых и бедных против богатых и сильных и т. п. [387] См. Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 5, с. 74. .

Тем более в эпоху империализма, в кризисную для капитализма эпоху, «без масс не обойтись». А массы, подчеркивал В.И. Ленин, империалистическим идеологам, империалистическим политикам «нельзя вести за собой без широко разветвленной, систематически проведенной, прочно оборудованной системы лести, лжи, мошенничества, жонглерства модными и популярными словечками, обещания направо и налево любых реформ и любых благ рабочим, — лишь бы они отказались от революционной борьбы за свержение буржуазии» [388] Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 30, с. 176. .

Все это было характерно и для фашистов. Они весьма искусно играли на надеждах и опасениях, на настроениях и страданиях нуждающихся масс. Причем порой в узком кругу даже выставляли свой цинизм напоказ. Как вспоминает О. Штрассер, Геббельс, например, перед каждым докладом или выступлением интересовался у организаторов, что за публика будет в зале, чтобы поставить соответствующую «пластинку»: национальную, социальную или сентиментальную. Подобные пропагандистские приемы были присущи и Гитлеру. «Гитлер входит в зал. Нюхает воздух. Минуту он блуждает, ощупью ищет свой путь, зондирует почву. И вдруг он разражается: «Личность уже не имеет большого значения... Германия была попрана. Немцы должны быть объединены, и интересы каждого из них должны быть подчинены общим интересам» [389] Strasser О. Hitler and I. Boston, 1940, p. 65. . На другой день он выступает не перед разорившимися лавочниками, а перед крупными промышленниками и говорит прямо противоположное: «Усилия отдельных личностей возрождают нацию. Только усилия личностей имеют значение. Масса слепа и глупа» [390] Ebenda, p. 66. .

Для фашистской идеологии и пропаганды с самого начала были характерны бездоказательность посылок, несовместимость отдельных частей учения, беспринципная смена лозунгов. «Нелепая программатика, — отмечал западногерманский исследователь Вальтер Хофер, — позволила национал-социалистам выступать одновременно и в антикапиталистическом, и в антипролетарском облачении, изображать себя в качестве реставраторской и революционной силы, провозглашать себя националистами и в то же время социалистами. В результате партия сумела приобрести себе сторонников во всех социальных слоях немецкого народа» [391] Hofer W. Die Diktatur Hitlers bis zum Beginn des Zweiten Weltkrieges. Konstanz, o. J., S. 14. . На эту сторону нацистской идеологии указывал и Герман Раушнинг: «Для национал-социалистов чем противоречивее и иррациональнее учение, тем лучше, тем эффективнее оно. Национал-социалистическое руководство полностью отдавало себе отчет в том, что его сторонники воспринимают какую-либо одну сторону учения, что масса никогда не в состоянии охватить его в целом» [392] Rauschning H. Die Revolution der Nihilismus, S. 78. .

Не случайно и «Майн Кампф» Гитлера была в такой степени неясной и противоречивой, что удовлетворяла «вкусы» самых разных прослоек общества. Например, нацисты, мнившие себя аристократами, могли увидеть в ней восхваление аристократии, нацисты из рабочих видели в этой книге совсем другое — преклонение Гитлера перед «солью общества — людьми труда». Немецкие националисты проникались идеей национальной исключительности, итальянские фашисты цитировали строки, посвященные интернациональной общности фашизма, солидные буржуа с удовлетворением отмечали похвалы фюрера в адрес «созидательного капитализма».