Николай Месяцев - Горизонты и лабиринты моей жизни

Д.Ф. Устинов, но он был знатоком более узкого профиля — того, что ныне входит в понятие «военно-промышленный комплекс». Назначение А.Н. Косыгина на должность председателя Совета Министров СССР было воспринято с удовлетворением. В народе к нему относились с большим уважением. И если авторитет Брежнева и Подгорного с годами снижался, а со второй половины 70-х годов просто-таки катился вниз, то Косыгина и после его кончины (18 декабря 1980 года) люди продолжают вспоминать светло, с благодарностью за честное служение Отчизне.

С приходом Алексея Николаевича к руководству Совмином были отсечены некоторые бюрократические элементы в его деятельности, члены правительства заговорили не по бумажкам, а своим языком, по отведенному каждому из них природой уму. Были упразднены областные и региональные совнархозы и восстановлено отраслевое управление народным хозяйством страны при расширении прав и самостоятельности отдельных, особенно крупных предприятий, фирм, концернов.

В 1965 году на сентябрьском Пленуме Центрального комитета партии с докладом об основных параметрах экономической реформы выступил А.Н. Косыгин. Было принято соответствующее решение. В интересах дела и ликвидации бюрократического параллелизма в руководстве народным хозяйством, повышения роли министерств Косыгин предложил ликвидировать соответствующие отраслевые отделы в ЦК КПСС. Однако Брежнев расценил это как умаление роли Центрального комитета партии, а стало быть, и его роли как Генерального секретаря ЦК.

На заседаниях Секретариата ЦК, которые в те годы обычно вел Суслов, я не наблюдал активной поддержки экономической реформы. Суслов и другие приспешники Брежнева цедили что-то невнятное по поводу этой реформы.

И все же экономическая реформа набирала силу, а состояние народного хозяйства шло в гору. В 1965–1967 гг. валовый национальный продукт увеличивался в среднем на 8 процентов в год, производство товаров народного потребления — на 10 процентов, а производство сельскохозяйственной продукции на 4 процента. Настроение Алексея Николаевича тоже улучшалось. Но так продолжалось недолго. В конце 1967 года я заметил резкий спад в его настроении и как бы мимоходом во время очередного доклада спросил о состоянии здоровья, хотя знал, что недавно он отдыхал в Кисловодске, в санатории «Красные камни». Последовала длинная пауза. Алексей Николаевич встал из-за стола, подошел к окну, выходящему на Ивановскую площадь Кремля. Встал и я. Тоже подошел к тому же окну. Алексей Николаевич не смотрел на площадь. Мне показалось, что он как-то сник.

А потом после паузы сказал:

— Наверное, мне пора уходить отсюда.

Я не поверил своим ушам.

— Вы сказали уходить?

— Экономическая реформа дальше не пойдет, она обречена. Принято решение (как я понял, Политбюро. — Н.М. ) о том, чтобы почти вся прибыль предприятий, в том числе и сверхплановая, изымалась «в порядке исключения» в госбюджет. Наговорил, наобещал, что реформа — это путь экономического развития путем стимулирования инициативы и заинтересованности трудящихся в результатах своего труда. А на деле болтовня.

У меня посредственная политэкономическая подготовка, но я понимал, что принятое Политбюро решение подкашивает реформу Косыгина под корень. Она была его детищем. Всех своих министров и председателей госкомитетов он обязал два раза в месяц к девяти утра являться на лекции по проблемам экономической реформы, которые мне, например, многое помогли глубже уяснить.

…Отставка А.Н. Косыгина принята не была. Реформа забуксовала, а потом даже сами слова «экономическая реформа» вышли из употребления, в том числе и у нас, на радиотелевещании. Брежнев и его приспешники, профессионально малограмотные, продолжали вмешиваться в решение народнохозяйственных проблем, что наносило вред. Во что обошлось стране строительство, например, Чебоксарской ГЭС, предпринятое по инициативе Брежнева и Кириленко, приведшее к затоплению очень большой территории плодородной земли, переносу деревень, а в последующие годы к большим дренажным работам…

Однако Косыгин продолжал искать новые решения застарелых проблем (нехватки средств на модернизацию народного хозяйства и на непомерные военные расходы) — привлечение иностранных фирм к строительству Волжского и Камского автомобильных заводов, развитие иностранного туризма, добыча алмазов в Якутии, нефти и газа в Тюменской области и другое.

Я стремился широко рассказывать обо всех этих и других нестандартных решениях на радио и на Центральном телевидении. Естественно, рассказывать не об Алексее Николаевиче, а о свершениях трудовых людей. Но и это было замечено на самом верху, и до меня окольным путем дошло «их» неудовольствие.

Косыгин, продолжая старые традиции, когда выполнением внешнеполитических акций занимались не партийные, а советские органы, с большим успехом справился с ролью посредника в индо-пакистанском военном конфликте, с переговорами по «восточной политике» немцев, с Чжоу Эньлаем по советско-китайским отношениям… Естественно, что все эти акции находили достойное отражение в эфире. Во время пребывания А.Н. Косыгина в Лондоне Всесоюзное радио, вещание на зарубежные страны и Центральное телевидение широко освещали этот официальный визит главы советского правительства. После одного из таких прямых репортажей из Лондона Л. Замятин, тогдашний Генеральный директор ТАСС, сказал мне:

— Знаешь, Леонид Ильич очень недоволен тем, что ты уделяешь такое внимание визиту Косыгина в Англию, его рассиживанию там в золоченых креслах.

— Для меня Косыгин — глава советского правительства, пользующийся доверием своего народа, и я обязан достойно освещать его визит, в том числе и золоченые кресла, если хозяева ему именно в эти кресла предлагают сесть.

— Смотри, тебе виднее…

Что такое «тебе виднее», я, конечно, сообразил. Но поступаться принципами — не в моих правилах.

Постепенно Брежнев и его окружение начали отстранять Косыгина от проведения наиболее важных акций во внешней политике. Пройдет немного времени, и Брежнев, Подгорный, Устинов, Тихонов и некоторые другие превратят Косыгина из председателя Сонета Министров в простого экономиста, отодвинув от большой политики.

Алексей Николаевич был скромным человеком. Эго нередко можно было видеть гуляющим по московским улицам, в магазинах и, конечно, на заводах, и колхозах и совхозах. Он не любил излишеств и разной мишуры пышности приемов, барства. Как-то он рассказал мне о своей стычке с Н.С. Хрущевым (с которым работал в общем дружно), происшедшей как раз на почве барства.

— Вскоре после отъезда Никиты Сергеевича в США мне принесли на утверждение смету расходов, на подготовку и проведение его визита. Там значились живые осетры, стерлядь, лососевые, всякого рода икра, копчености — все, от свежатины до медвежатины, от теплохода «Балтика» до персонального самолета. Все это выливалось в весьма кругленькую сумму. Смету я не утвердил. Возвращается Хрущев из США, спрашивает: «Ты почему не утвердил смету расходов?!»