Николай Месяцев - Горизонты и лабиринты моей жизни

— Не могу, — отвечаю. — Цари русские, и те скромнее совершали свои вояжи за границу.

— Обойдусь без тебя, найдется кому подписать.

В 1967 году Алексей Николаевич овдовел. Скончалась его жена Клавдия Андреевна. В один из дней мне звонит Николай Егорычев, первый секретарь Московского горкома КПСС, и говорит:

— Поедем поможем Алексею Николаевичу в похоронных делах, побудем около него, он в Доме ученых.

Держался Алексей Николаевич внешне спокойно. Помогли установить на постамент гроб, уложить цветы. Постояли вместе у гроба. Помолчали…

А накануне, 3 ноября 1967 года, Общесоюзному телевизионному центру в Останкино постановлением Совета Министров СССР за подписью А.Н. Косыгина было присвоено имя 50-летия Октября.

4 ноября в 19 часов 50 минут репортажем об открытии нового телецентра начала свои передачи четвертая программа Центрального телевидения. Таким образом, в стране была заложена мощная современная техническая база телевизионного вещания, создано многопрограммное телевидение.

Перед главным входом в Общесоюзный телецентр прошел митинг. Плечом к плечу стояли Леонид Максаков, Владимир Трусов, Петр Шабанов, Евгений Наер, Владимир Кирилин, Михаил Момусов, Захар Асоян, Владислав Карижский, Вилен Егоров, вложившие свои недюжинные способности в это великолепное сооружение. Всех не перечислить. А надо бы! Стояли те, кто по нашему зову пришел в Останкино творить, — Марлен Хуциев, Виктор Лисакович, Николай Карцов, Кира Анненкова, Валерий Иванов; рядом с ними — еще совсем молодые режиссеры, сценаристы, телеоператоры, звукорежиссеры, редакторы и многие другие, без профессионализма которых не может быть полноценной передачи, программы.

На душе было радостно. Наконец-то работники ЦТ перестанут как неприкаянные ютиться в забитых донельзя комнатах, в коридорах, на лестницах! Все поздравляли друг друга. В первоклассном баре выставили бутылки шампанского. Ради такого события, к которому шли, работая и днем, и ночью, можно было и выпить по бокалу игристого вина.

На следующий день в Останкино приехали смотреть на творение разума и рук человеческих члены Политбюро, секретари ЦК КПСС, заместители Председателя Совмина. Понравилось. Затем поднялись в ресторан телебашни, высота которой 540 метров, посмотреть на Москву с высоты «седьмого неба». Облачность была высокая, в ее разрывы врывалось солнце и своими лучами, словно прожекторами, выхватывало различные части Москвы. Вдали куполами золотился Кремль, врезались в небо шпили высотных зданий, городскую каменную громаду прорезали проспекты, улицы, а внизу сновали маленькие машинки и крошечные человечки. Не понравиться и не могло. По своим размерам и оснащенности Телецентр являлся уникальным инженерно-техническим сооружением не только у нас в стране, но и в других странах. О его масштабности могут свидетельствовать такие данные: объем свыше миллиона кубометров, полезная площадь — 154 тысячи кв. метров, протяженность фасада — 420 метров. В тринадцатиэтажном здании впервые в мировой практике было сосредоточено большинство редакций, технических и вспомогательных служб. Для их инженерной «совместимости» пришлось решить немало сложных технических и строительных задач.

О масштабности Телецентра можно составить представление следующим образом: сложим все высотные дома на Новом Арбате, приплюсуем к ним здание бывшего СЭВа и получим объем Телецентра. В его тысячеметровых студиях можно разворачивать даже «танковые бои».

К концу 60-х годов коллегиальность в руководстве, о необходимости которой так остро говорилось на Пленумах ЦК, следовавших за XX съездом КПСС, постепенно, но заметно уступала место единоначалию в лице Брежнева. Настал процесс формирования «нового» вождя.

Во время посещения высокими гостями Телецентра, мы, естественно, организовали угощение. Брежнев, Косыгин, Подгорный сидели за одним столом, я и мои замы — за соседним. Эти трое, от партийного, товарищеского понимания между которыми в конечном счете зависит обстановка в Политбюро ЦК, внутри всего ЦК, в партии и в стране в целом, вели дружеский, даже милый разговор. Но за этими внешне дружескими отношениями уже было другое. Сначала уберут из Политбюро молодого Александра Шелепина. Затем освободят от всех занимаемых должностей ничего не ведающего Подгорного, который услышит о своем смещении впервые на Пленуме ЦК и сразу превратится из большой фигуры в маленького слабенького старичка, освободят по «болезни» молодого Кирилла Мазурова. Потом Брежнев доведет дело до того, что Косыгин будет вынужден уйти в отставку.

Останется один — Брежнев, из которого его приспешники так и не вылепят вождя, при всем к тому его вожделенном желании.

С годами Брежнев все более упивался властью. Она — власть — была для него, наверное, всем: и прекрасной женщиной, и молодым вином, и лучом солнца после долгой кромешной тьмы. Глядя на него, я знал, что с властью он добровольно никогда не расстанется, как никто не делал до него этого прежде. Ради ее сохранения он пойдет не только на заклание ему неугодных, но и сведет страну в трясину стагнации.

О жизненной необходимости последовательной демократизации порядков в партии, государстве и обществе уже не говорилось, а если и говорилось, то ради приличия. Брежнев подминал под себя свое окружение где силой, где лестью, на что он тоже был мастак. Дело подчас доходило до проявления им такого тщеславия, что становилось и грустно, и смешно, а в конечном счете омерзительно.

Заходит ко мне мой первый заместитель Энвер Мамедов и, ссылаясь на своего приятеля А. Александрова-Агентова, одного из помощников Брежнева, говорит: «Леонид Ильич прослушал свое выступление для звуковой книги о Ленине (которую я вместе с другими товарищами готовил к изданию. — Н.М. ) — ему понравилось. Но он выразил неудовольствие тем, что в книгу включаются также выступления Подгорного и Косыгина. Их выступления не нужны». Лаконично, но предельно ясно…

Зная, насколько тщеславен и подозрителен Брежнев, когда речь идет о нем, я не пропускал «наверх» материалы радиоперехвата — в то время западным радиовещанием на Советский Союз активно разрабатывалась тема возможной замены «старых вождей» но главе с Брежневым «молодыми выдвиженцами», к числе которых назывались члены Политбюро ЦК КПСС Шелепин и Полянский. Полагаю, что раздающиеся сейчас голоса о якобы готовящемся заговоре со стороны молодых по смещению Брежнева есть не что иное, как перепевы тех давних голосов.

Не скрою, что если бы у представителей моего поколения было бы стремление к власти, то оно породило бы мужество, достаточное для того, чтобы вполне демократичным способом сместить Брежнева, переместить на второстепенные роли Суслова, Кириленко и других «старых вождей». Уверен, что в этом случае наша страна не оказалась бы в таком застойном болоте, в какое они завели ее, а сейчас не превращалась бы в сырьевой придаток Запада.