Александр Шубин - Великая Российская революция: от Февраля к Октябрю 1917 года

Оба эти субъективных фактора могут быть освоены и использованы самим режимом. Он может предложить реформистскую альтернативу проблемам, инициировать перемены, привлечь на свою сторону часть массовых организаций и идеологов перемен. Поэтому до начала революции наиболее важным субъективным фактором является деятельность самого правительства, которое либо «рассасывает» революционный кризис, либо провоцирует массы на революционные выступления.

Применительно к Великобритании «революционная ситуация» 1839-1848 гг. вплотную подходит к понятию революции - здесь дело доходило до восстаний и массовых уличных столкновений, не говоря уже о гигантских мирных шествиях и «войны идей» в прессе. Почти революция 1905-1907 гг. в России, но с той разницей, что требуемые чартизмом реформы были проведены позднее - режим, устояв, выдержал паузу.

Таким образом, первая причина успеха межформационных реформ - это выраженный страх перед революцией, вызванный опытом прошлого («Великий мятеж» в Англии для Великобритании, Смута и крестьянские войны для России в XIX в.) и опытом современного реформаторам мира (революции 1848-1849 гг. и революционные войны 1850-1860-х гг.). Чтобы начать «революцию сверху», необходима революционная ситуация. Реформатор фактически опирается на массы, которые готовы выйти на улицы, но не выходят, пока проводятся реформы. А иногда уже и выходят на улицы, но еще не громят поместья и дворцы, пока реформы дают надежду. Реформатор может указывать консерваторам на эти массы или на бунтующих соседей и тем самым защищаться от консервативного переворота. Но в то же время он ходит по краю революции. К тому же правящий слой в целом не всегда внемлет доводам реформаторов, даже подкрепленным такими аргументами, его часть проявляет готовность сокрушить революционеров, если те ринутся в бой. Поэтому, двигаясь между Сциллой и Харибдой, реформатор строит свои преобразования на компромиссе, который не удовлетворяет обе стороны, но все же снижает их готовность биться насмерть. Классический пример подобного компромисса - крестьянская реформа в России 1861 г. Преодолеть назревшую фазу «межформационного перехода» таким образом возможно, но часть фундаментальных противоречий переносится в будущее. Поэтому возникает сомнение - можно ли завершить весь процесс без революции, или революция просто отложена.

Второй важнейший ресурс межформационной реформы - благоприятное стечение международных (иногда - природных) обстоятельств в момент нарастания революционного кризиса, которые способствуют его «рассасыванию». Это может быть и внешняя помощь, распространение пришедших извне технических средств, получение новых ресурсов в результате удачной внешней экспансии или консолидация нации в результате военного конфликта. Попытки использовать эти средства (как не вспомнить «маленькую победоносную войну») чреваты авантюрами, но макрополитические факторы могут оказаться сильнее локальных революционных ситуаций. В таком случае страна может избежать революции, косвенно воспользовавшись результатами чужих революций.

Но, может быть, межформационные кризисы могут «рассосаться» под действием обычной социальной эволюции? Ведь революционные ситуации, как правило, непродолжительны, и, может быть, потенциал эволюционного прогресса в этот момент недостаточен, необходимо превентивно расправиться со смутьянами и подождать еще. При таком взгляде революции рассматриваются как контрпродуктивные исторические срывы. В пользу этой точки зрения есть своя аргументация, где консерваторы пытаются побить марксистов их же средствами. Дело в том, что глубокие революции вызывают экономические откаты назад. Если следовать логике экономического детерминизма, то революция не проталкивает общество вперед, а отбрасывает его вспять.

Уже в советской историографии указывалось, что результаты Великой Французской революции замедлили переход к промышленному перевороту, укрепили доиндустриальные отношения во Франции 11 11 Адо А. В. Крестьяне и Великая Французская революция. М., 1987. С. 365. . Современный историк А. В. Чудинов идет дальше: «Значительное и все более углублявшееся на протяжении первой половины XIX в. экономическое отставание Франции от Англии, а во второй половине столетия и от Германии заставляет серьезно задуматься над тем, происходило ли развитие капитализма “благодаря революции” или “несмотря на нее”» 12 12 Чудинов А. В. Французская революция: история и мифы. М., 2007. С. 127. .

Задумавшись над этим, мы вспомним, что Германия не обошлась без революции и затем доводящей «революции сверху», не говоря уже о потрясениях XX в. Да и Великобритания получила фору после потрясений XVII в. Так что соотношение «благодаря» и «вопреки» на протяжении всего XIX в. нуждается в конкретном анализе спадов и ускорений в развитии этих трех стран. Однако очевидно, что афоризм Маркса о том, что «революция - локомотив истории» не работает, потому что революция не «перетаскивает» общество вперед по пути технико-экономического прогресса. Историческая роль революции заключается в чем-то ином.

Причиной революции традиционно считается ухудшение уровня жизни населения. Между тем легко установить, что такое ухудшение -вплоть до бедственного, голодного состояния - в большинстве случаев не приводит к революциям. Социальные причины революции - более сложный процесс, который не определяется статистикой среднего уровня жизни в стране или даже в трудящихся классах.

«Горючим материалом» социальных волнений и революции является не все население. Во-первых, это не столько просто наиболее обездоленные, «опустившиеся» слои, сколько слои, бедствующие от своей маргинальное™, переходности. Они уже «выломались» из прежней социальной структуры, но еще не встроились в новую. У них есть перспектива «нормальной» устойчивой жизни, стабильного роста благосостояния. Но переход к ней мучителен, и пока поток людей из одного социального состояния в другое (например, из деревни в город) продолжается - социальная система взрывоопасна.

Однако маргинальные, движущиеся слои - недостаточная сила для глубокой революции. Их авторитет в обществе «ниже среднего». Революция происходит тогда, когда раскалываются «несущие конструкции» социума, устойчивые социальные слои. Условием этого раскола является торможение роста благосостояния значительной части населения, связанное с жесткостью, негибкостью, неизменностью существующих социально-политических институтов.

Революция вовсе не обязательно происходит в результате доведения населения до голодного существования. Более того, как правило, в условиях голода никакой революции не происходит - активная часть населения бежит из дома, а пассивная впадает в апатию и вымирает. Революция - продукт предыдущего прогресса, роста благосостояния, который достиг «пределов роста» 13 13 Это объяснение причин революционных процессов применимо не только к ситуации начала XX в., но и к другим эпохам, например - к предыстории перестройки. См.: Шубин А. В. От «застоя» к реформам. СССР в 1977-1985 гг. М., 2001. С. 173. . Предыдущий рост породил ожидания, надежды на выход из существующего состояния, которое воспринимается как стесненное, неблагоприятное, недостойное «такого человека, как я». В условиях безысходности нет и надежд на благоприятные перемены. Рост благосостояния, медленный, эволюционный прогресс дает человеку модель благоприятного будущего, а невозможность осуществить эти планы в обозримой перспективе - кризис надежд, разочарование, поиск причин неудачи жизненного проекта. Этот поиск - столь же неизбежное последствие предыдущего роста благосостояния, как и его, пусть временное, прекращение. В результате у все большего числа людей происходит переход от материальной мотивации к идейной - к стремлению изменить общество вокруг себя 14 14 Об этом психологическом механизме см.: Шубин А. В. Неформалы как фактор общественной жизни. // Политая. Вестник фонда «Российский общественно-политический центр». №2(4). 1997. С. 19. . Человек ведет себя не рефлекторно, просто реагируя на ухудшение положения - не каждый сбой роста вызывает революцию.