Борис Борисов - Школа жизни

Все это быстро промелькнуло в памяти, пока я обдумывал свой ответ. Секретарь обкома терпеливо ждал. Он, видимо, понимал, что творится у меня в душе.

— Так как же?

Я откровенно высказал свои сомнения.

— Разумеется, будет нелегко, но поможет Керченский горком, поможем и мы. Ну как, решились?

Я кивнул головой.

— Поедете через три-четыре дня. А пока познакомьтесь в отделах обкома с составом парторганизации, с кадрами… Почитайте решения Керченского горкома. Дела сдадите, когда будете избраны.

С чего начинать? Что главное? Документы могли дать лишь общее представление. На месте будет виднее, подскажут горком, коммунисты, рабочие… С такими мыслями поехал я в Керчь, на Камышбурунстрой.

Страна уверенно шла тогда по пути индустриализации. Досрочно, в четыре года и три месяца, был выполнен первый пятилетний план. Выросли такие гиганты, как Кузнецкий металлургический комбинат, Сталинградский и Харьковский тракторные, Горьковский, Московский и Ярославский автомобильные заводы. Были созданы новые отрасли промышленности: станкостроительная, автомобильная, химическая, авиационная.

В Крыму вошел в строй Керченский металлургический завод имени П. Л. Войкова. Строительство Камышбурунского железорудного комбината началось после постановления Центрального Комитета партии, в котором говорилось: «Срочно разработать план использования керченских руд и в связи с этим строительства приазовских заводов, учитывая особую важность широкого использования фосфористых руд как для металлургии, так и для сельского хозяйства».

Керченские пылевидные руды бедны по содержанию железа и поэтому нуждаются в обогащении. Зато залегают они на малой глубине и не требуют шахтной добычи, взрывных работ. Близость металлургической базы, удобная транспортировка по морю, неглубокое залегание давали возможность получать руду чуть ли не в десять раз дешевле, чем при шахтной добыче в Криворожье.

На местной руде уже работал Керченский металлургический завод. Он давал в год сотни тысяч тонн металла, остро необходимого стране. Вот почему строительству Камышбурунского железорудного комбината придавалось столь большое значение. Нужды строительства комбината не сходили с повестки дня бюро обкома и Керченского горкома, со страниц газет «Красный Крым» и «Керченский рабочий». Сотни коммунистов и комсомольцев направлялись на Камышбурунстрой. Но дела шли там плохо, план строительных работ не выполнялся.

Ноябрьским дождливым утром 1933 года, в кожаном пальто, в хромовых сапогах с галошами, с чемоданом в руке, сошел я с поезда на станции Керчь. В горком идти было еще рано, и я направился в гостиницу. Оказалось, мне оставлен номер.

В девять утра я был уже у секретаря горкома Д. 3. Кузнецова. Тот вкратце рассказал, как идут дела на строительстве, о работе партийной организации.

— Поезжайте, посмотрите своими глазами, а денька через два встретимся снова.

Познакомился с руководителями стройки, с работниками парткома и постройкома. Потом вместе с заместителем главного инженера И. М. Равиковичем отправились на строительные площадки.

На руднике сотни рабочих, стоя по колено в грязи, вручную грузили землю в вагонетки, грабарки и отвозили в отвалы. На строительстве агломерационной и обогатительной фабрик рыли котлованы под фундаменты. Только-только начали строить ГРЭС и порт. Но уже действовали механический и деревообрабатывающий цехи, железнодорожная ветка, готовилась к пуску временная электростанция. С того времени, как я в роли экскурсанта побывал на строительстве, выросло еще несколько новых жилых домов. Кое-где появились деревянные тротуары. Вот-вот должен был открыться клуб.

Равикович рассказывал мне об истории стройки, о нерешенных проблемах, знакомил с руководителями участков и цехов, с прорабами, бригадирами, рабочими. Где бы мы ни появлялись, рабочие останавливали нас:

— Когда будет тепло в бараках?

— Почему плохо кормят в столовых?

— Выдадут ли наконец теплую спецовку?

— Почему за хлебом очереди?

— Скоро ли наладят перевозки рабочих в город?

— Работаем много, а получаем мало. Почему?

Отвечал Равикович. А когда поехали дальше, те же бесконечные вопросы задавал ему я. Сейчас уже не помню точно где, кажется на руднике, ко мне подошел рабочий с веревкой в руках.

— Гражданин, у вас галоши-то, как я вижу, в грязи застревают, сваливаются. Возьмите вот веревочку и подвяжите… Вообще-то здесь, на стройке, в галошах несподручно. Нужны простые сапоги. Вы, наверное, у нас впервые?

— Первый раз, — я немного растерялся.

Стоящие кругом люди улыбались. Наверное, думали: «Хорошо, что один из начальников попал к нам в такую грязь. Может, где-нибудь расскажет и примут меры насчет спецобуви». Я видел, что многие из рабочих были в худых сапогах, в лаптях.

Молча привязал я галоши, поблагодарил рабочего, и мы пошли дальше. Больше я уже в галошах на участки не ходил. Стал носить простые сапоги.

Три дня с утра и до поздней ночи, пока как представитель обкома, я вникал в разнообразную жизнь стройки — беседовал с начальником строительства, с работниками парткома, постройкома и комитета комсомола, с редактором газеты «Ударная стройка», с членами партийного комитета, секретарями парторганизаций, знакомился с расстановкой коммунистов.

На Камышбурунстрое работало около семи тысяч человек. Партийная организация насчитывала в своих рядах более четырехсот коммунистов. Но из них непосредственно на производстве было занято меньше половины. А на основных, решающих участках — всего три процента к общему числу работающих. Зато много коммунистов осело в отделах управления, в подсобных цехах.

Моя записная книжка распухла от цифр, фактов, замечаний, предложений… Вести записи вошло у меня в привычку еще в Симферопольском горкоме. Записная книжка очень помогала. В этом я не раз убеждался и впоследствии. До сих пор храню записные книжки военных лет. Память всего не удержит.

И вот я снова в Керченском горкоме. Решено было на другой день провести общее партийное собрание коммунистов стройки.

— Может быть, выступите с первыми впечатлениями? — спросил секретарь горкома.

— Ни в коем случае. — Я считал совершенно неуместным новому человеку сразу же выступать со своими замечаниями. Надо глубже вникнуть в дела, немного поработать.

На другой день я был избран секретарем парткома.

На совещаниях, в разговорах, в газете «Ударная стройка» в те дни часто упоминалась фамилия десятника Пластинкина. Говорили о нем как об опытном строителе, интересном человеке.

Из учетной карточки я узнал, что Павел Васильевич Пластинкин из семьи крестьянина-середняка. В семье было двенадцать душ. Работать он пошел еще мальчиком. Строил Волховскую и Днепровскую электростанции, Магнитку. Овладев профессией плотника, стал десятником, вступил в партию. Его неоднократно премировали то путевкой в санаторий, то деньгами. Вручали почетные грамоты.