Джон Хоукс - Почти человек

Тогда же, в конце 2008 и начале 2009 года, пока все мое внимание было приковано к окаменелостям Малапы, университет объединял факультеты с целью создания чего-то вроде научно-исследовательского «суперинститута» палеонаук. В начале января 2008 года в Витсе собралась большая рабочая группа ученых из разных стран, поставив перед собой задачу описать посткраниальные останки, найденные в Стеркфонтейне за последние 30 лет. Работа группы должна была вылиться в книгу с подробным описанием всех этих находок. Мне эта идея не понравилась сразу, и я озвучил свое несогласие. Идея выпустить научную работу именно сейчас казалась неуместной и плохо продуманной. Очевидно, что скелет «Маленькой Стопы», например, был невероятно важен для понимания и интерпретации всех прочих находок из Стеркфонтейна, однако он до сих пор был недоступен для исследователей. Эволюция человека – наука сугубо сравнительная; уже было совершенно понятно, что скелеты из Малапы тоже невероятно важны – для понимания и интерпретации находок из Стеркфонтейна. С таким огромным составом участников, в основном не имеющих отношения к Витсу или Южной Африке, вся эта работа была скорее похожа на большое коллективное упражнение по анализу данных, не несущее особой научной пользы. Мое мнение, однако, натолкнулось на стену глухого непонимания.

Так что я решил не участвовать в деятельности научной группы и сфокусировать все свое внимание на непрекращающемся потоке поразительных находок из Малапы. Чтобы избавить голову от лишних мыслей, я как раз туда и отправился. Стоя у края пещеры, я твердо решил, что все прочее нужно просто отбросить. Настоящее дело было здесь.

Была середина января 2009 года, все только начинали возвращаться к работе после Рождества; прекрасное утро. В лаборатории вновь неспешно воцарялось жужжание препарирования окаменелостей.

Тем временем у меня уже была готова оцифрованная карта местонахождения в высоком разрешении, и можно было начинать раскопки. Первым делом нам предстояло понять, каким образом блоки брекчии, в которых мы обнаружили кости, оказались рядом друг с другом задолго до того, как здесь начались работы по добыче известняка.

Вскоре в Южную Африку прибыли Стив и Дэррил. Нужно было систематически сопоставить находки из Малапы с находками из других местонахождений – для этого пришлось на несколько недель арендовать целое хранилище для окаменелостей. Я и Джоб разрабатывали дальнейшую стратегию проекта: публикации, привлечение ученых к сотрудничеству, предоставление исследовательского доступа к материалу и тому подобное. Также немаловажно было наладить связь ученых с университетской системой Витса, чтобы в долгосрочной перспективе она положительно сказалась на проведении научно-исследовательских работ в Южной Африке.

Словом, я был так возбужден, что и минуты не мог провести спокойно: Малапа обещала стать огромным открытием, и я не мог находиться вдали от нее. Вернувшись туда, я сразу же спустился в яму и стал вновь обследовать стенку, где были найдены плечевая и лопаточная кости. В ноябре 2008 года команда геологов под руководством Пола Диркса работала в Малапе, собирая образцы пород и характеризуя слои отложений, чтобы выяснить датировку натечного слоя. Интересно, не готовы ли у них еще результаты, думал я, глядя на зияющую пустоту на месте вынутого блока брекчии со скелетом. Я провел пальцем воображаемую линию там, где должен был быть край вырезанного блока…

Мой взгляд вдруг остановился на небольшом куске породы, слегка выступавшем сантиметрах в двадцати над местом, где был вырезан большой блок, – этот небольшой камень так и остался тогда незамеченным. Я взял его в руки… «Впрочем, чего можно ожидать от кусочка брекчии сантиметров тридцать в длину?» – подумал я.

Я увидел желтоватый проблеск: в камне была кость. Сразу узнал эту форму кегли для боулинга. Одной из костей, препарированных в прошлом году, был обломок локтевой кости подростка, которого нашел Мэттью; я был уверен, что передо мной была вторая часть того обломка. В лаборатории их можно будет соединить и получить целую кость. Если все окажется так, то это настоящее везение!

Я отправил камень в лабораторию на препарирование; лишь несколько месяцев спустя узнал, какие тайны на самом деле хранил в себе этот маленький кусочек брекчии.

Дэррил, Стив, Петер и Джоб работали с находками в лаборатории. Тут же была и Крис Карлсон – наше недавнее и крайне важное прибавление в команде, специалист по технологическому анализу окаменелостей.

На зеленом бархате стола были разложены малапские скелеты вместе с несколькими десятками слепков черепов со всех уголков Африки. После двух недель неустанной работы мы вплотную подошли к главному вопросу: к какому виду принадлежали скелеты из Малапы?

– Так значит, все склоняются к тому, что они были Homo? – спросил я. Все тут же отложили работу и обернулись ко мне.

– Тобиас будто бы точно уверен, – произнес Дэррил, – а раз он уверен, то и остальные прислушаются…

Филлип Тобиас заглянул в лабораторию пару дней назад. С волнением изучая находки, он отметил малый размер зубов и нижней челюсти в сравнении с Australopithecus. Наконец он объявил, что считает, что это весьма похоже на Homo habilis. «Ему ли не знать», – подумали все мы: ведь он, в конце концов, вместе с Луисом Лики и Джоном Нэйпиром был автором оригинального описания вида H. habilis. Такое мнение дорогого стоило.

Что это не был P. Robustus, стало понятно сразу: у этого вида огромные моляры, резцы и клыки очень малого размера, а премоляры, небольшие и двухбугорковые у современных людей, – практически одного размера с молярами. Ошибиться тут было невозможно, это был не P. robustus.

Итак, вопрос можно было коротко сформулировать следующим образом: относить ли эти останки к роду Homo или же к роду Australopithecus?

Это был, по сути, вечный вопрос палеоантропологии. Тобиас и Луис Лики задавались им в 1964 году, определяя Homo habilis. Долгие месяцы после того, как были обнаружены останки вида H. habilis, Филлип Тобиас отказывался считать их принадлежавшими к Homo, указывая на схожие черты с южноафриканскими Australopithecus africanus. Тобиас вновь столкнулся с этим вопросом, когда в 1976 году команда Алана Хагеса обнаружила в пещере Стеркфонтейн череп, известный под номером Stw 53. Череп имел схожие черты с черепами восточноафриканских H. habilis и был обнаружен в одном из поздних слоев, где также были найдены примитивные каменные орудия наподобие олдувайских. Однако с тех пор дискуссии в духе «Homo или Australopithecus?» вокруг черепа Stw 53 не прекращались. Этот же вопрос встал перед Ричардом Лики в 1972 году с находкой черепа KNM-ER 1470; тогда он решил, что нашел полный череп Homo habilis, но позднее исследователи отнесли находку к отдельному виду Homo rudolfensis. В 1974 году на извечный вопрос пришлось отвечать нашедшему в Хадаре зубы древнего человека, а затем и скелет Люси Дону Йохансону: сначала он склонялся к тому, что находки имеют черты Homo, но в конце концов отнес их к Australopithecus. Мив Лики столкнулась с этим вопросом в 1999 году, обнаружив в местонахождении Ломекви (на западном берегу озера Туркана) окаменелый череп гоминина. Он имел схожие черты с некоторыми образцами Homo, особенно с черепом 1470, и все же был ближе к примитивным видам вроде A. afarensis. Было решено поместить загадочный череп в собственный род – Kenyanthropus platyops.