Джон Хоукс - Почти человек

В моей голове замелькали известные мне черепа гомининов: большинство из них было найдено либо неполными, либо по частям, и восстановлены они были уже в лаборатории. Зачастую эти черепа имели следы разного рода повреждений, вмятин и сколов от соприкосновений с тоннами каменной породы, под которой они были погребены на протяжении многих тысячелетий. Мы внимательно изучили все изображения, снятые томографом: перед нами явно был не фрагмент, а практически цельный, без сколов и вмятин, череп подростка, с великолепным набором неповрежденных зубов. Казалось просто невероятным чудом, что такое вообще могло быть! Однако все было именно так: у нас был практически полный скелет подростка, теперь еще и с черепом, а помимо него еще и второй – посткраниальный скелет взрослого гоминина.

Этот череп в дальнейшем, как и ожидалось, дал исчерпывающие ответы на вопросы о том, кем были и кем не были гоминины из Малапы. Пользуясь снимками с томографа, препараторы медленно и очень аккуратно освобождали череп от брекчии. Тем временем продолжалось препарирование и прочих брекчий из Малапы. Сначала была готова еще одна нижняя челюсть, принадлежавшая, видимо, взрослому человеку. За ней подоспели еще несколько позвонков и тазовая кость. Портреты обоих индивидов становились все четче по мере добавления новых фрагментов.

Изображение черепа подростка из Малапы, частично препарированного из породы

К середине года мы уже были абсолютно уверены, что подросток был мужского пола. Его не достигший пределов роста скелет был практически того же размера, что и скелет взрослого гоминина, который, исходя из этой логики, был, вероятно, женского пола. Также на это указывал малый размер клыков. Судя по развитию костей и зубов, мальчику было от 9 до 13 лет, когда он умер. У нас не было возможности точно выяснить, насколько быстро взрослели древние люди, однако, сравнивая останки детей и подростков гомининов и современных людей, можно предположить, что первые взрослели быстрее. Фрагмент за фрагментом мы кропотливо собирали оба скелета. Было решено дать каждому условное название, чтобы упростить их обсуждение: мальчик получил наименование MH1 (Malapa Hominid 1 – гоминид из Малапы 1), женщина же стала MH2 (Malapa Hominid 2 – гоминид из Малапы 2).

Нам был необходим череп индивида для более точного понимания, что же, собственно, это были за существа. Однако даже вместе со всеми новыми данными с полной уверенностью заявить, что это были Homo, или Australopithecus, или кто-то еще, мы не могли. Череп был совсем небольшой, объем мозга – около 420 кубических сантиметров, что было похоже на череп австралопитека, в том числе и на A. africanus. Наш череп был меньше любого известного черепа Homo, за исключением флоресского человека, ссылка на которого вряд ли стала бы здесь серьезным аргументом, поскольку полемика по его поводу не утихает до сих пор. Объем мозга всегда рассматривался как наиважнейшая отличительная черта семейства Homo. Однако и после многих десятилетий постоянных поисков на Африканском континенте об объеме мозга некоторых из ранних Homo не известно ровным счетом ничего. Конечно, Homo habilis и Homo rudolfensis с объемом мозга в 600 и 800 кубических сантиметров соответственно являются полноправными членами семейства людей; но данных касаемо объема мозга старше двух миллионов лет попросту нет. Некоторые находки возрастом за два миллиона лет были позже причислены к Homo, однако лишь на основании морфологии зубов и челюстей. А ведь чертами, наиболее сближающими наш череп с прочими черепами Homo, были как раз челюсть и зубы. По мере препарирования черепа ощущение, что это не лицо A. africanus, но скорее кого-то ближе к человеку, становилось все сильнее и сильнее. Главной же проблемой было то, что известные останки ранних Homo были далеко не столь полными, как скелеты из Малапы.

В сентябре того же года я организовал поездку в Восточную Африку для всей нашей команды, надеясь, что прямое сопоставление ископаемых останков, хранящихся там, поможет в идентификации скелетов из Малапы. Тем временем наши геологи работали не покладая рук, используя все возможные методы для датировки находок. Надо заметить, что к тому времени у нас было уже две команды геологов, работавших параллельно друг с другом. Первая команда использовала геофизические методы датировки осадочных и натечных образований в слоях, где были обнаружены кости. Вторая же команда анализировала ископаемую фауну, выявляя среди обнаруженных останков вымерших животных те, которые могли бы помочь уточнить датировку находок. Эти два независимо текущих потока должны были в конце концов слиться в единую реку, которая, мы надеялись, мощным течением принесет нам точные хронологические данные.

Пол Диркс, Ян Крамерс и Робин Пикеринг сосредоточили все усилия на датировке уран-свинцовым методом, над усовершенствованием которого Ян и Робин работали уже много лет. При технике датировки уран-свинцовым методом используется расчет периода распада двух изотопов урана, каждый из которых имеет собственные цепочки распада: уран-238 превращается в свинец-206 (ряд радия), а уран-235 – в свинец-207 (ряд актиния). Дело в том, что при образовании натечных образований в кристаллах внутри них в малых количествах содержатся оба изотопа; соответственно, вычислив период превращения двух изотопов урана в изотопы свинца, можно получить приблизительную датировку натечных образований. Нам повезло: геологи обнаружили серию натечных образований, пригодных для уран-свинцовой датировки, в непосредственной близости к месту, где залегали костные останки. Присовокупив к результатам датировки ураном данные ископаемой фауны, мы определили примерный возраст скелетов – два миллиона лет.

Однако нам все еще предстояло установить их видовую принадлежность.

Почти физически можно было ощутить дух глубокой древности в хранилище окаменелостей в Национальном музее Найроби; высокие своды давали достаточно прохлады помещению, в стенах которого покоились поразительные сокровища и памятники многолетних поисков останков древних людей. С 1950-х годов Луис и Мэри Лики использовали этот музей (называвшийся тогда Музей Кориндона) в качестве плацдарма почти два десятилетия, прежде чем напасть на «золотую жилу» в Олдувайском ущелье, и здесь до сих пор хранятся многие их находки. Здесь же были находки их сына Ричарда: пойдя по стопам родителей и также желая попасть в палеоантропологический пантеон, он при поддержке своей знаменитой «банды гоминидоискателей» провел множество успешных раскопок на берегах озера Туркана на севере Кении. За годы раскопок на восточном и западном берегу озера самому Ричарду, его жене Мив и их коллегам удалось обнаружить сотни останков гомининов.