Альфред Козинг - Восхождение и гибель реального социализма. К 100-летию Октябрьской революции

«В действительности во всех социалистических странах возникают трудности, противоречия, новые проблемы, к которым нужно подходить в соответствии с их реальным значением. Хуже всего создавать сначала впечатление, что всё всегда идет хорошо, а затем внезапно сталкиваться с необходимостью говорить о трудных ситуациях и их разъяснять.

Речь идёт не только об отдельных фактах. Речь идёт о всей проблематике социалистического строительства — экономического и политического [...]. Некоторые ситуации трудно поддаются пониманию. В этих случаях создаётся впечатление, что среди правящих групп имеется налицо различие во мнениях, но непонятно, в чём заключаются расхождения и как в действительности обстоит дело. Может быть, в иных случаях было бы полезно, чтобы и в социалистических странах происходили открытые дискуссии на актуальные темы, в которых принимали бы участие и руководители этих стран. [...]

Не приходится отрицать, что критика по адресу Сталина оставила довольно глубокие следы. [...] Вообще говоря, считают, что до сих пор не разрешена проблема происхождения культа личности Сталина, не разъяснено, как он стал вообще возможен. Объяснение всего только значительными личными пороками Сталина находят недостаточным [...]. Проблемой, привлекающей наибольшее внимание [...] является, однако, проблема преодоления режима ограничения и подавления демократических и личных свобод, который был введён Сталиным. [...] Создаётся общее впечатление медлительности и противодействия в деле возвращения к ленинским нормам, которые обеспечивали как внутри партии, так и вне её бо́льшую свободу по вопросам культуры, искусства, а также и политики. [...] Мы всегда исходим из мысли, что социализм — это такой строй, где существует самая широкая свобода для рабочих, которые участвуют на деле, организованным путём, в руководстве всей общественной жизнью».

Далее у Тольятти речь идёт об отношениях между социалистическими государствами:

«И в социалистическом лагере, возможно (я подчёркиваю слово „возможно“, потому что многие конкретные факты нам неизвестны), нужно остерегаться навязывания единообразия извне и считать, что единство должно стабилизироваться и поддерживаться в условиях разнообразия и полной самостоятельности отдельных стран» [244] Пальмиро Тольятти. Памятная записка, 1964. Правда, 10 сентября 1964. .

Озабоченность, уговоры и предложения Тольятти не дали практического результата, поскольку руководство КПСС не хотело — или, может быть, не было способно? — выполнить непредвзятый анализ реального состояния социалистической системы. В лучшем случае они стали объектом полемического отпора, создававшего впечатление, будто взгляды Тольятти были лишь «ревизионистским уклоном». Насколько правомерна была его озабоченность, более чем наглядно проявилось в истории развития социалистического лагеря.

По вполне объяснимым причинам наиболее интенсивные и широкомасштабные попытки идти по новым путям произошли в тех двух странах, которые были наиболее индустриально развиты, а именно в Чехословакии и ГДР.

В Чехословакии исследовательская группа экономистов, представителей общественных наук и философов под руководством Радована Рихты провела обширное исследование последствий научно-технической революции с целью дальнейшего развития социалистического общества. В то же время ведущие экономисты выдвинули предложения по фундаментальному преобразованию экономической системы. Однако в руководстве КПЧ происходили острые дискуссии о будущем курсе и, следовательно, о кадровых перестановках. Процесс обновления затронул всю партию и шёл с ускорением, всё больше выходя из-под всякого контроля, угрожая серьёзным общественным кризисом. Поэтому часть президиума КПЧ посчитала, что в одиночку она уже не сможет справиться с ситуацией и в 1968 г. попросила помощи (возможно, под давлением Брежнева) у Советского Союза и других социалистических стран, в то время как другая часть президиума резко отвергла это. Вследствие колеблющегося мнения некоторых членов президиума принимались противоположные решения по этому вопросу, из-за чего складывалась чрезвычайно хаотическая ситуация.

В результате это привело к введению в Чехословакию войск Варшавского договора летом 1968 г., дабы воспрепятствовать отрыву страны от сообщества социалистических государств. Спорный вопрос — действительно ли существовала такая опасность, или же истинной причиной для ввода войск стали опасения брежневского руководства КПСС, что в Чехословакии отход от советской модели произойдёт в непредсказуемой форме и повлияет на другие страны. Трудно оценить, действительно ли продолжавшийся процесс обновления представлял опасность контрреволюции, как это было в 1956 г. в Венгрии, или же он вёл к положению, в котором социализм получил бы больший импульс к развитию и перед ним открылись бы новые перспективы.

Однако есть причины предполагать, что Москва определённо стремилась так или иначе не допустить положительного результата «Пражской весны».

Интересная подробность ввода войск состояла в том, что в нём не принимали участия два государства Варшавского договора, а именно ГДР и Румыния. Однако по весьма различным причинам. С учётом особенностей немецкой истории было совершенно верным, что Ульбрихт решил не посылать войска Национальной Народной Армии на территорию Чехословакии. Впрочем, возможно, определённую роль сыграл ещё и другой мотив, поскольку реформаторские усилия в СЕПГ при руководстве Ульбрихта происходили в том же направлении, что и у соседа: преобразование системы планирования и управления экономикой, взаимодействие планирования и рынка, ориентация на научно-техническую революцию, шаги в направлении демократизации общественной жизни и т. д. Между ведущими экономистами ГДР и Чехословакии происходил оживлённый обмен мнениями, и книга чешского экономиста Ота Шика уже была готова в немецком переводе, однако в силу произошедших событий уже не увидела свет.

Ульбрихт был опытным политическим тактиком; ему было известно о сопротивлении серьёзным реформам в собственном политбюро и в советском руководстве, и поэтому по возможности он избегал вступать в прямую конфронтацию с Советским Союзом. Однако он столь же хорошо знал, что необходимых изменений нельзя было достичь впечатляющим штурмом, как поступили чешские товарищи, а лишь систематически подготовленными шагами, чтобы в любой момент не терять контроля над ситуацией. Таких способностей, очевидно, не было у руководящих сил КПЧ, и после того как они всё больше теряли контроль над процессом изменений в партии, даже Ульбрихт не мог защитить их, если не хотел лишиться собственного проекта реформ. Однако он мог по крайней мере избежать втягивания ГДР в военную операцию.