Ахмед Искендеров - Тоётоми Хидэёси

Некоторые бывшие землевладельцы, покинувшие родные места и поселившиеся в городах, вовсе не собирались отказываться от своих прежних прав на землю и преспокойно продолжали получать доход с ранее принадлежавших им земель, безжалостно эксплуатируя подневольный труд все тех же наго и хикан. Конечно, формально, т. е. согласно букве закона о земельной реформе, господствовавшая в японской деревне система землевладения и землепользования лишалась социально-экономической базы, и крестьяне могли не считаться со старыми отношениями патриархальной зависимости, так глубоко и цепко опутавшими все стороны сельской жизни. Однако сила веками складывавшихся традиций и привычек была так велика, что должно было пройти немало времени, пока крестьяне поверили бы в могущество и всесилие очередной серии законов, в прочность и надежность новых отношений и самой новой власти. Как справедливо замечает Дж. Сэнсом, результаты, на которые рассчитывал Хидэсси, не могли проявиться сразу. Это требовало длительного времени, особенно тогда, когда дело шло об отдаленных районах страны [429]. А жизнь Хидэёси была уже на исходе.

Созданию социально однородной деревни как надежной опоры новой власти, которая жила в воображении Хидэёси, мешали не только сильные пережитки старых отношений патриархальной зависимости, но и начавшийся в японской деревне процесс дифференциации крестьянства, который уже невозможно было остановить, а тем более предотвратить. О глубине и характере этого процесса дают представление некоторые, хотя и немногочисленные источники, относящиеся к рассматриваемому периоду. Так, материалы обследования земель в ходе проведения аграрной реформы показывают, что к концу XVI века в японской деревне довольно четко наметилась тенденция, связанная, с одной стороны, с укреплением позиций зажиточной прослойки, которая все более богатела, обособляясь от остального крестьянства, а с другой — с увеличением числа безземельных и малоземельных крестьян. На основании имеющихся данных, правда несколько отрывочных, можно судить о том, что в некоторых районах страны, особенно в центральном, экономически наиболее развитом, процесс дифференциации крестьянства принял довольно заметные формы: деревенские богатеи, которые составляли 2–3 % общего числа дворов, владели более чем 20 % всей обрабатываемой площади. В то же время приблизительно три четверти крестьянских дворов имели всего по 0,5 те земли, которая, конечно же, не могла прокормить крестьянскую семью [430]. Разумеется, в разных районах Японии процесс дифференциации крестьянства протекал по-разному, имел свои особенности, отличался масштабами и интенсивностью. Однако важно отметить то, что этот процесс, приобретая все более зримые черты и четкие контуры, становился, в сущности, необратимым. Именно указанная тенденция была главной, она определяла в конечном счете характер и перспективы развития японской деревни.

Самой реформе были присущи противоречия, отражавшие сложные социальные отношения, существовавшие в японском обществе того времени. Главная сложность состояла в том, что между целями, которые ставил перед реформой Хидэёси, и их практической реализацией образовался довольно глубокий разрыв, который, очевидно, не позволял осуществить все то, что было задумано. Этому мешало и то, что само централизованное государство и, по существу, новый аппарат управления, как и политическая система в целом, находились еще в стадии становления, не обрели необходимую силу, да и оппозиция новому режиму не была еще полностью сломлена.

С помощью аграрной реформы Хидэёси пытался прежде всего установить прямые отношения между землевладельцем и непосредственным производителем сельскохозяйственной продукции, устранив таким образом посредников между ними. Тем самым вводилось прямое налогообложение, которое исключало бы возможность того, чтобы даже малая часть ренты-налога оседала в карманах мелких самураев-помещиков. Для этого важно было не только описать все — как старые, так и новые — пахотные земли, но и обеспечить крестьянину как основному податному классу, который, собственно, создает финансово-экономическую основу феодального государства, возможность иметь в своем пользовании земельный надел и строго следить за тем, чтобы каждый участок земли был тщательно обработан, ибо только при этом условии можно было рассчитывать на реальный рост урожая, а вместе с ним и доходов крупных феодалов и поступлений в государственную казну. Создавалась в известном смысле скрытая или по крайней мере не столь явная и очевидная зависимость от княжеской управы и центральной власти, что ставило крестьян, особенно тех, кто получил по реформе земельные наделы, в иное положение по сравнению с тем временем, когда они находились в подчинении у мелких феодалов и когда над ними стояла огромная масса всяких чиновников, представителей как местной, так и центральной власти.

Путем наделения землей безземельных и малоземельных крестьян, в том числе за счет освоения целины, сверху создавались довольно крепкие податные хозяйства, представленные самостоятельным малоземельным крестьянством, что обеспечило известный рост сельскохозяйственного производства в стране и, конечно, увеличило доходы крупных феодалов, а также поступления в казну государства [431]. В то же время несколько улучшилось материальное положение самого крестьянства. Все это, несомненно, имело положительное значение и содействовало общей активизации экономической жизни в стране.

Аграрные преобразования Хидэёси представляли собой часть хотя главную и весьма существенную, но тем не менее лишь одну из многих частей его социально-экономической политики. Понимая всю важность восстановления экономики, которая за долгие десятилетия непрерывных междоусобных войн оказалась в состоянии почти полного развала и упадка, Хидэёси решительно поддерживал и поощрял частнопредпринимательскую деятельность как самих крупных феодалов, так и особенно представителей торгово-промышленных кругов.

Благосклонность нового правителя Японии к тем, кто олицетворял собой растущую экономическую силу торгового капитала, объяснялась кроме всего прочего еще и тем, что богатые купцы щедро финансировали все военные кампании Хидэёси. Проявление такой взаимной поддержки и зависимости Дж. Сэнсом иллюстрирует на примере деятельности торгового дома Кониси. Главу этого дома, богатого купца из города Сакаи Кониси Рюса, Хидэёси назначил верховным комиссаром, поручив ему ведение своих денежных дел. По существу, Кониси Рюса был государственным казначеем. Во время военной кампании по покорению Кюсю он обеспечил снабжение 300-тысячной армии Хидэёси продовольствием, доставил и ее и 20 тыс. лошадей в города Хёго и Амагасаки. Оттуда, подготовив необходимые транспортные средства, он переправил всю эту армаду по Внутреннему Японскому морю в порт Симоносеки, на западе Хонсю. Сын Кониси Рюса, Юкинага, хорошо знавший морское дело, стал командующим флотом на Внутреннем Японском море. Его старания и усердие на этом поприще были высоко оценены, и вскоре он вошел в небольшой круг приближенных военачальников, которые пользовались особым доверием и благосклонностью Хидэёси [432].