Ниал Фергюсон - Дом Ротшильдов. Пророки денег, 1798–1848

За пределами Франции и Англии Ротшильды как евреи не имели права приобретать недвижимость сверх оговоренной в законе. После 1830 г. эти ограничения начали ослабевать. В 1841 г. Карл приобрел виллу Пиньятелли в окрестностях Неаполя, которую его дочь с теплотой вспоминала как «рай на земле, с видом на бухту и на острова, на прославленный Везувий, самой оживленной улицей и Виллой Реале, неаполитанским Кенсингтонским парком». Однако в Вене Соломону приходилось труднее. Он по-прежнему вынужден был только арендовать отель «Цум Рёмишен Кайзер» на Реннгассе. Конечно, у него имелась недвижимость в других местах, в Париже и во Франкфурте. Но на карту был поставлен принцип — во всяком случае, на этом настаивал Соломон в «особой просьбе», с какой он обратился к Меттерниху в январе 1837 г. относительно «судьбы моих единоверцев… надежд стольких отцов семей и стремлений тысяч людей». Когда правительство в очередной раз отказалось сделать общее послабление в вопросе о дискриминации — чтобы «публика… вдруг не пришла к выводу, что собираются провести полную эмансипацию евреев», — Соломон столкнулся с дилеммой: Меттерних поведал ему, что император, добровольно и в знак особой привилегии, пожелал даровать отдельным евреям разрешение владеть домами в Вене. Повторялась старая история о князе и придворном еврее, посредством которой правительство «подкупало» еврея-банкира, от которого оно зависело, особыми льготами. Соломон не поспешил воспользоваться выгодным предложением; он сдался лишь через пять лет, в 1842 г. Просьбу разрешить ему владеть недвижимостью в Вене удовлетворили, и он наконец купил отель на Реннгассе, а также соседний дом, который он снес и на его месте построил новый. По его признанию, это — вместе с предоставлением почетного гражданства, которое сопровождало покупку недвижимости, — сделало его «привилегированным исключением в среде моих единоверцев, которые… должны были иметь такие же права, как и те, кто принадлежал к другим религиозным конфессиям».

Можно подумать, что этот компромисс противоречил позиции, занимаемой другими членами семьи в связи с вопросом о еврейских гражданских правах; но, как и Майер Амшель до них, большинство Ротшильдов, похоже, считали, что общие права и индивидуальные привилегии не противоречат друг другу, а дополняют друг друга: если нельзя получить права для всех, следует добиваться индивидуальных привилегий. Соломона не осуждали за то, что он принял предложение Меттерниха. Более того, прежде, чем он дал свое согласие, один из его английских племянников поощрял его «поскорее получить разрешение от князя Меттерниха на покупку поместья в Богемии». В 1843 г. Соломон воспользовался советом племянника, хотя на самом деле он просил у императора позволения не только купить в соседней Моравии поместье, но и иметь возможность передать его своим наследникам. Он снова вынужден был выступать в роли скромного, но достойного просителя, «придворного еврея». В прошении он перечислял свои различные финансовые вклады «как достаточное доказательство его непоколебимой преданности австрийской монархии» и выражал «свое самое горячее желание владеть недвижимостью в стране, чьи правители выказали ему столько замечательных знаков своей благосклонности». Петиция снова была удовлетворена, хотя и с оговорками, связанными с моравскими имениями. Как выразился один чиновник, «положение Соломона в обществе настолько исключительно, что он очень далек от обычного положения своих единоверцев; его выдающиеся качества и редкий ум позволяют в данном случае закрыть глаза на строгие ограничения, накладываемые на других евреев». Лорд-канцлер граф Инзаги выразился откровеннее: по его словам, «крайне желательно, чтобы барон Ротшильд был теснее связан с Австрийской империей, вложив деньги в недвижимость в этой стране; и… за границей возникнет странное впечатление, если его особое желание постоянно обосноваться в этой стране, где он столько лет был активно занят и сотрудничал с правительством в более обширных и важных операциях, чем когда-либо раньше… не будет удовлетворено после того, как ему предоставили особые знаки отличия».

В дополнение к поместью, которое в конечном счете приобрел Соломон в моравских Коричанах, что, вместе с его недвижимостью в Вене, довело стоимость его владений в Австрии до 2 млн гульденов, он также приобрел недвижимость в Пруссии, купив в 1842 г. замок Шиллерсдорф. В связи со спором из-за прав на данное поместье Гейне в 1846 г. предупреждал, что «прусским аристократам захочется воспользоваться лапой плебея, чтобы поколебать общественное мнение против „исключительной семьи“ (данный термин постоянно использовался при ссылках на Дом Ротшильдов в документах, касающихся права опеки над Шиллерсдорфом и Хюльчином)».

Как ни странно, несмотря на упорные усилия городских властей вернуть еврейскую общину в гетто после 1814 г., «исключительная семья» почти не сталкивалась с проявлениями враждебности, когда ее представители пожелали приобрести новые владения во Франкфурте. Возможно, это стало отражением изменившегося политического климата в городе после 1830 г. В 1831 г., после долгих раздумий, Амшель, наконец, поручил Фридриху Румпфу, учившемуся в Париже, отремонтировать и расширить дом в его любимом саду на Бокенгеймер-Ландштрассе. Румпф превратил первоначальный, довольно скромный, кубический в плане дом в центральный павильон виллы в неоклассическом стиле, пристроив два крыла с коринфскими колоннами в три четверти и переделав сам сад в строго симметричном стиле. Эта смесь барокко и ренессанса была довольно типична для домов, которые любили тогдашние представители нееврейской городской элиты, что свидетельствует о росте уверенности Амшеля — какой контраст с тем его настроением, когда он приобрел дом с садом! В последующие годы его привязанность к дому не угасала: навещая в 1844 г. замужних дочерей Шарлотту и Луизу, Ханна сообщила им, что в саду построили «красивую и очень большую оранжерею и посадили несколько величественных деревьев разных пород».

Ротшильды еще больше приблизились к Бетманам и Гонтардам в 1834 г., когда Амшель купил большой четырехэтажный дом за номером 34 на престижной улице, называемой Цайль. В том же году Ансельм приобрел примерно такой же «дворец» (более того, построенный тем же архитектором) на расположенной неподалеку Нойе-Майнцер-штрассе (номер 45). Его резиденция превосходила роскошью близлежащий дом за номером 33, купленный Карлом в 1818 г. Благодаря Румпфу, который переделал фасад в стиле ренессанс, дом казался еще более величественным. В 1846 г. Майер Карл поручил тому же Румпфу расширить купленный им дом на берегу Майна; но к тому времени простое подражание больше не являлось целью Ротшильдов. «Унтермайнкай, 15» — сейчас по этому адресу находится Еврейский музей Франкфурта — был построен в 1821 г. и стоял в конце элегантного ряда домов в неоклассическом стиле. Изначально дом предназначался банкиру Йозефу Исааку Шпайеру и уже выделялся среди соседних домов благодаря своему стилю в духе итальянского Возрождения. Румпф сделал его еще более выдающимся. Хотя он сохранил некоторые изначальные черты, особенно многоугольный вестибюль, выступающий из боковой стены, он удвоил его длину и добавил некоторые явно восточные черты (в частности, два новых закрытых балкона с мавританскими угловыми колоннами и резными балюстрадами). В результате дом, пусть и не слишком нарочито, стал доминировать над всей улицей, служа символом упрочившегося превосходства Ротшильдов в экономической жизни города.