Ниал Фергюсон - Дом Ротшильдов. Пророки денег, 1798–1848

После того как премьер-министром стал Тьер, писал далее Джеймс, он «не очень рад общему положению, то есть положению дел внутри страны». Режим «теряет тех друзей, которым мы хранили наибольшую преданность». И хотя вскоре Джеймс, со свойственной ему гибкостью, заговорил о «налаживании… дружеских связей с [Тьером]», его планы оказались нереалистичными.

Обычно считается, что война между Ротшильдами и Тьером началась из-за так называемого «восточного вопроса»: можно ли было сохранить целостность растущей Османской империи, которая теоретически охватывала почти всю Северную Африку, большую часть Балкан и почти весь Ближний Восток? Если нет, что должно занять ее место? Османскую империю характеризовали экономическая отсталость, религиозная разобщенность, развал административной системы и деспотизм. Разумеется, те же черты были свойственны и Российской, и Австрийской империям, но в меньшей степени. Кроме того, последние два государства были христианскими; поэтому в новой истории Турцию последовательно не включают в «пентархию» европейских великих держав. В то время интересы четырех из пяти государств «большой пятерки» устремились в те области, где правление Османской империи приходило в упадок. Австрия и Россия, по объективным географическим причинам, дольше других конфликтовали из-за территорий со своим южным соседом; в то же время регион все больше интересовал Великобританию и Францию по причинам коммерческим, стратегическим и религиозным.

В ходе XIX в. будущее Османской империи все больше зависело от взаимодействия этих держав: постоянная тема, которая объединяет все восточные кризисы, заключается в том, что, хотя у каждого государства имелись собственные четкие цели, ни одно из них не могло достичь их в одиночку. Ротшильды сыграли жизненно важную роль в дипломатии по «восточному вопросу» главным образом потому, что, независимо от того, сохранялся ли статус-кво или создавались новые государственные структуры, для всего требовались деньги. Одной из главнейших проблем в управлении данным регионом была хроническая недостаточность налогообложения. Впрочем, Ротшильды проявляли интерес к делам Османской империи по еще одной причине, имевшей совершенно другую природу: их беспокоило положение живущих там единоверцев.

Как мы видели, впервые Ротшильды приняли участие в «восточном вопросе» после успешного предоставления независимости Греции. Как только дипломаты договорились о границах и конституции греческого государства, Ротшильды охотно помогли добыть средства, нужные для защиты от турок. Они, кроме того, поддержали молодое афинское правительство. С первого взгляда заем казался сравнительно простым делом, поскольку греческие облигации гарантировали три заинтересованные державы: Великобритания, Франция и Россия. Однако Джеймсу в Париже пришлось выдержать настоящую схватку, чтобы ему выделили приличную долю Агвадо и д’Эйхталя (последний рассчитывал играть в операции ведущую роль благодаря своим тесным связям с новым греческим королем, таким же, как и он, уроженцем Баварии). Более того, проведение операции оказалось гораздо труднее, чем казалось вначале. В целом предполагалось выпустить облигаций на 60 млн франков; по трети выпуска гарантировала каждая из великих держав. Из этих денег 11 млн франков через Ротшильдов направлялись в уплату Турции, а остальные передавались греческому правительству через д’Эйхталя.

Однако возобновившаяся в регионе напряженность почти сразу же нарушила эти соглашения. В ноябре 1831 г. египетский паша Мухаммед Али поднял восстание против султана Махмуда II на том основании, что его недостаточно наградили за подавление восстания греков на Балканах. Али — албанец по происхождению — послал своего сына Ибрагима на завоевание Сирии, территории которой он домогался особенно сильно. Через несколько месяцев он овладел Газой, Иерусалимом и даже Дамаском. Вначале султан собирался заручиться британской поддержкой против своего мятежного вассала, но Палмерстон не прислушался к совету Стратфорда Каннинга, посла в Константинополе, и отказал туркам в помощи, стремясь вместо того посредничать в достижении компромисса. Поэтому султан обратился к России и в феврале 1833 г. принял предложение царя о военной помощи. Через пять месяцев, к ужасу Великобритании и Франции, был подписан Ункяр-Искелесийский договор о мире, дружбе и оборонительном союзе между Россией и Турцией. В договоре имелась секретная статья, обязывавшая султана «в случае необходимости» закрывать Босфор для военных кораблей любых стран, кроме России. Дипломатическая победа России дополнялась тем, что Австрия и Пруссия одобрили этот договор в Мюнхенгреце.

Для Ротшильдов все произошедшее вначале казалось всего лишь еще одной из многих угроз для мира в Европе. Соломон поспешил предупредить Джеймса от имени Меттерниха, что Франции не следует мстить за поддержку Мухаммеда Али, чей «наполеоновский» публичный образ в Париже подкреплялся его на первый взгляд прогрессивной экономической политикой в области государственных монополий. Финансовые последствия кризиса, однако, оказались менее ясными, потому что французскую гарантию для греческого займа только предстояло ратифицировать, в то время как подходил срок гарантийного платежа Турции. Вполне понятно, что в такой напряженной дипломатической обстановке операции осложнялись (якобы) техническими трудностями. Так, греки тянули с отправкой необходимых облигаций в Лондон, а турки отказывались принять греческую делегацию в Константинополе, если она прибудет на военном корабле. Нат отправился в Константинополь, мечтая об экзотических наградах, которые он получит от султана в обмен на гарантийный платеж. Однако ко времени своего возвращения он писал, что «сыт по горло турками, их позорным двурушничеством», и крайне сожалел, «что вообще приехал… думая вести дела… в этом отвратительном месте».

В 1836–1837 гг. возникли дальнейшие сложности, когда греческое правительство пригрозило, что не будет платить проценты по займу. Кризис подверг испытанию международные гарантии. При помощи операции, сходной с той, какую Ротшильдам примерно в то же время пришлось проводить для Португалии, выпустили новые облигации, чтобы собрать деньги на выплату дивидендов по уже существующим; но финансовые рынки быстро учились различать греческие облигации, предпочитая те, что гарантировались Великобританией, тем, которые гарантировались Францией и Россией. Проблема сохранялась до 1840 г., поскольку державы-гаранты стремились заплатить лишь проценты, но не комиссию Ротшильдам.

Именно тогда Великобритания и Франция начали расходиться по «восточному вопросу». В 1836–1837 гг. Франция возобновила колонизацию еще одного бывшего османского владения, Алжира; планы, зародившиеся в последние дни режима Бурбонов, получили успешное военное воплощение. С другой стороны, Палмерстон в Великобритании придерживался более протурецкого курса в надежде подорвать влияние России в Константинополе. В апреле 1839 г., когда возобновились военные действия между султаном и Мухаммедом Али, французское правительство, поддержавшее последнего, очутилось в международной изоляции. После сложных дипломатических маневров удалось заключить англо-российский союз, по которому Ункяр-Искелесийский договор заменялся международным соглашением по доступу в Черное море, а Мухаммед Али должен был покинуть Сирию, хотя ему разрешалось сохранить за собой крепость Сен-Жан-д’Акр. В октябре 1839 г. правительство Сульта отклонило это предложение, однако оно почти ничего не могло сделать. Как Парижский дом сообщал в Лондон, правительство Сульта очутилось «в довольно стесненном положении. В сущности… французскому правительству либо придется принять [предложение лорда Палмерстона], либо оно окажется в полной изоляции в связи с восточными делами». Наступившая слишком быстро после вялой реакции правительства на бельгийский кризис, еще одна дипломатическая неудача казалась веским доводом для того, чтобы в большую политику вернулся более агрессивный Тьер.