Ниал Фергюсон - Дом Ротшильдов. Пророки денег, 1798–1848

В действительности Ротшильды продавали не французские рентные бумаги, а британские консоли, и они поступали так в конце 1817 г., а не в конце 1818 г. Полученная ими прибыль с лихвой компенсировала любые убытки, какие они могли понести летом 1815 г. Как мы видели, в конце того года Натан, по рекомендации Херриса, приобрел крупные партии трехпроцентных консолей по 61,1 и 61,5, а также на 450 тысяч ф. ст. акций „Омниум“ по 107. Весь 1816 г. он отмахивался от неоднократных советов перепуганных братьев получить прибыль, поэтому к концу года он собрал у себя консолей на 1,2 млн фунтов (по номиналу). Должно быть, примерно столько составлял весь капитал компании. Точки зрения родственников по поводу такой стратегии разделились: Амшель, осторожный, как всегда, считал, что „глупо… вкладывать все состояние в один-единственный вид ценных бумаг“, и настойчиво уговаривал Натана продавать, особенно после того, как они с Карлом поняли, что им во Франкфурте остро не хватает наличных. Джеймс проявил больше воодушевления, — по его словам, вложение в консоли принесло им „столько же, сколько заем“. Впрочем, и он не разделял уверенности Натана в том, что консоли дойдут до 80, и к апрелю 1817 г. он тоже начал уговаривать брата остановиться. Однако те, кто находились ближе к резиденции Натана в Нью-Корте, участвовали в спекуляции Натана собственными личными сбережениями. Каролина, жена Соломона, очевидно, слегка тронулась рассудком, проживая рядом с зятем: в августе 1816 г. она видела сны о том, что консоли подскочили до 86! — вот характерный „взгляд изнутри“ на косвенное участие женщин из семьи Ротшильд в семейном бизнесе в тот период. В мае 1817 г., когда игра на повышение была разгадана, Натан наконец уступил просьбам братьев и продал консолей на 600 тысяч фунтов, но он, очевидно, сделал это весьма неохотно и быстро реинвестировал еще больше средств до возобновления роста в следующем месяце. К июлю, когда консоли выросли до 82 и в его распоряжении было их на 1,6 млн фунтов (номинал), Соломону пришлось признать, что его брату удался очередной деловой „шедевр“.

Именно тогда Натан начал продавать. На той операции он заработал более 250 тысяч ф. ст. Любопытно, что это произошло за пять месяцев до декабря 1817 г., когда рынок достиг окончательного пика в 84,25 (см. ил. 4.1). Возможно, это объясняет, почему Натан тянул время перед тем, как отдал остальным приказ продавать. Даже его зятья и старейший клиент на рынке, курфюрст Гессен-Кассельский, не знали конфиденциальной информации до тех пор, пока Натан не продал консоли. Когда стало очевидно, что рынок действительно достиг своего пика — к 1820 г. котировки снова упали ниже 70, — Мозес Монтефиоре приветствовал удачный ход своего шурина: „Я очень рад узнать, что ты играл на понижение так же хорошо, как раньше играл на повышение; должно быть, у тебя были кое-какие трудности с моим братом Абрахамом, ведь для вас обоих это внове… Ты так часто побивал своих противников, что сомневаюсь, чтобы на фондовой бирже еще оставались достаточно выносливые игроки, способные противостоять тебе в любой значительной операции“.

И хотя невозможно дать простое объяснение победе Ротшильдов над их конкурентами в 1820-е гг., тот удачный ход, несомненно, сыграл свою роль.

4.1 . Средняя цена трехпроцентных консолей, 1780–1830 гг.

Почему Натан в конце 1817 г. решил избавиться от консолей? Отчасти, возможно, к такому решению его подтолкнула тревога его парижских братьев из-за возможности войны с Испанией: не в последний раз братья истолковывали угрозу вооруженного конфликта между великими державами как повод для продажи государственных облигаций. Но куда важнее были полученные им поистине бесценные сведения об изменениях в фискальной и денежной политике Великобритании. Такие конфиденциальные сведения Натан получил благодаря своей крепнущей дружбе с казначеем Николасом Ванситтартом, а также первым контактам его братьев с герцогом Веллингтоном — „стариком-Прямая-спина“ — в Париже. Как вовремя заметили Ротшильды, на росте консолей выгадали не только они, но и правительство Великобритании. В 1816 г. на покупку консолей по 62 потратили 650 тысяч ф. ст. из резервного фонда военного казначейства, оставшегося после поражения Наполеона. После того как консоли взлетели до 82, казначейство получило прибыль в размере около 130 тысяч ф. ст. За одним удачным шагом последовал другой: Натану намекнули об операции по консолидированию долга, которая подразумевала выпуск новых государственных облигаций по 3,5 или 3,25 % на сумму в 27 млн ф. ст. Они должны были понизить рынок трехпроцентных консолей. Как показывают письма Соломона того времени, конфиденциальные сведения более всего остального предопределили следующий ход Натана: „Вансит-тарт человек превосходный, до такой степени, что намекнул тебе о предстоящей операции по консолидированию долга. Он прекрасно понимает, что только ты один повысил курс консолей, укрепил кредит Англии и что ты — крупный держатель облигаций… Пора разработать план. Мы согласны с тобой, что в случае, если консолидирование пройдет успешно… консоли упадут до 80 или даже немного ниже… Уверяю тебя, как только все персоны, близкие к Нью-Корту, поймут, куда дует ветер, они сыграют на понижение и заработают миллионы“.

Сомневающемуся Джеймсу Соломон писал: „Отношения Натана с этими господами [из казначейства] как с братьями… Наш Нью-Корт напоминает мне масонскую ложу. Тот, кто туда попадает, становится биржевым масоном“. Значение последнего замечания будет разъяснено ниже.

На самом деле операция, о которой Ванситтарт обмолвился Натану, столкнулась с затруднениями из-за растущей политической оппозиции. У финансовой политики главы казначейства нашлось много врагов. Более того, возможно, продажа Натаном консолей в конце 1817 г. стала одним из поводов для оскорблений, когда противники обвиняли Ванситтарта в том, что он всецело „на милости у денежного рынка“ и подпитывает „неумеренный дух азарта“. Во многих отношениях дело Ванситтарта было безнадежно. Как отмечалось в предыдущей главе, вследствие войн с Францией государственный долг Великобритании вырос до громадных пропорций — 900 млн ф. ст., или примерно 200 % национального дохода. Но в 1815 г. палата общин выступила против правительства, отказавшись продлить взимание подоходного налога, введенного во время войны (а также налога на солод), что вызвало немедленную потерю свыше 14 млн фунтов налоговых поступлений. Столкнувшись с выплатой ежегодных процентов по государственному долгу, составлявших свыше 30 млн ф. ст., не говоря уже об обременительных расходах на содержание армии и флота, правительство увеличило непрямые налоги. Самым противоречивым из них стал так называемый „хлебный закон“, определявший пошлину на ввоз пшеницы. Кроме того, у правительства не оставалось иного выхода, кроме займов.