Натан Эйдельман - Пушкин: Из биографии и творчества. 1826-1837

Однако ещё задолго до выхода VI «Полярной звезды» и книги Аммосова — сразу после гибели Пушкина — те же самые документы распространились по России в виде списков, открывая многим людям запретную правду о трагических событиях.

В нескольких архивах удалось ознакомиться более чем с тридцатью списками и сопоставить их с соответствующими публикациями в Лондоне и России [708]. Приведём результаты сделанных наблюдений, не обременяя внимания читателей всеми мелкими или стилистическими различиями разных списков (отметим только, что в подавляющем большинстве копий представлен французский текст основных документов).

Во всех без исключения списках порядок расположения материалов один и тот же.

1. Анонимный пасквиль.

2. Письмо Пушкина Бенкендорфу от 21 ноября 1836 года.

3. Письмо Пушкина Геккерну.

4. Ответ Геккерна.

5. Записка Пушкину от д’Аршиака, 26 января (7 февраля) 1837 года.

6. Вторая записка от д’Аршиака. 27 января (8 февраля) 1837 года.

7. Третья записка от д’Аршиака. 27 января (8 февраля) 1837 года.

8. Визитная карточка д’Аршиака.

9. Письмо Пушкина д’Аршиаку. 27 января, между 9 и 10 часами утра.

10. Письмо д’Аршиака Вяземскому от 1 февраля 1837 года.

11. Письмо Данзаса Вяземскому.

12. Письмо Бенкендорфа графу Строганову.

В некоторых списках имеется ещё и 13-й документ: письмо Вяземского А. Я. Булгакову с изложением дуэльной истории Пушкина. Однако в большинстве текстов (в том числе опубликованных Герценом, Аммосовым) этот документ отсутствует. Зато к списку П. И. Бартенева, напечатанному М. А. Цявловским, были приложены «Условия дуэли», по другим спискам неизвестные [709].

Все списки идентичны. Не только тексты самих документов, но даже заглавия и пояснения к ним совершенно одинаковы. Отдельные различия явно объясняются ошибками переписчиков.

Не вызывает сомнений общность происхождения всех этих списков; в их основе — некий первоначальный свод документов, составленный из важнейших материалов, касающихся дуэльной истории 1836—1837 годов.

В течение всего XIX столетия, до появления работ Щёголева, этот сборник, сначала рукописный, позже опубликованный, по сути, был историей пушкинской гибели, единственным документальным источником, в котором русское общество могло найти контуры трагического события.

История формирования «дуэльного сборника» кое-что открывает в истории самой дуэли.

3 ноября 1836 года был написан и разослан, а 4 ноября получен несколькими адресатами анонимный пасквиль, с которого начиналась история последней дуэли Пушкина; с него же начинались все дуэльные сборники, где зловещий текст предварялся следующими словами (по-французски или в русском переводе): «Два анонимные письма к Пушкину, которых содержание, бумага, чернила и формат совершенно одинаковы (второе письмо такое же, на обоих письмах другою рукою написаны адресы: Александру Сергеичу Пушкину)».

Затем следует точный текст «диплома».

Как видно, некий человек, причастный к составлению сборника дуэльных документов, проделал своего рода «текстологическую работу»: располагая двумя экземплярами пасквиля, он их сравнил, отметил полное сходство, а также разницу почерков «диплома» и конверта.

Пушкин писал о «семи или восьми» экземплярах пасквиля, появившихся 4 ноября 1836 года в Петербурге (их получили Пушкин, Вяземский, Карамзин, Виельгорский, Соллогуб, братья Россет, Хитрово) [710]. Три экземпляра вскоре оказались в руках Пушкина, но он их в какой-то момент, очевидно, уничтожил: во всяком случае, среди пушкинских бумаг, зарегистрированных жандармами в ходе «посмертного обыска», ни одного экземпляра не значится. Возникает вопрос, кто имел в то время возможность сопоставить два экземпляра пасквиля; между тем как раз два подлинных «диплома» сохранились до наших дней. Случайное ли это совпадение? Не располагал ли неизвестный современник Пушкина именно уцелевшими двумя экземплярами? Для ответа на этот вопрос надо было выяснить, где хранились прежде эти два «диплома». Один был обнаружен А. С. Поляковым в секретном архиве III Отделения [711]. Ещё раньше другой образчик «диплома» поступил в Лицейский пушкинский музей. Откуда поступил? В информационном листке Пушкинского лицейского общества от 19 октября 1901 года сообщалось, что получено «за истекший 1900—1901 год подлинное анонимное письмо, бывшее причиной предсмертной дуэли Пушкина, из Департамента полиции» [712].

Департамент полиции, учреждённый в 1880 году, был прямым наследником III Отделения. Отсюда следует, во-первых, что ведомство Бенкендорфа располагало двумя экземплярами анонимного пасквиля. Во-вторых, что скорее всего в этом ведомстве находился «таинственный доброжелатель», стремившийся сохранить подробности, важные для истории последних дней Пушкина [713].

Оба только что сделанных наблюдения необходимы для последующего изложения. С пасквиля начинаются и другие сложные загадки. Этим документом были задеты три лица: Пушкин, его жена, а также, полагаем, Николай I (намёк на положение Пушкина, аналогичное роли Д. Л. Нарышкина, чья жена была любовницей прежнего царя) [714]. Намёк пасквиля «по царственной линии», замеченный пушкинистами лишь сто лет спустя [715], был, вероятно, хорошо понятен современникам, и прежде всего Пушкину: как известно, через день после получения пасквильного «диплома» поэт, отягощённый долгами и безденежьем, написал министру финансов Канкрину о своём желании «сполна и немедленно» выплатить деньги казне (45 тыс. руб.), то есть избавиться от какой бы то ни было двусмысленности в отношениях с властью. Трудно согласиться с недавним комментарием к этому письму, где утверждается, что Пушкин «явно не желал, чтобы его просьба была доведена до сведения Николая» [716]. Наоборот, из текста письма хорошо видно, что Пушкин как раз желал, чтобы царь узнал об уплате, и заранее предупреждал власть об отказе от царской милости, если Николай I «прикажет простить» долг. Отвергает намёк по «царственной линии» и С. Л. Абрамович, одновременно указывая на то, что в момент вызова «больше всего Пушкина тяготил и связывал долг казне», Что в этом был «акт отчаяния»: [717]но для чего же столь резкие действия в отношении верховной власти, если она не имеет никакого касательства к делу?

Пушкина, как известно, раздражали чрезмерные, по его мнению, царские знаки внимания Наталье Николаевне, речь шла, понятно, не о ревности, но о правилах чести: вспомним отповедь, которую Николай (согласно рассказу Корфа) получил от Пушкина, прямо объявившего: «Я и вас подозревал в ухаживании…» [718].

Намёк пасквилянтов на «царственную линию» был попыткой задеть честь поэта любой ценой, включая в интригу «самого монарха», используя поводы, которые давали «легкомысленные эскапады» Николая.