Вагиф Гусейнов - От Ельцина к...?: Хроника тайной борьбы. Книга 1

Явилось ли благополучное разрешение парламентско-правительственного кризиса свидетельством изменения расклада сил в окружении президента и усиления влияния на него со стороны умеренных центристов и прагматиков, а в более общем плане точкой отсчета нового политического времени? Ряд аналитиков считал, что сдача «силовиков» — вынужденный тактический ход президента. Об этом, в частности, свидетельствовало появление «странного» президентского указа о дислокации федеральных войск на территории Чечни во время мирных переговоров, о котором даже не знали члены правительственной делегации, явное нежелание чеченской стороны повторно встретиться с российскими представителями на переговорах 5 июля, а также новое назначение В. Ерина в Службу внешней разведки, мало похожее на проявление «государева гнева». Эти рецидивы возможного силового решения чеченской проблемы в общем-то имели свою логику — при успехе мирных переговоров оправдать многочисленные жертвы в Чечне было бы трудно и вина за них, пусть даже не в юридическом, а пока в моральном плане, ляжет не только на окружение, но и на самого президента. Ситуация усугублялась наличием с обеих сторон непримиримых сторонников войны, которые не хотели смириться с переговорами и шли на провокации, связанные с гибелью мирного населения.

Были, конечно, и другие, более оптимистичные мнения о том, что трагедия в Буденновске означала поворот в курсе президентской власти в сторону использования в разрешении спорных вопросов политических методов. В пользу его, в частности, мог послужить такой аргумент — при мирном урегулировании федеральными властями чеченского конфликта у оппозиции в преддверии парламентских и президентских выборов выбивался крупный козырь, связанный с темой Чечни, исчезал также повод для критики со стороны многих зарубежных стран.

Кто оказался прав, показало дальнейшее развитие событий. Бесспорно другое — трагедия в Буденновске способствовала более взвешенному подходу исполнительной власти к принятию решений, затрагивавших интересы и само право на жизнь мирных российских граждан. Обсуждение в Госдуме вопроса об импичменте президента и начатое рассмотрение в Конституционном суде правомерности указов президента и нормативных актов правительства о восстановлении конституционного порядка в Чечне хотя и не привели к вынесению обвинительного вердикта, но стали, с учетом предстоявших президентских выборов, определенными сдерживающими факторами в принятии главой государства важных решений, особенно сопряженных с применением силы. Важное значение при этом имела практическая реализация предложенного президентом механизма консультаций, призванного стать своего рода «системой раннего оповещения об угрозах политической стабильности». Забвение вроде бы привлекательных документов, подобных Договору об общественном согласии, носит, к сожалению, неединичный характер.

Миротворческая роль в освобождении заложников укрепила позиции В. Черномырдина как самостоятельной политической фигуры, способной принимать ответственные решения. Характерно, что действия председателя правительства во время буденновской трагедии носили беспрецедентно публичный характер, а это, по мнению ряда наблюдателей, преследовало цель застраховать его от возможных происков силовиков. В. Черномырдин во время пребывания президента в Галифаксе даже позволил себе высказать критику в адрес руководителей «силовых» ведомств, которые подчиняются непосредственно главе государства. Существует мнение, что отставка «силовиков» была не только уступкой правительства Думе, но и президента — главе правительства. При этом Б. Ельцин вновь почувствовал уверенность в привычной для себя роли «верховного арбитра».

«Не вижу в действиях премьера ошибок», — заявил Борис Николаевич по возвращении из Галифакса в отношении ситуации в Буденновске.

Как заметили наблюдательные аналитики, Ельцин сумел найти приемлемый для себя вариант выхода из невыигрышной ситуации.

Результаты преодоления парламентско-правительственного кризиса, усиление позиций В. Черномырдина внесли некоторые коррективы в сценарии кампании по выборам в парламент и президента России. При этом надо учитывать, что, несмотря на победу премьера, двукратное голосование в Госдуме почти половины депутатов в поддержку вотума недоверия правительству явилось серьезным предупреждением кабинету, да и не только ему, признаком того, что в стране сохранялся источник социально-политической конфронтации. В этой связи, по мнению наблюдателей, было бы логичным ожидать от премьера при выступлении в Госдуме 19 июля 1995 года не только в общем-то весьма спорной констатации «признаков стабилизации экономики», но и изложения конкретных мер по внесению изменений в проведение реформ, прежде всего в плане давно обещанного усиления их социального вектора.

Итак, парламентско-правительственный кризис был урегулирован. В каком направлении следовало ожидать развития предвыборной борьбы за президентское кресло? Предполагалось три варианта.

Первый вариант предусматривал выдвижение Б. Ельцина на второй срок. Черномырдин остается главой правительства — по крайней мере, до президентских выборов. Факт повторного выдвижения президента сплотит его противников как «слева», так и «справа», что делало шансы на переизбрание более проблематичными.

Во втором варианте Черномырдин объявлялся преемником Ельцина. На Западе такой вариант приветствовался бы. В ходе предвыборной кампании премьера поддержало бы большинство региональных элит, значительная часть традиционного актива демократов, умеренные патриоты и даже часть «левых». Основным соперником В. Черномырдина виделся выразитель интересов левопатриотического альянса Г. Зюганов или Ю. Скоков. Эта пара, по прогнозам многих аналитиков, могла бы выйти во второй тур, где у премьера были бы неплохие шансы одержать победу.

Третий вариант не исключал возможности разжигания противоречий между Б. Ельциным и В. Черномырдиным — по аналогии с осенью 1994 года. Недоброжелатели премьера в окружении президента имелись, поскольку побежденные всегда видят в победителе своего главного врага. А с учетом личных амбиций Бориса Николаевича повод для смещения Виктора Степановича найти не трудно. В частности, просматривалась обеспокоенность Кремля в отношении возможного усиления альянса В. Черномырдин — Ю. Лужков. Отчасти этим можно объяснить «личное поручение» президента мэру Москвы по Буденновску.

Второй вариант представлялся экспертам наиболее оптимальным с точки зрения обеспечения стабильности обстановки в стране. Но наиболее реальным все же представлялось повторное выдвижение Б. Ельцина, поскольку он стал фактически заложником созданного им аппарата. Одним из аргументов, подкреплявших последнее предположение, стала негативная реакция со стороны кремлевского окружения президента в адрес «Краснопресненской набережной» по вопросу исполнения полномочий главы государства во время болезни Б. Ельцина. Сама ссылка пресс-секретаря премьера на Конституцию была расценена как неуместная.