Леонид Млечин - Формула власти. От Ельцина к Путину

Эти трое знали, чем заняться. Они жаждали власти.

Я легко мог себе представить жизнь в России после прихода Зюганова и его крупнотелых мужиков к власти. И я понял, что готов терпеть инфляцию и падение производства на танковых заводах. Я решил для себя, что, если надо еще раз проголосовать за Ельцина, я проголосую…

Вот такое у меня было настроение в 1993 году. Думаю, что не у меня одного, судя по тому, как много людей поддержали Ельцина, когда он осенью распустил съезд народных депутатов.

От президента все ждали действий, а он уехал отдыхать на Валдай. Компанию ему составили его личный тренер по теннису Шамиль Тарпищев, главный охранник генерал Коржаков, официальный биограф Валентин Юмашев. Отпуск Ельцин брал, как всегда, поразительно не вовремя.

В его отсутствие оппозиция почувствовала себя увереннее. По Москве пошли слухи, что у президента не то инсульт, не то инфаркт, что Борис Николаевич тяжело болен, что его здоровье подорвано алкоголем, что у него плохо работает печень и в кортеже обязательно ездит реанимобиль.

Оппозиция приободрилась, полагая, что здоровым Ельцина уже никто не увидит. Такую же ошибку через три года совершит торопливый Александр Лебедь, преждевременно похоронивший Бориса Ельцина.

И тут, как назло, правительство затеяло обмен денег, чтобы изъять из обращения старые советские купюры. Это было необходимо, но правила обмена были настолько нелепые и жесткие, что люди возмутились: срок обмена — две недели, обменять можно не более тридцати пяти тысяч, остальные положить на специальный счет.

Министр финансов Борис Федоров возложил всю вину на главу Центрального банка Виктора Геращенко. Люди стояли в очередях в сберкассы и проклинали тупую власть.

Ельцин распорядился продлить срок обмена и увеличил сумму, которую можно было обменивать, не объясняя происхождение денег. Но уже было поздно. Хасбулатов осудил обмен денег, затеянный Геращенко, и выиграл пропагандистские очки.

Оправившись от шока после провала на референдуме, оппозиция вновь принялась терзать конституцию, пытаясь законным путем лишить Ельцина полномочий.

За несколько лет съезд народных депутатов внес более трехсот поправок в конституцию РСФСР, фактически это была уже новая конституция.

Депутаты готовились провести поздней осенью 1993-го съезд, на котором фактически предполагалось ликвидировать институт президентства, восстановить подчиненность исполнительной власти советам и свернуть реформы. А Ельцин все еще находился в отпуске.

Сергей Юшенков, один из лидеров демократического движения, рассказывал мне, как вместе с двумя другими депутатами — Сергеем Ковалевым и Львом Пономаревым они поехали к Ельцину на Валдай:

— Мы просто чувствовали, что весь положительный импульс апрельского референдума сходит на нет, что оппозиция готовится захватить власть путем внесения поправок в конституцию. А Ельцин ничего не предпринимает… Приехали мы на Валдай. К президенту нас уе пропустили. Но нам помог Коржаков, поговорил с президентом, сказал: приходите завтра.

На следующий день, после тенниса, Ельцин нас принял. Сели в небольшом помещении возле корта, принесли чай, бутерброды. Ельцин сидел, одетый в спортивный костюм, вытирался полотенцем — после душа…

Юшенков, Пономарев и Сергей Адамович Ковалев, к которому в те времена президент очень прислушивался, принялись горячо доказывать Ельцину, что ему следует немедленно прервать отпуск, возвращаться в Москву и брать управление в свои руки:

— И надо что-то противопоставить решениям Верховного Совета, а то зачем было вообще затевать референдум?

Сначала Ельцин прерывал их, спорил, потом стал слушать внимательнее. Через пару дней он вернулся в Москву.

В конце концов Ельцин решился сделать то, к чему его долго призывали. Его помощники говорили мне потом, что они готовили юридически безукоризненный способ распустить съезд народных депутатов, но Ельцин, по своему обыкновению, не захотел ждать. Впрочем, есть и другая точка зрения: он слишком долго ждал. А двоевластие буквально разрушало страну. Никто не работал, все ждали, чем кончится противоборство президента и депутатов.

В последних числах августа 1993-го глава президентской администрации Сергей Филатов сказал в интервью: «Сейчас противостояние зашло уже настолько далеко, что многие действительно начинают думать о личной безопасности».

В президентской команде отнюдь не было единогласия.

В конце марта 1993 года подал в отставку министр юстиции Николай Васильевич Федоров, который потом стал президентом Чувашской Республики. Он написал такое заявление: «Прошу освободить меня от занимаемой должности, поскольку не могу мириться со все более удручающими фактами пренебрежения правом в политике».

Потом Федоров объяснил журналистам:

— Мое решение не было импульсивным и случайным. Оно пришло после того, как мне стало ясно, что Борис Николаевич Ельцин и его окружение решились окончательно сделать крутой поворот в политике от правовых подходов к репрессивным.

Но очень многие Ельцина поддержали. Он стал говорить:

— Я перед выбором: либо реализовать волю народа, выраженную на апрельском референдуме, либо позволить Верховному Совету дестабилизировать обстановку в обществе.

Когда Ельцин побывал в частях Таманской и Кантемировской дивизий, стало ясно, что выбор он сделал.

Во время посещения Отдельной дивизии внутренних войск имени Дзержинского президент сказал, что Гайдар входит в правительство первым вице-премьером.

Полная лояльность президенту главы правительства Виктора Черномырдина — сильной политической фигуры, авторитетной для многих — подкрепила позиции Ельцина. Хасбулатов попытался привлечь Черномырдина на свою сторону, но безуспешно. Однако для полноты картины Ельцину нужен был еще и Гайдар как символ продолжения реформ.

Предполагалось распустить съезд народных депутатов 19 сентября, в воскресенье. Сразу после телеобращения в восемь вечера части дивизии имени Дзержинского должны были взять под контроль Белый дом, где в выходной день нет депутатов.

Соратники поддержали президента — глава правительства Виктор Черномырдин, министр внутренних дел Виктор Ерин, министр обороны Павел Грачев, министр безопасности Николай Голушко, министр иностранных дел Андрей Козырев. Против был только глава президентской администрации Сергей Филатов.

Сергей Филатов вспоминает:

— Борис Николаевич показал мне проект будущего указа номер 1400 о поэтапной конституционной реформе. Я прочитал его и говорю: этого делать нельзя.

Я исходил из того, что, во-первых, страна попадет в неправовое пространство. Если президент может нарушить конституцию, это может сделать всякий. Во-вторых, после ухода Ельцина эти события можно будет интерпретировать как государственный переворот. И в любой момент возбудить уголовное дело.