Леонид Млечин - Формула власти. От Ельцина к Путину

Президентская команда была перегружена огромным количеством дилетантов. Пришло много аналитиков. Они писали умные книги, но их нужно было переводить на язык политики, а на это они не годились. Они не способны были готовить решения президентского уровня — просто не понимали, как это делать. Я и понадобился как профессионал.

— Условия жизни работников администрации президента сильно изменились в сравнении с временами ЦК КПСС?

— Осталось примерно то же самое, чуть-чуть хуже. Работники ЦК, начиная с определенного уровня, в те годы были избавлены от дефицита продуктов. Теперь этой проблемы нет. Медицинское обслуживание, отдых — то же самое. Работники президентской администрации имеют определенные преимущества перед другими сотрудниками государственного аппарата. Главное впечатление состояло в том, что иногда было непонятно, где и когда принимаются стратегически важные решения. Мы привлекали аналитиков, специалистов, которые могут разрабатывать решения, но как их реализовывать? Исчезли прежние рычаги управления. На местах не было аппарата, который бы исполнял указания центра. Каждый новый руководитель администрации пытался по-своему решить эту проблему. Как это ни странно, но демократы типа Филатова пытались создать мини-ЦК КПСС, не имея КПСС…

Печенев считает, что Ельцин даже не имел представления о том, что такое его аппарат. Президент ориентировался на мнение узкого круга людей, хотя тогда очень активно работал. Кроме, разумеется, тех периодов, когда как бы «исчезал» по неизвестным причинам…

Я спрашивал Евгения Савостьянова, который несколько лет проработал заместителем главы президентской администрации: а была ли объективная необходимость в создании администрации президента? Или это действительно — второй ЦК КПСС, без которого Ельцин по привычке не мог обойтись?

— Все определяется конституционными полномочиями президента. Во Франции и в США есть администрация президента.

В принципе это не более чем рабочий орган президента по выполнению его конституционных полномочий. По конституции на президента возложено множество полномочий. Не может же он сесть и сам писать указы, готовить материалы, вести аналитическую работу. Возникла администрация, чтобы помогать президенту. Правда, сегодня существует дублирование функций правительства. Зачем, скажем, в администрации управление по внешней политике, если есть министерство иностранных дел?

У нас запутанная административная система: есть правительство, есть аппарат правительства, есть министерства. Нет другой страны, где помимо главы правительства есть еще и изрядное количество вице-премьеров, под которыми министры. Получается, что министр — не самостоятельная фигура, а мальчик, над которым нужен еще присматривающий дядька. А над вице есть свой куратор — первый вице-премьер.

Словом, российская бюрократия позаботилась о создании большого числа сытных рабочих мест для себя.

В то же время ничто не может заменить администрацию, когда речь идет об исполнении президентом его функций. Например, только президент наделен правом помилования. Этим занимается его администрация.

Это было время, когда администрация еще не подменяла больного президента и не пыталась управлять страной от его имени, а всего лишь ему помогала.

— Я готовил его командировку в Казань в 1994 году, — вспоминает Вадим Печенев. — Это была годовщина подписания до-. говора между Москвой и Казанью, который в тот момент стабилизировал отношения между федеральным центром и Татарией. Я присутствовал на всех встречах, в том числе в узком кругу в казанском Кремле. Борис Николаевич был очень работоспособным человеком и хорошо себя поставил…

— При мне Борис Николаевич приезжал точно — чаще всего в 8.45, — рассказывал Сергей Филатов. — Как мне объяснили помощники, он вообще привык работать подолгу. Засиживался допоздна. И они вроде решили его уговорить работать до пяти, до шести вечера, не переутомляться, потому что переутомление накапливается. Лучше дома почитать какие-то бумаги. Поэтому он уезжал из Кремля в шесть вечера, в пять, иногда и после обеда. Причин мне не сообщали. Может, не было работы по плану, может, забирал бумаги с собой.

Я тоже иногда позволял себе взять бумаги и уехать домой, потому что в кабинете телефоны надоедают, работать невозможно. По субботам я приезжал, пока начальники управлений не взмолились: раз начальник приезжает, приходят и подчиненные, хотя иногда нечего делать. Ну, и я стал в субботу дома работать, бумаги мне привозили чемоданами…

Филатов жаловался на то, что бывали периоды, когда встречи с президентом надолго откладывались. А намечено что-то важное, время поджимает, откладывать нельзя. Можно, конечно, написать записку и отослать, но записка — это не живой разговор.

«Это иногда очень сильно мучило. То вдруг уехал, то заболел, то объявляет, что едет в Сочи, то в «Русь». Это, конечно, создавало большие неудобства. Мне можно было по рангу моему и в его резиденцию «Русь», и в Сочи съездить, поговорить, раз надо, но я воспитан иначе. Если человек уехал отдыхать, я не позволю себе без крайней необходимости его беспокоить».

Ельцин почти всегда был очень корректен. Но если вдруг приходил в ярость, то сопротивляться ему было бесполезно. Однажды, получив какую-то информацию, он решил снять новосибирского губернатора Виталия Муху и иркутского Юрия Ножикова. Филатов позвонил в Государственно-правовое управление администрации, попросил подготовить указ. Юристы возразили:

— Сергей Александрович, не можем. Юридически не имеем права отстранить губернатора.

Филатов объяснил это президенту. Он ничего не желал слышать:

— Где указ?

Филатов еще раз объяснил, что ничего не получается. Губернаторы завтра обратятся в суд, и их восстановят.

Ельцин сквозь зубы цедит:

— Где указ?

Филатов свое — администрация не имеет права подготовить такой указ.

А Ельцин уже на взводе:

— Где указ? Чтобы через пятнадцать минут он лежал у меня на столе.

И, получив текст, Ельцин немедленно его подписал.

А через несколько дней все губернаторы съехались в Москву и бросились защищать Ножикова и Муху. Президент сидел слушал, потом говорит:

— Я своему аппарату всыплю за то, что мне подсунули такие бумаги…

— И мы брали на себя ошибки, которые он делал, — говорил мне Филатов. — По каждому поводу заявлять: это не я виноват и кивать на президента — неэтично. Авторитет первого лица нельзя подрывать по мелочам. Ситуация с губернаторами понятна — разве он сам это придумал? Или не любил Ножикова и Муху? Он хорошо к ним относился. Значит, кто-то накрутил его, дал неверную информацию. Это часто происходило. Я же был свидетелем — еще в первые дни своей работы, — как его охрана (Коржаков и Барсуков) подсовывали ему такую информацию: кто что сказал. К этому человек всегда чувствителен. А Ельцин особенно. Иногда он из-за этого срывался. Мне тоже несколько раз звонил по поводу некоторых лиц. Я понял, что кто-то довольно успешно и активно ему нашептывает, возбуждая самые низменные инстинкты. Ну, это было испокон веку…