Леонид Млечин - Формула власти. От Ельцина к Путину

Сергей Филатов говорил мне:

— Я так понимаю, что противостояние с оппозицией было закончено, конституцию новую приняли, Государственную Думу избрали, все государственные структуры заняли свое место. И можно было приступать к проблеме Чечни, которая существовала давно…

Может быть, дело в другом. Успех Жириновского и Зюганова на выборах в первую Государственную Думу убедил Ельцина и его окружение в том, что все общество жаждет жесткой державной политики и надо пустить в ход силу.

Как легко, оказывается, начать войну! С какой поразительной легкостью Россия втянулась в чеченскую бойню, хотя все российские политики годами только и повторяли: лишь бы не было войны. Причем мы и по сей день не знаем: почему вдруг началась та кампания, которая закончилась большой кровью и позором? Кто ее начал? И как именно мы потеряли Чечню?

Отношения с Чечней всегда складывались трудно. Там, на Северном Кавказе, не забыли ни о крови, пролитой еще в прошлом веке, при завоевании Чечни, ни о том, как в 1944 году по приказу Сталина всех до единого чеченцев вывезли с родной земли. Чеченские лидеры среднего поколения родились в ссылке, и у каждого в семье были родственники, которые погибли во время депортации. Еще больше чеченцы были обижены тем, что перед ними не извинились и что они так и остались какой-то подозрительной нацией.

Чеченцы даже при советской власти жаловались, что их сознательно не берут на работу в ведущие отрасли промышленности, не пускают в науку. Руководящие посты в Чечено-Ингушской АССР доверялись только приезжим. В этом неразвитом, депрессивном регионе людям нечем было заняться. Мужчины разъезжались по всей стране на заработки. К 1991 году безработица в республике составляла триста тысяч человек.

Неустроенность и затаенное недовольство множились на особенности национального характера и традиции. Здесь всегда легко хватались за оружие и были готовы доказывать свою правоту силой. И здесь не забыли завет народного героя Шамиля, сражавшегося с Россией: «Маленькие народы должны иметь большие кинжалы».

В ноябрьские дни 1990 года, на волне бурных перемен, происходящих в стране, в Грозном был создан Общенациональный конгресс чеченского народа. В Москве на это событие мало кто обратил внимание.

Председателем исполкома конгресса чеченцы избрали соотечественника, которым невероятно гордились, — генерал-майора Джохара Дудаева, командира дивизии авиации стратегического назначения с афганским опытом.

Детство он провел в ссылке в Казахстане, сумел поступить в летное училище, окончил Военно-воздушную академию имени Гагарина, получил много наград.

Когда Дудаеву присвоили генеральское звание, чеченцы по всей стране ликовали — первый чеченский генерал!

Судя по всему, Джохару Дудаеву предназначалась чисто представительская роль. За созданием чеченского конгресса стояли другие люди, у которых была собственная идеологическая платформа, в первую очередь Зелимхан Яндарбиев, будущий вице-президент у Дудаева. Но не таков был генерал. Он оставил службу, вместе с семьей переехал в Грозный и очертя голову ударился в политику.

Однако не Дудаев сделал первый шаг, который привел Чечню к войне с Россией.

В ноябре 1990 года Верховный Совет тогда еще единой Чечено-Ингушетии принял Декларацию о государственном суверенитете республики. Ее подписал председатель Верховного Совета республики, первый секретарь Чечено-Ингушского обкома КПСС Доку Завгаев, на которого потом станет опираться Москва.

Именно партийный чиновник Завгаев провозгласил Чечено-Ингушетию суверенным государством. В декларации осуждался «геноцид в отношении чеченцев и ингушей» и говорилось о том, что «республика оставляет за собой право на возмещение морального и материального ущерба, причиненного республике и ее народу в 1944–1957 годах».

В декларации ставился вопрос о возвращении Чечено-Ингушетии Пригородного района, который входит сейчас в Северную Осетию, и правобережной части Владикавказа. А вот о возвращении Ставропольскому краю трех районов — Шелковского, Наурского и Каргалинского, которые передали Чечено-Ингушетии в 1957 году в виде компенсации, разумеется, не упоминалось.

Верховный Совет во главе с Доку Завгаевым принял решение учредить пост президента республики. Завгаев готовил эту должность для себя, а досталась она Дудаеву.

В августовские дни 1991 года власти Чечено-Ингушетии поддержали ГКЧП. Конгресс чеченского народа во главе с Дудаевым, напротив, встал на сторону Ельцина.

За выступление против ГКЧП был задержан Зелимхан Яндарбиев, один из идеологов чеченского национального движения. Его быстро освободили. Но арест Яндарбиева послужил поводом для митинга в Грозном.

На митинг созывали людей со всей республики. Они, бросив работу, приезжали из самых отдаленных сел. Участники митинга ворвались в здание Грозненского горкома КПСС и превратили его в собственный штаб. Рядом находилось здание местного КГБ, его тоже захватили. Потом рассказывали, что как будто бы захватом здания госбезопасности руководил милиционер Бислан Гантамиров, который уже во вторую чеченскую войну станет главной опорой Москвы.

Виктор Иваненко, который был тогда председателем КГБ России, рассказывал мне:

— Когда в Грозном захватили здание КГБ, был выбор: то ли идти на силовые действия, то ли договариваться с Дудаевым. Но я не мог связаться с Ельциным, получить от него санкцию! Он отдыхал в Сочи. Представляете себе: руководитель спецслужбы не может связаться с президентом, когда такое происходит в стране! И я не взял на себя ответственность за силовые действия, которые привели бы к крови. Сейчас я сожалею об этом. В тот момент можно было малой кровью остановить экстремистов. Правда, одними только карательными действиями остановить происходящее там было невозможно.

Хорошо хотя бы, что, пока я встречался с Дудаевым, ребята вывезли из Грозного нашу картотеку и сожгли рабочие дела местной агентуры КГБ…

К этому вопросу специалисты будут вновь и вновь возвращаться: а не надо ли было малой кровью подавить тогда бунт в Грозном и избавить себя от всего, что произойдет потом?

Но малой кровью дело бы не обошлось. Очевидцы, которые в те дни находились в Грозном, видели, как горели глаза у чеченской молодежи, которая стекалась из всех районов республики. Учитывая склад чеченского характера, несложно предположить, что они предпочли бы погибнуть, но не выдать Дудаева.