Людмила Боровкова - Кушанское царство

Так что первый аргумент Е. Цюрхера, свидетельствующий, по его мнению, что «заложники» от иноземцев, живших «к западу от реки», прибыли к Канишке из Ганьсуского коридора Китая, оказывается несостоятельным.

А теперь обратимся ко второму аргументу Е. Цюрхера, приведенному тоже в доказательство того, что «заложники» прибыли к Канишке из Китая. По утверждению этого ученого, в «рассказе о монастыре заложников в Каписе (Цзябиши. — Л. Б .) рисунки на стенах показывают их китайские черты лица и одежду» (Цюрхер, 1968, с. 355). В его же переводе предания данное сообщение выглядит так: «Черты лица, одеяния и украшения заложников-сыновей, как они изображены на стенах различных помещений, очень похожи (курсив наш. — Л. Б .) на (то же) народа Китая» (Цюрхер, 1968, с. 377). Сопоставим его с нашим дословным переводом: «Все стены помещений ( чжу ши би ) [монастыря] в рисунках ( ту хуа ), [на которых] чжицзы по чертам лица и облику ( жун мао ), одеяниям и украшениям ( фу ши ) очень ( по ) похож ( тун ) на восточных ся». Ся — это самое древнее самоназвание китайцев эпохи первоначального формирования китайского этноса (Крюков, Софронов и др., 1978, с. 271–272), исчезнувшее в период империй Цинь и Хань (Крюков, Переломов и др., 1983, с. 353), но сохранившееся, как видим, в древнем буддийском предании. И то, что Сюань-цзан не заменил его, несомненно, известным ему более поздним самоназванием ханьжэнь , доказывает, что он просто записывал рассказ своих информаторов. Но самое главное в этом сообщении — указание на то, что чжицзы по чертам лица, облику и одежде были «очень похожи» на ся, т. е. на китайцев, но явно не были ими, тогда как Е. Цюрхер считает их китайцами.

А мог ли быть этим чжицзы, похожим на китайца, Чэньпань, посланный в Кушанское царство из Шулэ (Кашгара)? В связи с этим вопросом необходимо вспомнить сведения из биографии Бань Чао, исследованные выше в четвертой главе. Согласно им, правитель Шулэ Чжун, которого Бань Чао возвел на трон этого царства в 74 г., изменил ему в 84 г. И Бань Чао тут же сделал правителем Шулэ Чэн Да, начальника своей канцелярии, несомненно, грамотного китайца. Но в том же году Чжун при поддержке войск Канцзюй вернулся в Шулэ, а Бань Чао, по всей вероятности, вместе с Чэн Да закрепился в одном из городов этого царства. Его противостояние с Чжуном продолжалось до 86 г., когда Бань Чао заманил и убил Чжуна. Так как в биографии Бань Чао нет сообщения о возведении им после этого на трон Шулэ какого-то нового человека, то очевидно, что правителем царства остался ханец Чэн Да. Бань Чао находился в Шулэ до 102 г., а до 106 — его преемник Жэнь Шан. За этот долгий период Чэн Да со своим окружением из ханьцев смог упрочить свое положение в качестве правителя Шулэ, породниться с местной знатью. И их ближайшие потомки были, естественно, похожи на китайцев.

Не удивительно поэтому, что Чэньпань, один из членов правящего дома Шулэ, отправленный на рубеже 116–117 гг. в Кушанское царство, по облику и одежде тоже был похож на китайца. Так что в рассматриваемом сообщении из предания описан еще один факт, дающий основание считать, что именно Чэньпань был тем чжицзы, которого принимал царь Канишка.

Однако Е. Цюрхер, утверждая, что «заложники» прибыли к Канишке из Китая, ссылается еще и на сведения о названиях груш и персиков, завезенных в Индию «заложниками», и на танские комментарии к ним во втором предании, записанном Сюань-цзаном в царстве Чжинапуди. Но в докладе он лишь кратко упоминает о них. Поэтому решающее значение приобретает рассмотрение его перевода этой части предания.

Наш, практически дословный, перевод ее начала таков: «Это царство ( цы го ) тогда ( цзэ ) и было зимним местожительством чжицзы ( чжицзы дун со-цзюй е ). Поэтому ( гу ), сказывают ( юэ ), по причине местожительства [в нем] чжицзы Чжинапуди ( Чжинапуди чжицзы со цзюй инь ) [в Тан говорят, что Хань пожаловала [его] ( Тан янь Хань фэн )] и было [это] царство названо ( вэй го хао )».

Считаем, что первое предложение в этом сообщении заканчивается частицей е, которая в древних текстах обычно оформляла конец предложения с предметным сказуемым при отсутствии связки, заменяя ее, и переводится «и есть». А следующее предложение начинается со слов «поэтому ( гу ), сказывают ( юэ )….». Последовательность идущих далее слов — « Чжинапуди чжи-цзы местожительства» — позволяет перевести их только так — «местожительства [в нем] чжицзы Чжинапуди», где Чжинапуди , стоящее перед чжицзы, оказывается собственным именем этого чжицзы . Если бы Чжинапуди было географическим названием места обитания чжицзы, то оно и стояло бы непосредственно перед словом «местожительства». Иероглиф инь , стоящий после «местожительства» и означающий «из-за», «по причине», «вследствие», определяет структуру нашего перевода этого предложения: «Поэтому, сказывают, по причине местожительства [в нем] чжицзы Чжинапуди… и было [это] царство названо». Согласно этому сообщению Чжинапуди — это имя чжицзы, любезно принятого Канишкой, в память о котором царь, видимо, и назвал это царство.

Е. Цюрхер перевел и истолковал данное сообщение иначе: «Это, значит, и есть страна, где заложники-сыновья жили в течение зимы, поэтому она называется Чжинапуди (по-китайски: удел Хань); поскольку это и есть место, где жили заложники-сыновья, они и сделали его названием страны» (Цюрхер, 1968, с. 382).

Он проигнорировал частицу е, заканчивающую первое предложение, и включил в него первые три слова из второго предложения ( гу юэ Чжинапуди ). В результате в его переводе получилось, что страна была названа Чжинапуди, потому что в ней зимой жили «заложники-сыновья». Перевод им остальной части второго предложения просто повторяет по смыслу предыдущее предложение. Он начал его с отсутствующей в китайском тексте фразы: «Поскольку это и есть», добавив в него далее местоимения «они» и «его». Если вместо этих местоимений поставить существительные, их заменяющие, то предложение будет таким: «Поскольку это (т. е. страна. — Л. Б .) и есть место, где жили заложники-сыновья, они (т. е. заложники-сыновья. — Л. Б .) и сделали его (т. е. место, которое и есть страна. — Л. Б .) названием страны».

Согласно столь неясному переводу, получилось, что иноземные «заложники», поскольку эта страна была тем местом, где они жили зимой, сами и назвали ее, что, полагаем, было невозможно. Однако этот перевод позволил Е. Цюрхеру предположить, что Чжинапуди — это географическое название, «вокруг которого и развивалась история прибытия китайских заложников» (Цюрхер, 1968, с. 355).

Соответственно, Е. Цюрхер перевел и истолковал танский комментарий « Тан янь Хань фэн », включенный во второе предложение. Он дан во фразе: « Чжинапуди чжицзы сю-цзюй инь » — непосредственно к слову «Чжинапуди», отнесенного, однако, Е. Цюрхером к первому предложению. Комментарий « Тан янь Хань фэн », согласно его переводу: «по-китайски: удел Хань» — означал, что «Чжинапуди» — это перевод китайского названия «удел Хань».