Рафаэль Альтамира-и-Кревеа - История Испании. Том II

Испанцы в качестве первых европейских колонизаторов узаконили систему нещадного ограбления и истребления покоренных народов. Современные империалистические колонизаторы лишь «усовершенствовали» эту систему, возникшую еще в XVI в. Альтамира посвятил ряд разделов своей работы истории конкисты — завоеванию испанцами обширных территорий в Америке и на островах Тихого океана. (К сожалению, он почти не касается историич народов, населявших Америку до появления там европейцев.) Он приводит многочисленные королевские указы, которыми определялась организация управления колониями, рассказывает о взаимоотношениях колоний с метрополией, но оказывается не в состоянии объяснить такое вопиющее противоречие: с самого начала конкисты в колониях проводилась политика насильственных захватов исконных индейских земель и порабощения индейских племен, но вместе с тем законодательство метрополии отразило заботу королевских властей об индейцах и стремление распространить на колонии порядки метрополии. Индейцы по закону считались даже равноправными вассалами короля, наравне с коренными испанцами и жителями других владений. Для наблюдения за соблюдением законов, касавшихся индейцев, существовали специальные коронные «покровители индейцев» и другие правительственные чиновники.

Альтамира склонен объяснять это противоречие наличием среди испанских государственных и общественных деятелей человеколюбивых людей, которые якобы добивались для индейцев гуманного законодательства.

В действительности такая политика испанской короны объясняется опять-таки восточно-деспотическим характером испанского абсолютизма. В своих «Очерках политической истории Америки» Уильям Фостер пишет: «Считалось, что вице-короли действуют под контролем совета по делам Индий, пребывавшего в Испании. Но, находясь за много тысяч миль от родины, вице-короли превращались в самодержцев и почти вовсе не считались с испанским колониальным законодательством, которое должно было ограничивать их свободу» [11] Foster W., Outline political history of the Americas, N. Y., Intern, bibl., 1951. p. 41. . А все это законодательство преследовало лишь одну цель — обеспечить короне возможно большую долю прибылей от эксплуатации колоний, что и достигалось путем продажи правительственных должностей, путем предоставления пожалований в аренду или в собственность (но за определенную плату) земель и прав на эксплуатацию определенного количества индейцев и т. д. и т. п.

Собрав обширный материал, на основании которого можно составить характеристику испанских завоеваний и колониальной системы, Альтамира не сумел правильно оценить экономические последствия колониальной эксплуатации Америки для западноевропейских стран, и в первую очередь для Испании. Между тем именно в результате варварского ограбления и последующей эксплуатации колоний было двинуто вперед капиталистическое развитие Европы и одновременно начался упадок самой Испании.

На это указывает Маркс: «Колониальная система, — пишет он, — способствовала форсированному росту торговли и судоходства… Колонии обеспечивали рынок сбыта для быстро возникающих мануфактур, а монопольное обладание этим рынком обеспечивало усиленное накопление. Сокровища, добытые за пределами Европы посредством грабежа, порабощения туземцев, убийств, притекали в метрополию и тут превращались в капитал» [12] K. Mapкс, Капитал, т. I, изд. 1949 г., стр. 757. . Капиталистическая промышленность получила в XVI–XVII вв. широкое развитие в Нидерландах, Англии, отчасти во Франции. Однако в Испании, несмотря на все увеличивавшийся приток золота из колоний, промышленное производство падало, торговые обороты сокращались, население уменьшалось. Американское золото, непрерывным потоком лившееся из испанских колоний в метрополию, сыграло роковую роль для Испании. Золото, которое с такой жадностью искали испанские конкистадоры в дебрях Нового света, ради которого они шли на любые преступления, испытывали лишения и рисковали жизнью, — это золото не обогатило, а разорило испанский народ и затормозило его историческое развитие.

Попадая прежде всего в руки правящей паразитической верхушки абсолютистского государства, это золото способствовало закреплению феодальных отношений в стране, усилению крепостнического гнета, обнищанию народных масс. Огромный приток золота в Европу вызвал обесценение денег. Повышение цен на все товары отмечается в тот период во всех европейских странах, но нигде оно не сказалось с такой силой, как в Испании. Это повышение цен Альтамира пытается объяснить ростом ввоза золота из Америки и приводит цифры, характеризующие этот рост. Как и многие другие буржуазные историки, Альтамира ошибочно усматривает причину обесценения денег в том, что количество денег в стране колоссально возросло по сравнению с количеством товаров. На самом же деле, как установил Маркс, стоимость золота, как и всякого другого товара, в конечном счете определяется количеством труда, потраченного на его производство. Золото, притекавшее из Америки, падало в цене не потому, что его было слишком много, а потому, что оно добывалось дешевым трудом туземных рабов.

В результате падения стоимости золота неизбежен был рост дороговизны в странах Европы, со всеми вытекающими из этого последствиями. Испанские товары, вздорожавшие особенно сильно, стали вытесняться с рынка товарами других стран. Испанские феодалы, стоявшие во главе государства, не были заинтересованы в развитии отечественной промышленности, так как в основном их доходы состояли из поступлений от колоний и богатых европейских владений, а также из различных феодальных поборов с населения, обеспечивавших паразитическое существование господствующего класса.

Только в северных владениях Испании — в Нидерландах — первоначальное накопление капитала дало толчок развитию новых, капиталистических отношений, более прогрессивных, нежели феодальные. В соответствующих главах Альтамира подробно описывает все перипетии борьбы испанского абсолютизма с Нидерландами. Но роль народных масс и их требования он суживает, классовый характер этой борьбы остается нераскрытым. Автор рассматривает нидерландскую революцию в том же плане, что и движение кастильских городов. Далее слово «революция» мы не встречаем у него. Буржуазная ограниченность явно мешает ему обобщить изложенные факты, оценить значение революционных событий, столь важных для всей эпохи. Для него восстание в Нидерландах — это лишь местное, сепаратистское движение, направленное против централизма испанского абсолютизма.

Нидерландская буржуазная революция XVI в. была первым взрывом, обусловленным нарастанием внутреннего противоречия между нарождающимся капитализмом и феодализмом. Это противоречие выявилось в форме национально-освободительной борьбы против испанского владычества. Для развития нового, капиталистического способа производства необходимы были новые, буржуазные отношения, которые не могли оформиться при господстве отсталой уже в то время испанской монархии. Поэтому борьба молодой нидерландской буржуазии против реакционной феодальной деспотии испанских Габсбургов была революционной борьбой, знаменовавшей наступление новой эпохи капитализма. Победа нидерландской буржуазной революции, хотя и на ограниченной территории, знаменовала победу нового, более прогрессивного капиталистического способа производства над старым, отживающим свой век феодальным способом производства. Победа нидерландской революции и отделение Нидерландов от Испании — яркое свидетельство того факта, что испанская монархия оказалась в стороне от столбовой дороги исторического развития и была обречена на дальнейший упадок и все большее отставание от (Других, более развитых европейских стран. Как видим, причины этого отставания обусловлены особенностями всего исторического развития Испании.