Рафаэль Альтамира-и-Кревеа - История Испании. Том I

Канцлер Айяла и дон Педро Тельес Хирон.Моральный уровень кастильского дворянства того времени, его идеи, поведение и социальное значение станут вполне ясными лишь на примере типичных представителей этого класса, в облике которого намечаются черты, присущие придворной знати, которая обеспечивала себе карьеру неучастием в завоевательных войнах, а путем придворных интриг. Таким деятелем был канцлер Педро Лопес де Айяла (1332–1407), человек огромной политической активности и всепоглощающей страстности, упорный, хитрый, осторожный и прозорливый, в чьей деятельности нашел отражение век смут и волнений, к которому он принадлежал. Эти качества создали ему репутацию достойного и уважаемого рыцаря, несмотря на поразительную легкость, с которой он изменял своим покровителям, и темные приемы, посредством которых этот человек добивался материальных выгод. Он «извлекал пользу даже из своих неудач, дабы без меры накапливать сеньории, алькальдства, должности и владения и звонкую монету, проделывая все это, впрочем, без излишнего шума и не ущемляя без нужды интересы ближних».

Этот выходец из северных областей Кастилии (он родился в Витории) из бедного землевладельца превратился в могущественнейшего вельможу. Он стал канцлером кастильского королевства, распорядителем его судеб. Ход его политической карьеры был столь успешен и он достигал своих целей так искусно скрывая свои намерения под маской ревнителя общественного блага, что сам Макиавелли считал его своим наиболее удачливым предшественником как в сфере теории, так и в области практики, воздавая ему должное за ту ловкость, с которой он лавировал на грани безнравственного, отнюдь не переступая опасных пределов.

Айяла начал свою карьеру во времена Педро I (1359 г.) и преданно служил ему в период первых войн с Энрике Трастамарским. Но когда король бежал из Кастилии, надеясь получить поддержку у англичан, Айяла пришел к заключению, что настал благоприятный момент для перехода в иной стан. Он откровенно признается, что «так как дела у дона Педро шли плохо, то решили мы (Айяла и его отец) расстаться с королем с тем, чтобы уже никогда больше к нему не возвращаться». От Энрике II и Хуана I Айяла получил огромные пожалования. Он был их советником и фаворитом и бок о бок с Хуаном I храбро сражался в битве при Алжубарроте (которая была дана вопреки советам Айялы), попал в плен к португальцам и был выкуплен за 30 тыс. золотых доблей. При Энрике III он получил новые владения, отличившись во время дипломатических переговоров с королем Португалии. Он пережил Энрике III и умер в 1407 г., будучи одновременно канцлером Кастилии, членом совета регентства, камергером французского короля (с пенсией в тысячу франков золотом), сеньором долины Льодио и замка Ороско, главным алькальдом и мэраном Витории, алькальдом Толедо и занимая ряд других должностей. При этом немало иных синекур он приобрел для своих сыновей.

Его продолжателем, не менее типичным и известным, был другой вельможа — дон Педро Тельес Хирон, великий магистр ордена Калатравы, деяния которого относятся к последним годам царствования Хуана II и ко времени правления Энрике IV. Будучи фаворитом этого последнего еще в ту пору, когда Энрике был наследным принцем, он в значительной мере способствовал падению Альваро де Луны. Своим положением он воспользовался для приобретения почестей и богатств, и в период царствования Энрике IV стал могущественнейшим феодалом Кастилии. Он был одним из наиболее беспокойных, непокорных и злокозненных придворных Энрике IV. Замешанный в борьбе политических партий, не прекращавшейся в период правления преемника Хуана II, он сумел использовать обстоятельства и заставил хорошо оплатить свои услуги; лишь внезапная его смерть воспрепятствовала заключению брачного контракта с инфантой Изабеллой, контракта, который, бесспорно, в случае его осуществления сделал бы невозможным проведение в жизнь политической программы, реализованной в результате брачного союза Изабеллы и Фердинанда Арагонского; возможно, в этом случае вся история Испании пошла бы по иному пути.

Духовенство.Общественное значение этого класса и его привилегии в изучаемый период возрастают, поскольку укрепляются связи испанских королей с папами и приобретают влияние новые ордена (нищенствующие и все прочие), которые получают известное преобладание над белым духовенством.

Все более и более развивается институт личного иммунитета, который распространяется на широкие круги духовенства. Иммунитет приобретают и иммунитет жаждут получить не только те, кто в действительности являются священниками, ко все приближенные и домочадцы; этих лиц, клирики низших рангов и даже люди, состоящие в браке и связанные родственными узами с духовными особами, поскольку таким путем? все они добиваются освобождения от юрисдикции обычных судебных трибуналов. Добавим, что в силу значительных привилегий, полученных церковью с конца XIII в., возрастает число лиц духовного звания и в особенности представителей низшего духовенства, которые посвящают себя; торговле, подвизаются в качестве адвокатов и нотариусов, занимают административные должности (посты алькальдов); некоторые становятся фокусниками и шутами и при этом ведут весьма предосудительный образ жизни. С другой стороны, нищенствующие ордена к середине XIV в. почти прекратили просветительную деятельность, которой они занимались на первых порах и, вмешиваясь в политические и гражданские дела, обременяли: население различными поборами; монахи, злоупотребляя доверием, которое им оказывалось, обманывали народ и вторгались в различные семьи желая приобрести дары и овладеть наследством. Против злоупотреблений подобного рода не раз выступали кастильские кортесы, и в особенности депутаты третьего сословия. При Альфонсе XI кортесы Леона и Вальядолида ходатайствовали перед королем о прекращении злоупотреблений, связанных с привилегией личного иммунитета. Кортесы в Медине в 1328 г. и в Мадриде в 1329 г. ходатайствовали, чтобы представителям духовенства запрещено было занимать должности адвокатов и нотариусов, и король согласился с их мнением. Кортесы в Алькала в 1348 г., в Вальядолиде в 1351 г. и в Сории в 1380 г. просили королей Альфонса XI, Педро I и Хуана I пресечь злоупотребления монахов, которые добивались приобретения имущества в пользу их орденов по завещаниям и чинили насилия над крестьянами, вымогая от них различные подарки (так, например, монахи запирали крестьян в церкви, не выпуская их до тех пор, пока не вносилась известная сумма денег). Претензии духовенства доходили до того, что оно требовало освобождения от всех судебных, общинных или муниципальных податей и сборов, включая и налоги, взимавшиеся для производства общественных работ, как, например, для починки мостов, дорог и стен, на что постоянно требовались деньги. Короли поощряли эта притязания духовенства, выдавая особые привилегии различным церквам. Жалобы на это не прекращались со стороны депутатов городов, пока, наконец, Энрике II не обнародовал закона, подтвержденного в 1390 г. Хуаном I, которым духовенство обязывалось нести издержки на общественные работы, поскольку работы эти «проводятся для общего блага»; по этому закону с подлежащих обложению наследственных владений, которые приобретались духовными лицами, налоги должны были взиматься в том размере, в каком их выплачивал завещатель; впрочем, этот последний пункт уже содержался в одном из законов «Партид». По-видимому, это распоряжение не выполнялось, так как в 1438 г. кортесы в Мадригале снова потребовали от короля Хуана II искоренения тех же злоупотреблений; они жаловались, что в тех случаях, когда города приступают к сбору налогов с наследства, духовные лица отлучают их от церкви и налагают на них интердикт. Так же поступали со сборщиками королевских податей многие епископы, капитулы церквей и т. п. Об этом шла речь на кортесах Вальядолида (в 1299 г.), Паленсуэлы (в 1425 г.) и Саморы (в 1432 г.), где депутаты требовали изменения подобного положения. Кортесы Бургоса, (в 1367 г.) и кортесы Сеговии (в 1386 г.) также требовали соблюдения закона о наследстве в применении к духовным лицам.