Рафаэль Альтамира-и-Кревеа - История Испании. Том I

Таким образом, адмирал Энрикес потерял 240 тыс. мараведи, герцог Альба — 475 тыс., маркиз Кадисский — 573 тыс., герцог Альбукерке — 1 млн. 400 тыс.; род Мендоса (семья кардинала) также лишился огромных доходов.

Но, несмотря на то, что доходы знати, корпораций и монастырей были урезаны, многие из них продолжали владеть огромными и при этом наиболее крупными состояниями в Кастилии. По свидетельству одного очевидца-француза, посетившего Кастилию несколько позже, в стране имелось пятнадцать богатейших знатных фамилий; причем из этого числа восемь получили права на герцогский титул в период правления Изабеллы и Фердинанда. О богатстве некоторых из них свидетельствуют следующие данные, приводимые двумя современниками: герцог Медина-Сидония для перевозки в район Малаги во время войны с маврами своих воинов и боевых припасов снарядил флотилию, в состав которой входило не менее ста кораблей. Он же предложил Филиппу Красивому, в случае если последний высадится в Андалусии, 2 тыс. всадников и 50 тыс. дукатов. Род Мендоса, главою которого был герцог Инфантадо и к которому принадлежали архиепископ Толедо, граф Тендилья (губернатор Аль-Гамбры) и другие сеньоры, владел великолепными дворцами и славился обилием драгоценностей, золотой и серебряной посудой, богатством своих конюшен, пышностью охотничьих выездов и отличными музыкальными и певческими капеллами. А коннетабль Педро Фернандес де Веласко, граф де Аро, самый могущественный феодал Старой Кастилии, имел в своем распоряжении бесчисленных вассалов. Итак, несмотря ни на что, экономическое преобладание знати и особенно ее родовитой верхушки было обеспечено еще надолго, и сохранению былой мощи способствовала, разумеется, система майоратов.

Католические короли с уважением относились к частной собственности. Но они применяли меры, сходные по существу с действиями, которые привели к отмене некоторых ранее данных пожалований, чтобы убавить чрезмерный гонор, свойственный сеньорам. Так, в 1480 г. они запретили дворянам присваивать себе некоторые привилегии, принадлежавшие исключительно королю: пользование королевской короной для своего герба; право носить перед собой жезл или обнаженную шпагу; употреблять в письмах обороты «моею милостью» и «под страхом моей немилости», и привилегии, которые позволяли пользоваться «иными отличиями и прерогативами, отвечающими только нашему королевскому достоинству». Но короли подтвердили и сохранили в неприкосновенности традиционные привилегии знати: освобождение от податей и от долговой тюрьмы (причем запрещалось требовать от дворян в залог оружие и боевых коней) и от пытки. Им разрешалось также не снимать шляпы в присутствии короля, что, по-видимому, было тогда правом всех герцогов, маркизов и графов; от этого права Филипп Красивый заставил их отказаться, но лишь временно.

Вместе с тем короли старались привлечь знать ко двору, что было нетрудно, так как суровые репрессии коронных судей в Галисии, Андалусии и других местах убедили их, что впредь любое влияние на общественные дела они смогут получить не по своему произволу, а лишь по милости короля. Расправами с мятежными сеньорами Фердинанд и Изабелла, во-первых, добились, что феодалы были отдалены от своих замков и поместий, а это уменьшило их связь с поселениями, в которых они пользовались правами юрисдикции, и, во-вторых, способствовали тому, что сеньоры перешли под их непосредственное наблюдение. Таким образом, большая часть знати превратилась из сельской в придворную, жившую под сенью трона и жаждавшую дворцовых должностей, раздача которых всецело зависела от короля. Не желавшие следовать примеру большинства обречены были на прозябание в своих поместьях. Они были преданы забвению и фактически лишались возможности получать государственные должности. На сопротивление же королям эти отщепенцы были неспособны.

Иерархические ступени продолжали оставаться прежними, но произошли некоторые изменения в титулатуре. Представители знати перестали именоваться рикос омбрес и получили титул грандов. Герцоги ( duques ) и маркизы ( marqueses ) стали встречаться гораздо чаще, чем прежде, когда всеобщее распространение имел графский титул, а звание «идальго» теперь становится родовым, хотя иногда еще употребляется титул рыцарь ( сaballero ). Оба эти термина равным образом означают принадлежность к дворянству «второго ранга», которое короли продолжали создавать, жалуя звание идальго главным образом за военные заслуги. Так, Фердинанд и Изабелла подтвердили некоторые привилегии, данные Энрике IV, но отменили другие льготы дворянства и создали в Андалусии новую знать, так называемых достойных рыцарей ( caballeros quaniiosos ), из которых состояло пограничное ополчение королевства Гранады. Фердинанд и Изабелла жаловали дворянское звание без соблюдения каких бы то ни было церемоний, порой обыкновенным письмом за своей подписью. Что же касается бедных дворян, то они жили, как и прежде, под покровительством грандов и именовались рыцарями ( caballeros ) или оруженосцами ( escuderos ). Все они пользовались общими для дворян привилегиями, о которых уже упоминалось выше.

В среде арагонского дворянства, усмиренного еще во времена Педро IV, не произошло достойных упоминания перемен. А каталонское дворянство, уже давно подчиненное короне и экономически ослабленное, окончательно теряет свою былую силу с разрешением крестьянского вопроса.

Однако и в Арагоне, и в Каталонии дворянство своим поведением засвидетельствовало, что прежние анархические привычки им еще не были забыты. Продолжались местные усобицы, ссоры между партиями, причем в этих смутах участники их руководствовались чувством личной неприязни или соображениями выгоды. Так, в 1510 г. в Арагоне между двумя городами возникла распря, вызванная спором об использовании оросительной системы. В эту распрю вмешались, с одной стороны, люди сеньора Трасмоса и графа Аранды, а с другой — вассалы графа Рибагорсы, к которым пришли на подмогу люди графа Риклы и вассалы монастыря Веруэлы, так что всего вышло на поле боя более 5000 человек. В конце концов вмешался король и умиротворил противников, разрешив спорный вопрос актом от 6 октября 1513 г. Происходили и другие подобные же столкновения, хотя и не столь значительные, которые продолжались вплоть до начала последующего периода.

В Каталонии столкновения между партиями приняли в графстве Амурдан, пожалуй, еще более серьезные формы, чем в Кастилии. В 1512 г. там был убит сеньор Кастельи, а в отместку генеральный бальи Барселоны Сарьера с отрядом вооруженных людей внезапно ворвался в дом, где скрывались Бальдирио Агульяна и бароны Льягостера, — предполагаемые убийцы или их сообщники, и убил их. Сарьера и его люди сперва укрылись в монастыре миноритов Сан-Франсиско, а затем вышли оттуда и среди бела дня погрузились на заранее подготовленный корабль, стоявший в порту, причем в знак вызова Сарьера водрузил на корабле знамя и дал салют из пушек. Преследуемый вице-королем и войсками Барселоны, Сарьера утонул в Паламосе при попытке высадиться, а его приверженцы были схвачены и наказаны. Частые столкновения не прекращались и впредь, так что, как говорит (возможно, преувеличивая) один хронист, «за тридцать лет из-за этого погибло 900 человек и совершено было множество похищений, поджогов и других насилий». В 1525 г. беспорядки прекратились (хотя и не окончательно), после того как вице-король арестовал вожаков и многих участников дворянских банд.