Сергей Власов - Константин Великий

Знаю, что настоящий спор начался таким образом. Когда ты, Александр, спрашивал у пресвитеров, что каждый из них думает о каком-либо месте закона, или, лучше сказать, представлял на обозрение бесполезную сторону вопроса, тогда ты, Арий, неосмотрительно предлагал то, о чем сперва не следовало и думать или, подумав, надлежало молчать — вот откуда родилось между вами разногласие, расторгалось общение, и святейший народ, разделившийся на партии, удалился от единомыслия с общим телом Церкви. Итак, пусть каждый из вас с равной искренностью простит другому и примет то, что справедливо советует вам ваш со-служитель. А что именно? О том в прежние времена не прилично было ни вопрошать, ни отвечать на вопросы, потому что подобные вопросы не вынуждаются каким-нибудь законом, а предлагаются для увлечения бесполезной праздности в спорах, хотя и являются иногда как средства естественного упражнения, но мы должны держать их в уме, а не вносить легкомысленно в общественные собрания и не вверять необдуманно слуху черни. Ибо кто может обстоятельно узнать или по надлежащему истолковать силу столь великих и столь трудных предметов? Если же иной и счел бы это легким, то многих ли убедит он среди народа? Сверх того, при тщательном исследовании подобных вопросов, кто устоит против опасности подвергнуться заблуждению? Итак, в изысканиях этого рода надобно удерживаться от многословия, чтобы, или по слабости своего естества не имея силы истолковать предложенный вопрос, или по тупости слушателей не сумев сообщить им ясного понятия о высказанном учении, тем или другим образом не довести народа либо до богохульства, либо до раскола.

Итак, пусть и неосторожный вопрос, и необдуманный ответ прикроются в каждом из вас взаимным прощением, ибо повод к вашему спору не касается какого-либо главного учения в законе, вы не вносите какой-либо новой ереси в свое богослужение, образ мыслей у вас один и тот же, поэтому вы легко можете снова прийти в общение.

Когда вы состязаетесь друг с другом касательно маловажных и весьма незначительных предметов, тогда самое несогласие ваших мыслей не позволяет вам управлять таким множеством народа Божьего и не только не позволяет, даже делает это противозаконным. А чтобы представить вашему благоразумию небольшой пример, скажу следующее: знайте, что и самые философы, следуя одному учению, живут в союзе, если же нередко в рассуждении какого-нибудь частного мнения и разногласят между собой, то, разделяясь степенью знания, по однородности своей науки тем не менее сходятся друг с другом. А когда так, то не гораздо ли справедливее вам, поставленным на служение великому Богу, проходить это поприще со взаимным единодушием? Подвергнем сказанные нами слова большему обсуждению и особенному вниманию: хорошо ли будет, если по поводу мелочного и суетного словопрения между нами брат восстанет на брата и собрание почтенных лиц разделится нечестивым разномыслием? Хорошо ли будет, если это произойдет через нас, поскольку мы будем спорить друг с другом о мелких и вовсе ненужных предметах? Подобные споры — дело черни, и более приличны детскому неразумию, нежели вниманию мужей священных и разумных. Отдалимся же добровольно от дьявольских искушений. Великий Бог, общий Спаситель наш, излил для каждого один и тот же свет. Позвольте же мне, служителю Всеблагого, довести под его Промыслом ревность мою до конца, чтобы посредством воззваний, пособий и непрестанных внушений привести его народы в состояние соборного общения. Если у вас, как я сказал, одна вера и одинаково разумение нашей веры, если также заповедь закона общими своими частями обязывает душу к совершенно одинаковому расположению, то мысль, возбудившая вас к мелочному спору и не касающаяся сущности всей веры, пусть ни под каким видом не производит между вами разделения и ссоры. Говорю это не с тем, что хотел бы принудить вас совершенно согласиться касательно того маловажного или какого бы то ни было другого вопроса, потому что достоинство вашего служения может сохраниться неприкосновенным, общение ваше во всем может быть соблюдено ненарушимым, хотя бы между вами и оставалось какое-нибудь разногласие в отношении к частному и неважному предмету. Так как все мы хотим от всех не одного и того же, то и вы управляетесь не одной и той же природой или мыслью. Итак, в рассуждении божественного Провидения да будет у вас одна вера, одно разумение, одно понятие о Существе Всеблагом. А что касается до вопросов маловажных, рассмотрение которых приводит вас не к одинаковому мнению, то эти несогласные мнения должны оставаться в вашем уме и храниться в тайнике души. Да пребывает же между вами непоколебимо превосходство общей дружбы, вера в истину, почтение к Богу и законному богослужению.

Возвратитесь ко взаимной дружбе и любви, прострите свои объятия ко всему народу, очистите свои души, потом снова узнайте друг друга; ибо по отложении вражды и по примирении дружба часто бывает тем приятнее.

Итак, возвратите мне мирные дни и спокойные ночи, чтобы и я наконец нашел утешение в чистом свете и отраду в безмятежной жизни. В противном случае, мне ничего не останется, кроме необходимости стенать, всему обливаться слезами и проводить свой век без всякого спокойствия, потому что доколе Божьи люди, говорю о моих сослужителях, взаимно разделяются столь несправедливой и гибельной распрей, могу ли я быть спокоен в душе своей? А чтобы дать вам почувствовать чрезмерность моей скорби, скажу, что недавно, прибыв в город Никомидию, я тотчас возымел было намерение отправиться на восток, но, поспешая к вам и уже большей частью находясь с вами, получил весть о событии, изложенном в этой грамоте, и удержался от своего намерения, чтобы не поставить себя в необходимость смотреть глазами на то, что, по моему мнению, и для ушей невыносимо. Отворите же наконец мне врата на восток посредством вашего единомыслия, врата, которые вы заперли своими прениями. Позвольте мне скорее увидеть вас и вместе насладиться радостью всех других народов, а потом, за общее единомыслие и свободу, в хвалебных речах вознести должное благодарение Всеблагому!»

Так боголюбивый василевс, отправляя это писание, заботился о мире Божьей Церкви! Слугой же его заботливости, не только по смыслу послания, но и в отношении к особым наставлениям пославшего, был человек отличный, муж, как сказано, вполне благочестивый. Но дело зашло так далеко, что его нельзя уже было остановить одним посланием, и ссора враждующих чрезвычайно усилилась, и поток зла разлился по всем областям востока. Таково было действие зависти и демона, завидовавшего благосостоянию Церкви.