Михаил Елисеев - Нашествие Батыя на Северо-Восточную Русь

Риск был очень велик. Князь Владимир и Филипп Нянька знали, что потери от такой вылазки будут страшные и невосполнимые, а монголы запросто смогут соорудить новые осадные орудия, благо леса в округе избыток. Но и сидеть за укреплениями сложа руки тоже не имело смысла, поскольку в этом случае всё становилось предельно ясно. Как только рухнут стены, монголы войдут в город и просто задавят защитников числом. Тактика, которая изначально была выбрана и предусматривала не вступать с ордой в полевое сражение, в данной ситуации перестала быть действенной. Требовалось новое решение, и оно было принято.

Ночью распахнулись городские ворота, и воевода во главе личной дружины атаковал вражеские позиции в направлении осадных орудий. Построившись клином, тяжеловооруженные всадники скатились с Боровицкого холма и ударили по ничего не подозревавшим монголам. Русские воины сжимали в руках факелы, чтобы сразу же, не теряя времени даром, поджечь осадную технику. Боевой клич дружинников гремел над полем боя, их мечи секли разбегающихся в разные стороны степняков. Попытки нукеров преградить путь бешено мчавшийся коннице успехом не увенчались. Не желая погибать под копытами лошадей, они обратились в бегство, оставив на произвол судьбы метательные машины. Часть русских воев осталась ломать и поджигать камнемёты, а другие бросились преследовать убегающих врагов. Произошло то, чего опасался опытный воевода.

Филипп Нянька кинулся вслед за увлечёнными погоней гриднями, пытаясь завернуть их назад, но в азарте бешеной скачки его никто не слушал. И лишь когда впереди показались ряды ханских тургаудов, дружинники опомнились, но было уже поздно. Те гридни, которые жгли и разрушали метательные орудия, уже уходили в крепость, остальные же, вместе с воеводой, были отсечены от Кремника и гибли в яростных схватках с монголами. Русские бились отчаянно, понимая, что живыми им не уйти, и потому стремились как можно дороже продать свою жизнь. Сражение закончилось лишь тогда, когда последний дружинник рухнул на залитый кровью снег, а израненного воеводу Филиппа на аркане притащили к Батыю. Хана переполняла ярость. Осадные машины ярко полыхали в ночи, множество тургаудов было порублено, но больше всего он гневался на бежавших с поля боя нукеров, которые опозорили честь монгольского воина. Поэтому расправа над главным виновником этого позора была страшной. Палачи повалили Филиппа Няньку на снег и стали медленно рубить руки и ноги бесстрашному воеводе. Сидя на коне, Батый наблюдал за казнью. Но джихангира буквально распирало от бешенства, и по его приказу нукеры раскидали окровавленные обрубки тела по всему полю. Затем в монгольских станах снова застучали топоры и завизжали пилы, а китайские инженеры занялись сборкой новых осадных машин. По приказу Батыя орда продолжила штурмовать ставшие неприступными стены Москвы.

Снова наступило утро, и снова степняки не сумели прорваться в Кремник. По-прежнему кипела на стенах жестокая рукопашная схватка, и русская доблесть оказывалась сильнее монгольской храбрости. В полумраке под деревянной кровлей, прикрывающей от стрел боевые площадки, русские ратники били нукеров кистенями и шестопёрами, секли мечами и топорами, резали засапожными ножами. Мертвые тела ханских воинов скидывали вниз, и ручейки крови стекали по деревянным настилам. Сотни раненых и покалеченных монголов медленно тянулись в свои станы, но новые тысячи кочевников неудержимой лавиной продолжали надвигаться на Боровицкий холм. Во второй половине дня вновь загрохотали осадные машины, и каменный град обрушился на городские стены. Китайские инженеры превзошли сами себя, они продолжали собирать новые камнеметы и вводить их в бой по мере готовности. Князь Владимир и уцелевшие начальные люди всё это видели, но помешать врагу уже не могли, поскольку слишком много воинов полегло во время ночного сражения. Теперь у русских просто не хватало сил на новую вылазку. Поэтому решили сражаться в городской черте столько, насколько хватит сил и воинского умения.

Всю ночь вражеские метательные машины крушили и ломали стены, зарево пожарищ озаряло окрестные леса, но Москва по-прежнему сражалась, сдерживая натиск монгольской орды. Потери защитников росли с катастрофической быстротой, ибо противопоставить осадной технике врага они ничего не могли. А покинуть укрепления и укрыться от вражеских метательных снарядов тоже не представлялось возможным, поскольку оставленный без прикрытия участок стены тут же захватили бы монголы. Защитники города сражались и умирали там, где их поставили князь с воеводой.

На пятый день обрушилась разбитая каменными ядрами стена и тысячи нукеров устремились к пролому. Навстречу им со своей личной дружиной бросился князь Владимир. Прикрывшись большими, в рост человека красными щитами, гридни посекли первую волну нападавших и отбросили их назад, но за первой волной накатила вторая, и сеча возобновилась. На помощь князю поспешили ратники с других участков обороны, однако монголы воспользовались этим и в некоторых местах прорвались внутрь города. Накренившись, начала заваливаться, а затем рухнула одна из угловых башен, и в образовавшуюся брешь хлынули свежие сотни ханских воинов.

Полем боя стала пылающая Москва. Рубились на стенах и в проломе, на узких улицах и во дворах усадеб, рукопашная схватка разливалась по всему городу. Тяжелая монгольская конница наконец прорвалась в Кремник. Князь Владимир и немногие уцелевшие гридни прорвались к княжескому терему и едва успели захлопнуть за собой ворота перед преследовавшими их монгольскими всадниками.

Взятие Москвы и пленение князя Владимира

Миниатюра Лицевого летописного свода XVI в.

А на городской стене продолжало бушевать сражение. Монголы атаковали её теперь с двух сторон, но дружинники продолжали отчаянно отбиваться. Под кровлей боевых площадок бойцы беспощадно резали друг друга, лужи крови хлюпали под ногами сражающихся. Но русских становилось всё меньше и меньше, а степняки продолжали нескончаемым потоком карабкаться на городские укрепления. Вскоре битва на крепостной стене затихла, поскольку пали все её защитники. Из ратников, которые сражались у пролома, не уцелел никто, окружённые со всех сторон, они полегли под вражескими стрелами.

Выбив бревном ворота княжеского терема, монголы ринулись во двор. На крыльце, в окружении десятка гридней стоял князь Владимир, сжимая в руках мечи, они готовились дорого продать свои жизни. Степняки ринулись вверх по ступенькам, князь и дружинники рубили их без устали, и нукеры один за другим валились с крыльца на окровавленный снег. Несколько монгольских лучников, сидя на конях, меткими выстрелами перестреляли княжеских телохранителей. Оставшись один, Владимир продолжал отчаянно отбиваться, но враги навалились на него со всех сторон. Выбили меч, сбили с ног, связали сыромятными ремнями. Князя вытащили во двор, а там сотник набросил пленнику на плечи аркан и погнал коня по улицам Москвы, стремясь как можно скорее доставить Батыю почётную добычу. Некоторое время Владимир бежал за ним, затем споткнулся и упал. Монгол только оглянулся и продолжил гнать коня к ханской ставке, волоча по снегу на аркане пленного русского князя.