Михаил Елисеев - Нашествие Батыя на Северо-Восточную Русь

Великое множество людей, узнав о том, что монголы прорвались через вал, бежали к городу Мономаха через охваченные огнём улицы, чтобы найти спасение за второй линией укреплений. Но кочевники уже приближались. В некоторых местах их удавалось задержать, однако степняки сминали на своём пути всё и вся. Сквозь дым и огонь, сквозь рукопашные схватки дикари прорывались к городу Мономаха. Они мчались по улицам Владимира-Суздальского, убивая на своём пути всех встречных – воинов, женщин, детей, стариков. Врезавшись в толпу беглецов, нукеры топтали людей конями, били палицами, секли саблями, расчищая себе дорогу к Торговым воротам, где образовалась смертельная давка.

В ужасе перед неизбежной гибелью, горожане пытались прорваться в Мономахов город, ещё не захваченный монголами, но единственные ворота не могли пропустить сразу всех. В страшной давке у ворот и внутри надвратной башни трещали кости, людей буквально впечатывали в стены, тех, кто упал, затаптывали насмерть. Жуткий вой стоял над толпой, горожане задыхались в дыму и тесноте, а сверху, с горящих домов на обезумевшее от страха человеческое скопище сыпались искры и падали пылающие головешки. Сотни людей погибли в огне, куда их швыряли озверелые победители, или просто не сумев укрыться от бушующего пламени. Многие горожане бежали к Волжским воротам, выходившим на Клязьму, поскольку главный удар наносился не с этой стороны и был шанс, что таким путем удастся уйти из города. Жители прыгали со стен, скатывались с валов на заснеженный речной берег, но монгольские разъезды, патрулировавшие вдоль реки, расстреливали беглецов из луков и вылавливали арканами. К обеду на стенах и улицах Нового города монголы добили последних защитников и прорвались к стенам города Мономаха.

С помощью арканов и приставных лестниц степняки полезли наверх. С боевых площадок на них не летели стрелы, не падали камни, не лился кипяток, потому что мощные укрепления некому было защищать. Практически все воины пали на главном городском валу и улицах Нового города. У распахнутых настежь Торговых ворот в лужах крови лежали груды человеческих тел. Иссечённые, раздавленные, обожжённые. Монгольские тысячи въезжали в Мономахов город, на захваченных башнях и стенах которого развевались ханские бунчуки. Не встречая сопротивления, кочевники продвигались в сторону княжеского детинца. Туда, где сквозь густые клубы дыма виднелась каменная громада Успенского собора…

В ставке Батыя, находившейся напротив Золотых ворот, поняли, что город взят. Многочисленная свита, толпившаяся у огромного ханского шатра, принялась восхвалять воинское искусство своего повелителя и мужество его багатуров. Но сам хан въехать в поверженный город не спешил, он знал от гонцов, что уцелевшие защитники укрылись в детинце и готовы биться до конца. На улицах ещё могли быть живые русские ратники, и джихангир запросто мог получить стрелу в горло. Встреча в чертогах бога Сульде со своим доблестным дядей Кульканом и великим дедом Чингисханом Батыя не прельщала. И потому мчались гонцы через пылающий город к тысячникам и темникам, чтобы передать грозную ханскую волю – «Взять детинец!» Лишь тогда победитель вступит в поверженную столицу…

Штурм стольного Владимира ордой Батыя

Миниатюра Лицевого летописного свода XVI в.

Ветчаный город русские воины оставляли с боем. Покинув позиции, они стремительно отступали к Ивановским воротам, отбивая наскоки степняков. Тяжёлые створки захлопнулись прямо перед монгольскими нукерами. Пусть ненадолго, но врагов это задержит. Защитники бегом устремились к детинцу, последнему оплоту владимирцев. Пропустив ратников под каменной аркой проездной башни, гридни закрыли дубовые створы, и тяжёлый поперечный брус накрепко запечатал вход в княжескую цитадель.

Уцелевшие начальные люди, сотники и десятники, торопливо расставляли по стенам людей, пересчитывали тех, кто мог держать оружие в руках. В Успенском соборе накрепко заперлись – ни войти, ни выйти. Вокруг соборного храма, в ожидании своей участи толпились тысячи горожан. Вся их надежда была на каменные стены детинца, да тех немногочисленных усталых воинов, которые занимали позиции на последней линии обороны стольного Владимира. Князь Всеволод поднялся на боевую площадку каменной надвратной башни, с которой как на ладони был виден гибнущий город. Огненное море разлилось в западных и восточных районах столицы, занялись пожары и в городе Мономаха. Дым и огонь мешали увидеть происходящее на улицах.

Внезапно перед крепостью появились монголы. Они выезжали из боковых улиц, выходящих на площадь, и скапливались по её периметру, не приближаясь к каменным стенам. Пешие нукеры тащили лестницы и мотки веревок, готовясь идти на штурм последней владимирской твердыни. Всеволод понимал, что шансов на победу нет и все, кто находился в детинце, включая и великокняжескую семью, обречены. Он бессилен что-либо изменить.

Сам Всеволод давно уже смирился с неизбежной смертью, иначе бы не принял схиму. Однако, увидев, что очень скоро погибнет и вся его семья, князь неожиданно решил пойти на поклон к Батыю и попробовать договориться с ханом. Единственное, чего Всеволод хотел, это чтобы завоеватель пощадил его родных и близких. Князь отдавал себе отчет в том, что если с Батыем и надо было договариваться, то только тогда, когда к Золотым воротам привели младшего брата Владимира. А сейчас город практически захвачен, и хану нет никакого смысла вступать в бесполезные переговоры. И гораздо больше шансов на то, что Всеволода просто убьют, чем прислушаются к его словам. Достаточно просто вспомнить судьбу рязанского князя Федора. Но молодой князь окончательно пал духом и не желал больше сражаться. Он твердо решил ради спасения близких сдать Батыю детинец.

Стоявшие по краям площади монголы были удивлены, когда приоткрылись створы ворот и из крепости в сопровождении десятка дружинников вышел высокий человек в богатых доспехах. Вытащив из ножен меч, Всеволод бросил его на снег и пошел прямо на строй нукеров. К князю подъехал монгольский сотник и через переводчика стал расспрашивать о намерениях. Всеволод объяснил, что ему надо. Тогда князя вместе с гриднями окружили нукеры и повели по направлению к Золотым воротам.

Время тянулось долго. Облокотившись на зубчатый парапет надвратной башни, ратники и воеводы смотрели в ту сторону, куда увели их князя. На землю стали опускаться зимние сумерки, но от полыхавшего вокруг пожара было светло как днем. Затем приехала группа всадников и от имени Всеволода потребовала открыть ворота, но защитники детинца наотрез отказались это делать. Тогда загремели монгольские барабаны, и орда пошла на приступ.