Аркадий Гордин - Пушкин в Михайловском

Намереваясь вступить в брак с Толстой, Осип Абрамович, по его словам, поехал в ноябре 1778 года в Петербург, чтобы исходатайствовать у постоянно жительствующего там псковского архиепископа и члена Священного синода Инокентия утверждение официального развода с Марией Алексеевной, и якобы получил его принципиальное согласие. Оставалось лишь изложить ходатайство в письменном виде.

С этого момента начинаются те необычайные происшествия, о которых Пушкин говорил: «Африканский характер моего деда, пылкие страсти, соединённые с ужасным легкомыслием, вовлекли его в удивительные заблуждения».

На рождественские праздники, как утверждал Осип Абрамович, он отправился в Красное Село к А. О. Мазу и по дороге туда, то ли в пути, то ли на ночлеге, 30 ноября встретил какого-то неизвестного солдата, который вручил ему полученное «из Москвы с почты» запечатанное чёрным сургучом письмо за подписью Михаила Алексеевича Пушкина, извещавшее его о смерти жены. Осип Абрамович не удивился столь неожиданному и при столь странных обстоятельствах полученному письму, не проверил достоверность содержавшегося в нём чрезвычайного сообщения, ничего на письмо не ответил и не проявил никакого интереса к судьбе дочери, находившейся якобы «в известных ему деревнях Воронежской губернии» — имении М. А. Пушкина. Он посчитал, что все сложные проблемы решились сами собой и ему нечего больше беспокоиться о разводе — он вдовец.

Впоследствии Осип Абрамович заявлял о готовности под присягой подтвердить, что не усомнился в подлинности письма. М. А. Пушкин, со своей стороны, готов был присягнуть, что такого письма не писал. Кто из них говорил правду? Похоже, что оба. Ни тот, ни другой не пошёл бы на клятвопреступление. Один проявил удивительное, непостижимое легкомыслие, другой вообще был к этому делу непричастен, что подтвердило и сличение почерков.

Откуда же взялся этот подложный документ и как попал он на дорогу между Петербургом и Красным Селом именно в тот момент, когда там находился О. А. Ганнибал? Ответ напрашивается один. Инициатором содеянного могла быть только Устинья Ермолаевна Толстая. Она была здесь самым заинтересованным лицом, только она знала, где и когда можно подкараулить Осипа Абрамовича, она одна была способна на столь безрассудный поступок. Чтобы добыть себе в мужья Ганнибала, она очертя голову бросилась в эту авантюру, не думая о последствиях или рассчитывая со временем как-то вывернуться.

Поначалу замысел её удался, и всё шло гладко. О. А. Ганнибал вернулся в Псков и уже десять дней спустя, 9 января 1779 года, обвенчался с Устиньей Ермолаевной.

Венчальный обряд обставлен был весьма странно. Совершался ночью, в строгом секрете, с нарушением всех правил, без записи в метрической книге, то ли в Иоанно-Предтеченской церкви погоста Апросьево, то ли прямо в доме Толстой. Венчал местный священник Василий Михайлов с причетниками при двух соседних помещиках Н. И. Румянцеве и И. 3. Яхонтове — в качестве «венчальных отцов». Осип Абрамович представил подписку о своём вдовстве (правда, не исключено, что документ этот был составлен позже, задним числом). Устинья Ермолаевна обманула священника. По его словам, она пригласила его с причетниками к себе в дом «для служения всенощного бдения и молебна Казанской богоматери», но неожиданно он «усмотрел в доме ея» жениха и поддался уговору, надо думать не бескорыстно, совершить свадебный обряд. Во всей этой авантюре явно чувствуется главенствующая роль Устиньи Толстой. Она очень торопилась, боясь, что проделка с письмом о смерти Марии Алексеевны может обнаружиться и весь столь хитро задуманный план рухнет. Сама эта торопливость и таинственность — убедительное свидетельство того, что Устинья Ермолаевна знала правду, а Осип Абрамович мог догадываться. Ведь легкомыслие и сумасбродство его, проявившиеся здесь, были действительно невероятны.

Однако, как ни старались повенчанные облечь свой брак тайной, слух о нём быстро распространился в Пскове и дошёл до Петербурга. Михаил Алексеевич Пушкин, всё время опекавший сестру, приехал в Псков проверить странный слух и удостоверился в его справедливости. Тогда Мария Алексеевна, находившаяся в столице или вызванная туда братом, решила действовать — речь шла о будущем благополучии дочери, и она не могла мириться с чинимым беззаконием. О происшедшем доложили архиепископу Инокентию — всё, связанное с браком, находилось в ведении церковных властей,— и по его указанию составили и 29 августа 1779 года подали в псковскую консисторию обличительную челобитную с подробным изложением событий. Было назначено консисторское следствие, которое велось весьма скрупулёзно и продолжалось около полутора лет, до середины декабря 1780 года. Осип Абрамович неоднократно давал письменные объяснения, в которых часто противоречил сам себе. Он утверждал, что письмо Михаила Пушкина было подлинным и его нарочно подослали ему, Ганнибалу, чтобы «изловить», выставить преступником, помешать его браку с Толстой. Марию Алексеевну чернил как мог. Совершенно бездоказательно обвинял в «распутной жизни», коей чинила ему «стыд и поношение». Заявлял, что из Суйды не сбежал, а уехал, предупредив всех, в Красное Село для излечения, и вообще, что не он её бросил, а она его — «скрылась неизвестно куда», забрав всё своё и его имение, выманив деньги у родителей и бросив грудную дочь, а затем, прислав ему «разводное письмо», скрывалась три года и вдруг «воскресла».

В составленном в результате консисторского расследования «доношении» архиепископу Инокентию были отвергнуты, как необоснованные или заведомо ложные, все представленные Осипом Абрамовичем оправдания. Резолюцией архиепископа от 19 января 1781 года он был объявлен виновным «как в оставлении законной своей жены, так и во вступлении от нея в беззаконное супружество». Наказание определено весьма суровое: на него была наложена строгая семилетняя церковная епитимия с годичным содержанием в монастыре, и, если законная жена не пожелает жить с ним, оставаться ему «по смерть свою или жены его безбрачну»; его брак с Толстой, как беззаконный, расторгнут.

Осип Абрамович сказался больным,— по его словам, впал «в совершенное оцепенение и расслабление». Но Устинья Ермолаевна сдаваться не собиралась. Она бросилась в Петербург к Ивану Абрамовичу Ганнибалу просить заступничества. Иван Абрамович встретил её любезно и поначалу поверил ей. Жалея брата, он отнёсся к псковскому наместнику Я. Е. Сиверсу, а тот в свою очередь к архиепископу Инокентию. Лестно характеризуя Осипа Абрамовича, ссылаясь на уважение, которым он пользуется в губернии, Сиверс просил смягчить приговор.

При содействии Ивана Абрамовича дело из псковской консистории было передано в самые высокие инстанции. В письме брату он обещал сделать всё возможное, чтобы облегчить его судьбу. Закончил письмо словами: «Имей терпение и не отчаивайся; о намерении моём скажет тебе участница судьбы твоей». Подписал: «твой доброжелательный брат И. Ганнибал».