Николай Тальберг - Исторія Русской Церкви

Въ то время жизнь братіи была строгая. Пищею были: ржаной хлѣбъ, и только въ субботу и воскресенье — сочиво, а за недостаткомъ его — травяная снѣдь. Чтобы имѣть хлѣбъ, занимались простыми рукодѣліями, продавали ихъ и, купивъ зерна, мололи сами. По окончаніи утрени шли въ огородъ и копали; послѣ литургіи опять трудъ. Ѳеодосій съ самаго начала бралъ на себя часть трудовъ у другихъ, носилъ другимъ воду, рубилъ дрова, мололъ рожь и относилъ каждому муку. Много лѣтъ пекъ онъ просфоры. Иногда въ знойную ночь, нагой, отдавалъ онъ свое тѣло въ пищу комарамъ и мошкамъ, — кровь текла по немъ, а онъ спокойно прялъ волну. Ставъ въ 1062 г. игуменомъ, Пр. Ѳеодосій присоединилъ къ прежнимъ подвигамъ своимъ бдительность настоятеля. Ночью обходилъ онъ келліи иноковъ, чтобы видѣть житіе ихъ. Кого заставалъ на молитвѣ, благодарилъ Господа, а если слышалъ бесѣду двухъ или трехъ, ударялъ въ двери и на утро давалъ краткое наставленіе о вниманіи къ своей душѣ. И словомъ и личнымъ примѣромъ одушевлялъ паству на подвиги. Многое онъ дѣлалъ своими руками, приходилъ въ пекарню и весело трудился съ хлѣбопекарями, мѣсилъ тѣсто, пекъ хлѣбы; всѣхъ немощныхъ училъ, укрѣплялъ и утѣшалъ. На трапезѣ онъ довольствовался сухимъ хлѣбомъ и щами безъ масла, но никогда не видѣли его дряхлымъ или невеселымъ на трапезѣ. Засыпалъ онъ обыкновенно сидя, и проснувшись становился на молитву. Одежда его была шерстяная, и та весьма худая, которую часто покрывалъ онъ заплатами, чтобы не видно было власяницы на его тѣлѣ. Полный любви къ бѣднымъ и страждущимъ, для которыхъ построенъ былъ имъ и домъ, онъ отдавалъ послѣднее требующимъ помощи, и награждаемъ былъ сторицею. Труды и горячія молитвы очистили и возвысили духъ его, и онъ получилъ даръ исцѣленія и прозрѣнія, творя знаменія по вѣрѣ своей. Князья и бояре приходили исповѣдывать ему грѣхи свои и выслушивать наставленія. Онъ говорилъ каждому правду съ любовію, а иногда и со строгостію. Онъ часто ходилъ съ наставленіями въ домы мірянъ, своихъ духовныхъ чадъ. Бѣдные, угнетенные въ судахъ, находили въ немъ заступника, и судьи перерѣшали дѣла по его просьбѣ.

Пр. Ѳеодосій имѣлъ большой вѣсъ у в. к. Изяслава. Когда Святославъ отнялъ престолъ у брата, одинъ Печерскій мон. остался вѣренъ Изяславу. Святославъ, однако, терпѣливо выслушивалъ обличенія въ неправдѣ отъ преподобнаго и не смѣлъ гнѣваться на него. Однажды святой, придя къ Святославу, засталъ у него музыку, пѣсни и пляски скомороховъ. Пр. Ѳеодосій сѣлъ поодаль и со слезами замѣтилъ князю: “будетъ ли такъ на томъ свѣтѣ?” Святославъ велѣлъ прекратить игры, и съ тѣхъ поръ онѣ всегда умолкали, когда докладывалось о приходѣ святого. Число братіи при немъ увеличилось съ 20 на 100. Онъ пожелалъ ввести въ монастырѣ хорошій уставъ — чернеческое правило. Получилъ онъ его отъ Пр. Ефрема и отъ одного грека, пришедшаго съ митр. Георгіемъ и бывшаго инокомъ Студійскаго мон. “Устави въ монастыри своемъ, какъ пѣнья пѣти монастырьская и поклонъ какъ держати и чтенья почитати и стоянье въ церкви и весь рядъ церковный и на трапезѣ сѣданье и что ясти въ кія дни, все со уставленьемъ”. Это первое введеніе полнаго и притомъ строгаго устава Студійскаго мон. составило знаменитое дѣло, навсегда доставившее Печерскому мон. старѣйшинство между всѣми монастырями русскими, самому же Пр. Ѳеодосію наименованіе начальника общаго житія монашескаго въ Россіи.

Пр. Ѳеодосій, принявъ Студійскій уставъ, не ограничивался предѣлами буквы его, но, имѣя въ виду духъ его, вводилъ нѣкоторыя свои правила. Такъ, онъ не отвергалъ никого изъ приходившихъ къ нему, но и не спѣшилъ облекать въ иноческую одежду; сперва повелѣвалъ ходить въ мірской одеждѣ; когда же пришедшій привыкалъ къ монастырскому порядку, давалъ ему черную одежду и опредѣлялъ къ послушаніямъ; потомъ уже постригалъ и облекалъ въ мантію. Если тотъ житіемъ чистымъ достигалъ того, что становился искуснымъ инокомъ, то удостаивался великой схимы. Также полагалъ послѣ вечерни не ходить изъ келліи въ келлію братій, а въ своей келліи каждый день заниматься послѣ молитвы рукодѣліемъ, какимъ кто можетъ, имѣя въ устахъ псалмы Давида. Послѣ трапезы врата монастырскія были запираемы, и никто не могъ ни взойти, ни выйти. (Архіеп. Филаретъ).

Черезъ 11 или 12 лѣтъ послѣ строенія монастыря надъ пещерой, Пр. Ѳеодосій рѣшился построить новый, обширнѣйшій монастырь на новомъ мѣстѣ. Оно было выбрано близъ второй пещеры Пр. Антонія. Къ 1068 г. относится слѣдующее повѣствованіе. Приходить къ Пр. Антонію варяжскій князь Шимонъ, тогда еще католикъ, и повѣствуетъ: “Отецъ мой Африканъ сдѣлалъ крестъ величиною въ десять локтей, съ изображеніемъ распятаго на немъ Спасителя, и, въ знакъ особаго почитанія святыни, возложилъ на бедра Распятаго поясъ съ пятьюдесятью гривнами золота, а на главу Его — золотой вѣнецъ. Изгнанный родными съ родины, я взялъ поясъ и вѣнецъ и при этомъ слышалъ голосъ: “Не возлагай, человѣкъ, этого вѣнца на главу Мою, но неси на приготовленное мѣсто, гдѣ преподобнымъ создается церковь Матери Моей, дай ему въ руки, чтобы онъ повѣсилъ надъ жертвенникомъ Моимъ”. И позднѣе, на морѣ во время бури, получилъ Шимонъ указаніе о размѣрахъ этой церкви. Въ 1073 г. Пр. Ѳеодосій приступилъ къ осуществленію своего намѣренія. Небесная роса — по молитвамъ святого игумена — указала мѣсто для храма. Сама Богоматерь направила греческихъ зодчихъ изъ Царьграда и, заплативъ имъ впередъ, дала имъ для будущаго храма Свою икону Успенія и мощи семи мучениковъ. Пр. Ѳеодосій совершилъ лишь закладку храма. 3 мая 1074 года онъ преставился и былъ погребенъ въ первоначальной пещерѣ Преп. Антонія, наслѣдованной имъ отъ Иларіона. Новый монастырь достраивали его преемники: Пр. Стефанъ, потомъ епископъ Владиміро-Волынскій, Пр. Никонъ, вернувшійся изъ Тмуторакани, соорудившій тамъ монастырь (игуменъ Печерскій съ 1078 по 1088 г.) и Іоаннъ. Каменная церковь новаго монастыря освящена была въ 1089 г.

Ученики Пр. Ѳеодосія, одушевленные его подвигами, были крѣпки духомъ для слѣдованія по его пути. “Господь”, говоритъ Пр. Несторъ, “собралъ такихъ черноризцевъ въ обители Матери нашей, что они сіяли добродѣтелями, какъ звѣзды, въ землѣ русской. Одни крѣпки были въ постѣ, другіе въ бдѣніи или колѣнопреклоненіи; иные постились черезъ день или чрезъ два дня, другіе вкушали только хлѣбъ съ водою, иные вареную зелень, а другіе невареную. Всѣ же пребывали въ любви. Младшіе покорялись старшимъ, не смѣя говорить съ ними иначе, какъ съ покорностью и послушаніемъ великимъ. А старшіе имѣли любовь къ младшимъ, наставляя ихъ, какъ дѣтей любезныхъ. Если кто падалъ въ нѣкое согрѣшеніе, утѣшали его; и трое или четверо по любви дѣлили эпитимію одного. Если братъ выходилъ изъ монастыря, вся братія скорбѣла о томъ, посылали за нимъ и просили возвратиться въ монастырь. И когда приходилъ, всѣ шли къ игумену, кланялись и умоляли игумена. И потомъ съ радостью принимали брата. Такова была божественная любовь, таковы смиреніе и воздержаніе въ святой братіи. Они и по смерти сіяютъ, какъ неугасающая свѣща, различными чудесами и молятъ Бога”. Нами приводился любящій сыновній отзывъ о Печерской обители Св. Симона, епископа Владимірскаго.