Олег Матвейчев - Ватник Солженицына

Кроме простых повторов в книге сплошь и рядом встречаются взаимоисключающие точки зрения на вопросы, имеющие принципиальное значение. Так, у Солженицына постоянно меняются сами временные рамки исследования, казалось бы, заявленные самим названием книги: «Архипелаг Гулаг. Опыт художественного исследования. 1918-1956г.»

В главе «Персты Авроры», в самом деле, утверждается, что «пошли лагеря, и родился Архипелаг» от «Временной инструкции о лишении свободы» от 23 июля 1918 года, предписывающей привлекать заключенных к физическому труду 308 308 Солженицын А.И. Архипелаг Гулаг. МСС. Т. 6. C. 10. . Но уже в следующей главе «Архипелаг возникает из моря» автор настаивает, что история Гулага началась с созданием в 1923 году Соловецкого лагеря особого назначения 309 309 Солженицын А.И. Архипелаг Гулаг. МСС. Т. 6. С. 18-50. . Еще одна версия: «Архипелаг родился под выстрелы “Авроры”» 310 310 Солженицын А.И. Архипелаг Гулаг. МСС. Т. 6. C. 7. , т.е., 7 ноября 1917 года.

Что касается даты наступления «лучших времен», то здесь Солженицын тоже путается в показаниях. И если в названии и в ряде глав фигурирует 1956 г. – год XX съезда партии, то в финале третьего тома автор утверждает, что конца большевистскому террору нет и не предвидится: «Архипелаг был, Архипелаг остается, Архипелаг будет» 311 311 Солженицын А.И. Архипелаг Гулаг. МСС. Т. 7. С. 355. .

Обращает на себя внимание и стилистическая дискретность текста «Архипелага». При внимательном анализе он распадается на фрагменты 1) выполненные в зубодробительном стиле учебников для партактива; 2) безликие, как багажные квитанции; 3) тарахтящие, как новостные бюллетени. В единое целое эти разнородные куски более-менее стягивают солженицынские перевязки из его фирменных псевдорусизмов (пока еще довольно редких), странноватых поговорок и автобиографических отступлений с интонациями бабки-сказочницы из фильмов Александра Роу.

Чувствуя небезупречность результата коллективного труда, Солженицын просит за него пардона у читателей: «А вот что выражался я неудачно, где-то повторился или рыхло связал – за это прошу простить» 312 312 Солженицын А.И. Архипелаг Гулаг. МСС. Т. 7. С. 372. .

Можно. За это – можно. Но уж за все прочее – извольте…

Внимательный глаз может заметить также отсутствие единообразия в оформлении текста. «Прежде всего, это касается членения глав на разделы. В одних случаях для этого используется простой разрыв текста – просвет (А), в других просвет дополняется звездочками (Б), в-третьих, одна часть текста от другой отделяется “фонариками”. Причем использовано по крайней мере четыре разновидности “фонариков”: а) выносные над текстом (В), б) открывающие текст и набранные жирным шрифтом (Г), в) открывающие текст, набранные жирным шрифтом и имеющие индекс (Д), г) открывающие текст и набранные в разрядку (Е). Итак, шесть разных способов оформления текста: три (А, Б, Г) – в первом томе, шесть (А, Б, В, Г, Д, Е) – во втором и три (А, Б, Г) – в третьем (39). … Получается, что в рукопись книги имела шесть авторских особенностей оформления текста» 313 313 Островский А. Солженицын. Прощание с мифом. С. 355-356. .

Итак, в «Архипелаге» имеют место и множество мнений автора по одному и тому же вопросу, и дублирование текста, и множество вариантов оформления, и множество разных авторских стилей. Отсюда очевидно, что данная эпопея плод сотрудничества целого коллектива литературных работников. То есть, отдельные части книги писались разными людьми, а Солженицын осуществил механическую сводку этого материала, не сумев или не пожелав его вычитать и устранить бьющие в глаза противоречия и нестыковки.

Одним из первых подозрение в этом высказал профессор-филолог Николай Ульянов. В опубликованной в 1971 году на страницах нью-йоркской газеты «Новое русское слово» статье «Загадка Солженицына» он писал: «Произведения Солженицына не написаны одним пером. Они носят на себе следы трудов многих лиц разного писательского склада, разных интеллектуальных уровней и разных специальностей» 314 314 Цит. по: Нива Ж. Александр Солженицын: Борец и писатель. СПб.: Вита Нова, 2014. С. 83. . Следовательно, заключает Ульянов, Солженицын сфабрикован литературной мастерской КГБ.

Вывод выглядит парадоксальным, если не принимать во внимание тот факт, что «Архипелаг» был страсть как нужен определенным силам в советской политической верхушке, недовольным отходом группы Брежнева-Косыгина-Суслова от критики сталинизма.

В «Теленке» Солженицына фигурируют, по крайней мере, девять подручных, которые предоставляли ему техническую помощь в работе над «Архипелагом»: Наталья Аничкова, Елизавета Воронянская, Анна и Татьяна Гарасёвы, Владимир Гершуни, Наталья Кинд, Нина Пахтусова, Григорий Тэнно, Александр Храбровицкий, Елена Чуковская.

Однако были у Солженицына и непосредственные соавторы. Один из них, Григорий Тэнно, написал (или надиктовал), как минимум, одну главу в 3-м томе «Гулага» – «Белый котенок» 315 315 Солженицын А.И. Архипелаг Гулаг. МСС. Т. 7. С. 110-133. .

Другой, Вячеслав Всеволодович Иванов, признавался позднее в интервью «Новой газете»: «Много кусков написано разными людьми, в том числе мной. Я предложил несколько вставок в уже написанный текст. Он их принял. Например, о Флоренском» 316 316 Саед-Шах А. Солженицын / Интервью В. В. Иванова] // Новая газета. 2005. №63. 28-31 августа . По его словам, на работу «литературных негров» приходится «большая часть его главной книги». Пытался Солженицын привлечь к написанию «Гулага» и Варлама Шаламова, однако «они не сошлись. Шаламов полагал, что человек в лагере гибнет, а Солженицын категорически не соглашался. Его идея – лагерь возвышает дух. Они не договорились. Потом он не договорился с Даниэлем» 317 317 Саед-Шах А. Солженицын… .

Но и без них артель «Солженицын» сложилась веселой и многочисленной. «Гулаг» писался споро. Кто-то обрабатывал письма бывших лагерников, кто-то рылся в Марксе-Ленине в поиске нужных цитат, кто-то сводил разрозненные куски в единый текст. Такая пошла работа – недосуг носу утереть…

Совместными усилиями целого института помощников и соавторов книга Солженицына была окончена весной 1968 года.

Главный труд жизни был отдан на суд читателей.

Ни в чем так не проявляется своеобразие человека, как в его языке. Невозможно спутать Лескова с Достоевским, а Антона Чехова – с Андреем Пла-тоновым. Рука писателя узнается зачастую всего по одной строчке.

Кто еще мог написать: «мир огро́мив мощью голоса, иду – красивый, двадцатидвухлетний», кроме Владимира Маяковского?

Кому может принадлежать «крылышкуя золото-письмом тончайших жил», кроме Велимира Хлебникова?