Петр Карышковский - Восстание Спартака

В этот момент среди восставших рабов стали появляться первые разногласия. Крикс, выражая мнение галлов и германцев, предлагал немедленно напасть на Вариния. Спартак не советовал предпринимать нападение. Он и его сторонники, имевшие в виду конечную цель движения — увод возможно большего количества рабов на родину, — полагали, что настало время двинуться к границам Италии, присоединяя к себе по пути новые отряды рабов. Но те из рабов, кто успел забыть о своей родине или вырос в неволе, мечтали о другом — о немедленной мести угнетателям, о разграблении богатых поместий, о захвате богатой добычи. Измученные долгими лишениями, издевательствами и непосильным подневольным трудом, рабы не хотели уходить, не отплатив угнетателям. После ряда побед над римскими войсками некоторым казалось, что у них хватит сил и для похода на ненавистный Рим. Но Спартак, который хорошо понимал, что силы восставших недостаточны для этого похода, убедил в конце концов принять его план: спуститься с гор в равнины, богатые скотом, чтобы там, прежде чем явится Вариний, успеть реорганизовать войско, увеличить его численность и подготовиться к дальнейшей борьбе. Действительно, при возобновлении военных действий войска Вариния были вскоре разбиты и рассеяны, в руки спартаковцев попал его конь и даже его личная почётная стража — ликторы.

После победы над Варинием Спартак стал, по выражению одного древнего писателя, «велик и грозен». К нему стекалось всё большее количество народа, и войско его достигло 70 тысяч. Спартак свободно двигался теперь по Кампании, опустошая и уничтожая латифундии, а рабов присоединяя к своим силам. Когда в его руки попадали мастерские, их использовали для изготовления оружия, в котором ощущалась острая нехватка. Наконец, захватив несколько табунов, повстанцы сформировали конницу. Спартак старался водворить в рядах своих сотоварищей строгую воинскую дисциплину. Рабы несли караульную службу; в их легионах, организованных по римскому образцу, появились знамёна и военные значки. Перед самим Спартаком несли знаки власти римских полководцев, захваченные в числе прочей добычи. Но не все беглецы, стекавшиеся к Спартаку, понимали необходимость соблюдения строгой дисциплины. Несмотря на противодействие Спартака, во время движения повстанческого войска по Южной Италии участились случаи грабежей, поджогов, насилий. Поэтому, по мере того как восстание распространялось на новые области, многие жители мелких населённых пунктов, узнавая от бегущих соседей о приближении «беглых рабов», торопились укрыться со всем своим скарбом в соседних горах.

В этот период войско восставших рабов, опустошив города Нолу и Нуцерию в Кампании, двинулось дальше на юг. Вскоре оно уже чувствовало себя, как дома, и в соседних областях — в Лукании и в Апулии. Вплоть до стен городов Консенции, Турий и Метапонта господствовали вчерашние рабы, и Римская республика оказалась в серьёзной опасности, тем более что и против Сертория и против Митридата военные действия всё ещё продолжались и требовали новых усилий, армий и средств. В Риме было неспокойно. В напряжённой обстановке войн обнаружился недостаток хлеба, и оба консула 73 г. до н. э. вынуждены были, отложив все остальные дела, срочно заняться снабжением столицы. Одновременно подняла голову и римская демократия. Трибун Лициний призывал не давать столь необходимых республике рекрутов, если не будут отменены реакционные законы Суллы и восстановлена прежняя конституция.

В этот период перед рабами с неизбежностью вставал всё тот же вопрос: что делать дальше? Спартак выдвинул прежний план — пробиться к границам Италии, перевалить Альпы, за которыми откроется путь к далёкой родине и оставленным семьям. Успехи не вскружили голову Спартаку, он понимал, что силы рабов даже после всех их побед недостаточны для того, чтобы опрокинуть всё здание рабовладельческого Рима. При таких условиях дальнейшее продолжение войны было не в пользу повстанцев: рано или поздно отборные легионы и лучшие полководцы республики вернутся в Италию, и тогда самая героическая борьба окажется бесполезной. Разбив римское войско ещё раз или даже несколько раз, рабы будут так же далеки от полной победы, как и сейчас. Поэтому Спартак считал вполне разумным двинуть свои отряды на север, к Альпам, к желанной свободе.

Но при всей убедительности этих рассуждений они не могли быть одинаково близки и понятны всем рабам. Не каждый отдавал себе отчёт в том, что уничтожены отнюдь не лучшие, кадровые, закалённые в битвах римские легионы, а случайно навербованные отряды. Далеко не каждый из вчерашних рабов, распрямивших изнурённое трудом тело, расправивших исполосованные бичами плечи, задумывался о далёких перспективах движения, о его задачах. Опьянев от сознания своей свободы и силы, многие не хотели смотреть в будущее и стремились лишь к тому, чтобы отомстить угнетателям и пожить свободно, не зная принудительного труда и плети надсмотрщика. Поэтому все древние писатели упоминают о безуспешных попытках Спартака остановить убийства, пожары, грабежи и насилия, неизбежность которых он не мог в глубине души не понимать. Удовлетворением накопившейся ненависти к угнетателям было кровавое зрелище, когда на похоронах одной пленной женщины, наложившей на себя руки после насилия, рабы устроили гладиаторские игры, заставив 400 пленных римлян впервые ощутить на себе остроту переживаний, которые те привыкли оценивать с безопасных сидений римского цирка...

Итак, далеко не все рабы, привезённые в Рим из далёких стран, стремились на родину. Что же должны были предпринять те, кто родился и вырос в неволе? Куда им было идти, и кто мог поручиться, что за Альпами они не стали бы в конце концов всё теми же бесправными рабами? Некуда было уходить и тем свободным, кто в разное время присоединился к движению. Поэтому нет ничего удивительного, что в Южной Италии силы восставших разделились. Тех, кто хотел остаться и продолжать борьбу, а в случае крайней опасности встретить неизбежную смерть с оружием в руках, возглавил Крикс. Остальные, которых было большинство, последовали на север под знамёнами Спартака; Эномай к этому времени погиб в одном из сражений.

Если в первые месяцы восстания римское правительство не уделило ему внимания, а в дальнейшем пыталось подавить «мятеж гладиаторов» сравнительно небольшими отрядами, то теперь республика приняла меры, которые, как казалось сенаторам, должны, наконец, вырвать с корнем «позор вооружённого восстания рабов». В самом деле; против них были направлены оба консула 72 г. до н. э., Люций Геллий и Гней Лентулл. Сенат,по словам древнего историка, отправил против Спартака обоих консулов, «как если бы дело шло об одной из самых трудных и больших войн». Но, так как войска по-прежнему были нужны и за Пиренеями и в горах Армении, консулам могли выделить только два легиона.