Юлий Циркин - От Ханаана до Карфагена

1 и о может намекать белый круг на боку коровы. Гитин прямо говорит, что на боку (правда, не коровы, а быка) находился знак луны. Находка в фиванской Кадмее месопотамских цилиндрических печатей XIV–XIII вв. до н. э. подтверждает контакты Фив с Востоком в микенские времена (Hemmerdinger, 1066, 698; Колобова, 1970, 111–112; Bunnens, 1979, 10). Надпись на одной из печатей упоминает некоего Кидин (или Кидим) — Мардука, связанного с вавилонским царем XIV в. до н. э. Бурна-Буриашем. Наличие этого имени привело к мысли, что имя Кадма происходит от имени этого персонажа, и, следовательно, Кадм был историческим лицом (Hemmerdinger, 1966, 698–703). Это едва ли так. Рассказ о Кадме, дошедший до нас в сочинениях античных писателей, явно мифический. Но этот миф, очень вероятно, отражает воспоминания о восточных связях Фив и содержит какие-то следы финикийского мифа, заимствованного греками еще в микенские времена. Учитывая укоренившуюся традицию связи Фив с Тиром, можно считать, что эти контакты осуществлялись через Тир. Связи Греции микенского времени с Финикией отразились в греческом языке и литературе (Гринцер, 1971, южную Испанию и Северную Африку (Cintas, 1970, 271–274, 307–308; Blazquez, 1975, 23–26; Parrot, Chehab, Moscati, 1975, 202; Garcia Alfonso, 1998, 64). Конечно, доказать, что все найденные в этих местах предметы привезены именно тирийцами, невозможно. Но, принимая во внимание более позднее пребывание жителей Тира на западных берегах Средиземного моря, можно предполагать, что у них были контакты с этими отдаленными землями.

Одним из товаров, которые тирийцы могли предложить своим партнерам, был пурпур и окрашенные им ткани. Миф приписывает открытие пурпура тирскому городскому богу Мелькарту (Poll. Onom. I, 45–47), что заставляет отнести начало использования пурпурной краски к довольно раннему времени. Во всяком случае, во II тысячелетии до н. э. производство пурпура уже активно развивалось (A History of Technology, 1956, 247).

Не менее значительным центром был давний соперник Тира Сидон. Он был основан финикийцами на месте уже существовавшего поселения, восходящего к IV тысячелетию до н. э., и сравнительно скоро стал играть важную роль в этом регионе. Во II тысячелетии до н. э. Сидон поддерживал активные торговые связи с Угаритом й Месопотамией, где его главным партнером являлся Эмар (Baurain, Bonnet, 75–76; Lipinski, 1995, 124–125). Плиний (V, 76) приписывает сидонянам открытие стекла, но, хотя стекло было открыто в Египте, такое утверждение свидетельствует о роли Сидона как одного из центров стеклоделия. Раскопки дали толстые слои пурпуроносных раковин (Baurain, Bonnet, 76), что с несомненностью свидетельствует о значительном производстве этой краски. В амарнских письмах Сидон выступает как один из самых значительных городов финикийского побережья. В более поздней литературе сохранились сведения об основании сидонянами и Тира (lust. XVIII, 3, 2), и Арвада (Strabo XVI, 2, 13). В обоих преданиях это связано с действиями сидонских изгнанников, причем в первом случае традиция даже с одержит дату — за год до Троянской войны, т. е. начало XII в. до н. э. В таком виде эта традиция недостоверна, ибо оба города существовали задолго до этой даты, но также несомненно, что в ней отразились какие-то исторические факты (об этом см. ниже). Эта традиция, возможно, подчеркивает претензии Сидона на ведущую роль в Финикии, которые, может быть, подкреплялись и тем, что вся южная часть Финикии тоже носила название «Сидон», и жители города Сидона могли рассматривать это как своего рода превосходство над другими финикийскими городами.

Самый северный финикийский город Арвад, как и Тир, находился на небольшом островке окружностью менее полутора километров (Strabo XVI, 2, 13). Уже одно это во многом определило морское предназначение города. В амарнской переписке упоминаются арвадские корабли (ЕА, 105, 17–21), а также «люди Арвада» (ЕА, 149, 59). Но в целом в египетских источниках этот город почти не упоминается (Helck, 1962, 310). Характерно, что в амарнской переписке нет писем из Арвада (как и из более северного, но уже не финикийского Угарита). Едва ли это означает, что Арвад был полностью независим от Египта. Расположенный слишком далеко от последнего, он был более зависим от ситуации на противолежащем материке и мог позволить себе не просить помощи у фараона, а быть связанным с господствующим на материке царем Амурру (см. ниже). В то же время известен факт о поставке в Египет для храма Тота раба из Арвада, причем речь шла не о жертве пиратства, а о товаре совершенно официальной работорговли. Этот человек мог быть гражданином Арвада, так как известно не только его имя, но и имена его отца и матери (Helck, 1962, 364–365). Не исключено, что речь идет о виде дани, которую Арвад должен был платить Египту. Точная дата папируса с упоминанием этого раба неизвестна, но полагают, что он относится к правлению фараона Сети II (Helck, 1962, 365), т. е. уже ко второй половине XIII в. до н. э. Конечно, возможно, что подчинение Арвада произошло в результате походов Сети I или Рамсеса II, о которых речь пойдет позже, но эти походы едва ли вели к расширению сферы египетского господства, по-видимому, лишь к неполному восстановлению прежней сферы влияния. Поэтому можно полагать, что зависимость Арвада от Египта возникла в ходе походов Тутмоса III.

Если Арвад был самым северным крупным городом Финикии, то самым южным был Акко. Археологические раскопки показали, что сначала в этом районе ведущим был другой центр — Кабри, но около 1600 г. до н. э. на первый план выдвигается Акко, обладавший хорошим портом, который позволял ему непосредственно связываться и с Египтом (Кеmpinski, 1997, 329) — В районе Акко было найдено значительное количество микенской керамики (Stubbings, 1951, 78–82). Вероятно, этот город являлся центром, связывающим заморские страны с северной частью Палестины.

Кроме этих городов, в Финикии существовали и другие, более мелкие. Такими были Ирката, в которой имелся собственный царь (ЕА, 75, 25), Ардата, Улацца и Цумур. Последний являлся «царским городом»: в нем стоял египетский гарнизон (ЕА, 76, 35–36) и находился египетский глава «провинции» Амурру (Helck, 1962, р. 258, 313–314). Поэтому своего царя в этом городе не было, а внутреннее самоуправление осуществляли «великие» (ЕА, 157, 11–12), т. е. городской совет, состоявший из городской знати. Остальная территория Финикии была разделена между местными царствами, признававшими верховную власть египетского фараона. Библский царь Рибадди в каждом своем письме к фараону пишет, что власть тому дала главная библская богиня Баалат-Гебал. В надписях следующего тысячелетия эта богиня будет считаться уже источником власти самого царя Библа. Видимо, и до подчинения Египту библский царь считал, что его облекла царственностью главная богиня города. Теперь же она отдает власть египетскому владыке, а это автоматически ставит местного правителя в подчиненное положение, что и подчеркивает библский царь в своих письмах.