Юлий Циркин - От Ханаана до Карфагена

Границы финикийских царств, естественно, не оставались неизменными. Так, ассирийский царь Асархаддон передал тирскому царю город Сарепту, ранее принадлежавшую Сидону (Iipinski, 1995, 193–194). Как правило, в границы царств всегда входили окружающие территории, исключением было, когда ассирийцы оставили Тиру и Арваду только их острова.

Во главе финикийских государств стояли цари. Трон переходил по наследству. Курций Руф (IV, 1, 1–20) и Диодор (XVII, 47) рассказывают странную историю: после захвата Сидона (Диодор ошибочно локализует эту историю в Тире) Александр сверг царя Стратона (т. е Абдастарта) и поручил Гефестиону найти другого царя. Последний предлагал трон своим молодым друзьям, выдающимся богатством и происхождением (но не царским), но все они отклонили предложение, заявив, что в соответствии с обычаем отцов ( patrio more ) трон может перейти только к члену царской фамилии. В результате на трон был возведен некий Абдалоним, который происходил из царского дома, но был бедняком и сам обрабатывал свой сад. Сам этот рассказ, конечно, относится к частым в античной литературе нравоучительным повествованиям о торжестве честной бедности. Однако найденная надпись конца IV в. до н. э. с упоминанием сидонского царя Абдалонима (Coacci Polselle, 1984, 170; Lipinski, 1995, 142) подтверждает историчность этого события, да к тому же для римского автора было бы странно подчеркивать незыблемость династического принципа. Поэтому вполне можно доверять содержанию этого рассказа, из которого следует, что право наследования трона в финикийском городе принадлежало только царскому роду.

Это позволяет под несколько иным углом зрения посмотреть и на ряд более ранних событий. Нам известно, что Навуходоносор увел в Вавилон всех членов царского рода и во главе государства на какое-то время встали «судьи», т. е. суффеты (Ios. Contra Ар. 1, 21). Каковы бы ни были цели этого акта, он свидетельствует о том, что в отсутствии царских родственников никто не мог занять трон. В Карфагене, как уже говорилось, царицей была сестра тирского царя Элисса, которая, покончив с собой, не оставила наследников. И с ее смертью монархия в Карфагене перестала существовать. Власть перешла к тем десяти «принцепсам», которые сопровождали Элиссу в ее предприятии (Шифман, 1963, 47). С гибелью первой царицы в Карфагене прекратил существование унаследованный из метрополии царский род. И Карфаген стал республикой, хотя и резко выраженной олигархической (Циркин, 1987, 101).

Это не означает, что в финикийских городах не могло быть узурпаций. Так произошло в Тире, где трон захватил старший сын кормилицы, правивший двенадцать лет (Ios. Contra Ар. 1, 18). Этого узурпатора некоторые ученые называют Метастартом или Метусасгартом и даже считают основателем новой династии (Eissfeldt, 1948, 1885; Katzenstein, 1973, 116, 128). Однако еще в начале XX в. Б. А. Тураев, тщательно исследовав греческий текст Иосифа Флавия, отверг такое мнение и установил, что там не указано имя старшего сына кормилицы. По мнению Б. А. Тураева, оно было предано забвению ( damnatio memoriae ), а упомянутые Флавием цари Астарт, Асторим и Фелет находились на троне уже после правления сына кормилицы (Тураев, 1903, 102). Принимая эту хорошо обоснованную точку зрения, мы можем говорить, что даже если узурпатор захватывал престол, то он не был признан законным царем и при первой возможности имя его вычеркивалось из анналов. Обращаясь к тексту Иосифа, принимая доводы Б. А. Тураева, мы видим, что преемник сына кормилицы звался Астартом, и Флавий специально приводит имя его отца — Деластарт, хотя тот и не царствовал. Приведенное им имя царя было явно сокращением более полного имени, которое, видимо, звучало-как Абдастарт (Тураев, 1903, 103), и именно так звали царя, свергнутого сыном кормилицы. Учитывая распространенный в западносемитском мире обычай называть человека по имени ближайшего умершего родственника, можно считать этого Абдастарта внуком свергнутого царя. Таким образом, после двенадцати лет господства узурпатора, трон вернулся к прежней династии.

Возможно, именно законность своего правления подчеркивали те цари, которые называли себя «правильными», «законными», как например, это дедал библский царь Йехимилк в X в. до н. э., который фактически стал основателем новой династии (KAI, 4).

С другой стороны, и в Тире, и в Сидоне, и в Библе на протяжении их многовековой истории царские династии не раз сменяли друг друга, причем некоторые из них царствовали не более трех поколений. Такое противоречие, как кажется, объясняется тем, что эти династии были различными ветвями одного царского рода, который, с одной стороны, был весьма разветвленным и обширным (в него могли входить даже весьма обедневшие семьи, как например, Абдалонима), а с другой — ясно очерченным, о чем говорит и случай отказа богатых и знатных аристократов Сидона занять трон. Это же подтверждают и события в Тире, где жрец Астарты Итобаал убил царя Фелета и захватил трон (Ios. Contra Ар. I, 18). Но, говоря о его дочери Иезавели, Иосиф Флавий (Ant. Iud. IX, 123) подчеркивает, что она происходит из потомства царей. Едва ли это было возможно, если бы ее отец Итобаал был единственным царем в их роде. Можно уверенно говорить, что он уже и до захвата власти принадлежал к царскому роду (Katzenstein, 1973, 129–130).

Финикийские цари обладали значительной властью. Межгосударственные отношения, а при подчинении другому государству отношения с сувереном, в том числе и уплата дани, были делом царей. Амарн-ские письма (за очень немногими исключениями, о которых речь пойдет позже) написаны от имени царей тех или иных городов. Цари обменивались подарками и заключали союзы, как это сделал, например, царь Тира Хирам сначала с Давидом, а потом с его сыном Соломоном (II Sam. 24, 6–2; I Reg. 5, 1–12). Цари платили дань в том случае, когда они признавали верховную власть другого монарха. Во время войны царь возглавлял армию и флот. Это было и тогда, когда финикийские города были независимы, как это сделал царь Арвада Матинбаал в битве при Каркаре (ANET, 279), и тогда, когда они были зависимы, как например, во время похода Ксеркса на Грецию (Her. VIII, 98).

В своих надписях цари представляют себя правильными и справедливыми. Интересно проследить, что они под этим подразумевают. В первую очередь справедливость и правильность определяются службой богам. Цари строили и перестраивали храмы и алтари, что и являлось их прерогативой и важнейшим царским делом, ибо именно такое строительство должно было обеспечить благосостояние государства. Это хорошо видно из надписи библского царя Йехавмилка Йехимилка (KAI, 10), сына и внука царей, который особенно подчеркивал свою праведность и законность, благодарил Владычицу Библа за то, что в ответ на его жертвы и молитвы она услышала его голос и даровала ему мир и милость перед лицом богов, народа страны и других правителей. Сидонский царь Эшмуназор в своей уже упомянутой надписи (KAI, 14) отмечает, что его политическая активность и особенно строительство храмов обеспечили благосостояние Сидону (Faber, 1986, 428).