Иван Лучицкий - Феодальная аристократия и кальвинисты во Франции

А между тем правительство, несмотря на все это, несмотря на крайнее истощение своих средств, продолжало с прежнею настойчивостью отказывать конфедерации в ее требованиях, которые она вновь заявила ему [1758] Dévie C., Vaissèlle J. Histoire générale de Languedoc. T. IX. P. 113. , и в то же время не принимало, да и не было в состоянии принять решительных мер для фактического сопротивления успехам конфедерации. А к тому же Генрих III мало заботился об этом и все с большим и большим жаром предавался удовольствиям. Все его внимание было обращено на то, чтобы сделать свои выходы возможно более торжественными и пышными, чтобы возможно лучше изукрасить свой костюм. Он занят был проектом реформы в костюме мужчин, старался заменить брыжжи отложными воротничками на итальянский манер, и ему некогда было задумываться над делами государства [1759] L'Estoile P. de. Registre du règne de Henry III // Collection des mémoires relatifs à l’histoire de France. T. XLV. P. 123. .

Но новый удар, и в этот раз удар окончательный, нанес правительству герцог Алансон, успевший в ночь на 16 сентября бежать из Парижа. Он заставил его переменить тактику и довершил полную победу конфедерации. Страшный переполох начался при дворе, когда разнеслась весть об исчезновении Алансона. Повсюду начались поиски, и даже король, углубившийся тогда в изучение латинской грамматики, занятый реформою в костюмах и реформою в титуле [1760] Ibid. T. XLV. P. 118. , был страшно поражен этим известием, которое грозило ему в будущем лишением трона. «Он страшно рассердился, — рассказывает свидетельница события, Маргарита Валуа, — пришел в ярость, грозил, позвал всех принцев и сеньоров двора, приказывал им сесть на лошадей и привести Алансона живого или мертвого, заявлял, что Алансон желает произвести волнение в государстве, вступить с ним, королем, в борьбу» [1761] Mémoires de Marguerite de Valois, première femme de Henri IV / Publ. par Ch. Caboche. P., 1860. P. 89. . Но так низко пал его авторитет, что он встретил даже и здесь отказ со стороны многих; те же, кто исполнил его приказ, напрасно проездили целые сутки: Алансон ушел давно вместе с поджидавшими его дворянами и сидел уже в Дре ( Dreux ) над составлением манифеста. Курьеры, разосланные по всем городам и провинциям Франции с приказом преградить путь Алансону, изловить его, не были в состоянии сделать что-либо в пользу короля. Герцог Монпансье, которому удобнее всего было выполнить приказ короля, наотрез отказался исполнять его. Со дня своего заключения Алансон не переставал помышлять о средствах как бы уйти из Парижа, постоянно сносился с недовольными и гугенотами, употреблявшими все усилия, чтобы поддержать в нем враждебное правительству настроение, которое давало возможность знати, которая в тайне чувствовала презрение к непостоянному и слабому Алансону, воспользоваться именем принца королевского дома и еще смелее и решительнее настаивать на удовлетворении своих требований. Правительство усердно помогало ее стремлениям и своим обращением не позволяло улечься страстям, вызывало постоянное раздражение в Алансоне. Прибытие Генриха III не только не улучшило положения, а еще более ухудшило его. Уже в первые же дни после прибытия нового короля взаимные отношения между братьями стали крайне натянуты. «Король, — рассказывает Маргарита Валуа, — стал чувствовать чрезмерную ревность к моему брату Алансону, относился к нему крайне подозрительно и с трудом переносил дружбу между ним и королем, моим мужем» [1762] Ibid. P. 56 ff. . Правда, он выказывал ему благорасположение, объявил Алансона лично свободным, но это все было одною маскою. В действительности Алансон подвергался постоянным унижениям и оскорблениям. Достаточно было, например, одному из придворных донести, что гугеноты и политики составили заговор, чтобы захватить Алансона во время путешествия двора на коронацию в Реймс, чтобы Генрих поверил, что Алансон злоумышляет против него [1763] Matthieu P. Histoire des derniers troubles… Цит. в кн.: Anquetil P. L’esprit de la Ligue, ou histoire politique des troubles de France pendant les XVI et XVII S. T. I–III. P., 1867. T. II. P. 133 ff. . Екатерине Медичи нужно было употребить большие усилия, чтобы отклонить короля от принятого им решения предать брата суду. В другой раз Генрих почувствовал боль в ухе, и вот вновь на сцене Алансон. Это он виновник болезни, он отравил короля, чтобы занять престол [1764] Ibid. . Но и этого мало. Достаточно было Алансону завести дружбу с кем-либо, чтобы немедленно начаты были происки с целью рассорить его с приятелем, достаточно было оказать кому-либо милость, чтобы жизнь этого нового любимца подверглась опасности. Алансон знал обо всем этом, видел, что делается вокруг него, к чему стремятся его враги, а это все не могло не раздражать его. Неудача, постигшая план, составившийся при дворе, — хлопотать об избрании Алансона королем польским, неудача, происшедшая вследствие низложения Генриха III, а с другой стороны новый отказ со стороны правительства дать Алансону звание наместника королевства, — окончательно раздражили герцога. Убийство его любимца Бюсси д’Амбуаза, убийство, в котором Алансон подозревал руку короля, переполнило чашу [1765] Mémoires de Marguerite de Valois… P. 76 ff. , и Алансон решился бросить двор, решился в партии, враждебной правительству, искать опоры для своих замыслов. Ему предлагали стать во главе этой партии те лица, которые были присланы из Базеля для переговоров, но тогда Алансон еще колебался; теперь его колебания исчезли, и он бежал.

Для гугенотской знати одно прибытие в ее лагерь Алансона составляло уже значительный выигрыш; мало того, что она приобретала имя, под покровом которого она могла вести борьбу, — ее силы теперь должны были увеличиться присоединением к ней и значительной части армии, и значительной массы дворян, как приверженцев Алансона, так и тех, кто ждал только удобного случая, чтобы заключить союз с гугенотами, и, сверх того, она могла рассчитывать, вследствие этого, на успешный исход той борьбы, которую она затеяла с буржуазией с целью добиться первенства в партии, захватить исключительно в свои руки управление делами. Действительно, «…удаление Алансона от двора, — рассказывает современник событий Клод Гатон, — перемешало карты самым странным образом. Никто, ни народ, ни войско не знали, под чьею властью они находятся, кому, королю или его брату, они должны оказывать повиновение. Города, а особенно те, которые входили в состав удела Алансона, очутились в крайне затруднительном положении, равно как и солдаты, потому что они не знали обязаны ли они стать на сторону принца против короля или держаться короля против принца. Многие полки и пехотные, и кавалерийские бросали короля, чтобы идти на службу герцогу Алансонскому, а другие разделились дружелюбно на части, и каждая шла на службу к тому, кто больше нравился. Сеньер де Ленонкур, узнавши об удалении герцога, немедленно же приказал своей армии идти на соединение с Алaнсоном и с частью армии явился к нему, потому что другая часть отправилась к Гизу» [1766] Mémoires de Claude Haton contenant le récit des événements accomplis de 1553 à 1582, principalement dans la Champagne et la Brie / Publ. par F. Bourquelot. T. I–II. P., 1857. T. II. P. 780. . Манифест, изданный Алансоном в Дре 17 сентября, в котором он протестовал против господства иностранцев и других возмутителей общественного спокойствия, обманывающих короля, угнетающих народ, разоряющих его налогами, открыто нарушающих старинные законы и статуты королевства, требовал немедленного созвания Генеральных штатов и реформ в государстве и заявлял, что принимает под свое покровительство всех французов без различия их религиозных мнений, произвел впечатление, и к нему со всех сторон стала стекаться знать. Несомненно, что все заявления в пользу народа были не больше, как простою фразою, сказанною для произведения эффекта, и современники католики были вполне правы, когда с недоверием отнеслись к манифесту, но в глазах знати это имело мало значения. «Что до меня касается, — пишет по поводу манифеста Клод Гатон, — то я уверен, что дело идет не о чем-либо ином, как только о том, чтобы возбудить всех французов в пользу принца и убедить их терпеливо переносить те смуты, которые возбудит в королевстве удаление его от двора и которые падут в результате на бедных крестьян. Все те, кто будет поддерживать этот бич гнева божия, станут вновь платить талью, даже еще в большом количестве, и из прекрасных обещаний принца, взявшегося за оружие, чтоб уничтожить талью, субсидии и налоги, не выйдет ничего, так как он в конце концов помирится с королем и не станет больше беспокоиться об общественном благе, а особенно обо всем, что касается до пользы бедного народа. Такова роль принцев Франции — выставлять на первом плане общественное благо, когда они желают отомстить друг другу за свои взаимные обиды. Они наносят страшный вред бедному народу, который оказывается отягощенным и не получает облегчения от прекрасных обещаний, рассыпаемых принцами, но для них достаточно удовлетворить народ хорошими словами, чтобы получить помощь от него, и вместо облегчения обещанного народу, они разрешают совершать грабежи и убийства. А это и произошло с новою декларацией): сеньоры, принцы и дворяне, или бежавшие из Франции или сидевшие в тюрьмах, спасались вместе с принцем и получили обратно и свои имущества, и свои чины и места, протестанты усилились, и одни выиграли насчет других, а бедный народ не мог найти нигде защитника для своего дела и вместо того, чтобы быть облегченным от податей и налогов увидел, что его обложили еще большим количеством податей» [1767] Mémoires de Claude Haton… T. II. P. 781–783. .