Иван Лучицкий - Феодальная аристократия и кальвинисты во Франции

То были мысли вполне верные, но для большинства народа обещания представляли слишком сильную приманку. Рошель, например, жителям которой Алансон отправил увещательное письмо, содержание которого было повторением манифеста, приняла предложения Алансона с восторгом. Все единогласно почти утвердили выдачу на содержание войска десяти тысяч ливров, требуемых Алансоном, и послали трех лучших граждан для вручения этого don gratuite городской общины новому «Тезею или Геркулесу, изгоняющему гидр, минотавров и других чудовищ, истребляющих народ». То же происходило и в других местах [1768] Ms. Baudouin. Цит. в кн.: Arcère L.-E. Histoire de la Rochelle… T. II. P. 10–11. . А это не был исключительный случай. Одна знать отлично понимала в чем дело, но ей это было на руку: ее занимал вопрос о реформах в конфедерации, она стремилась захватить в свои руки неограниченную власть, и поэтому манифест возбудивший повсюду сочувствие, являлся как нельзя более кстати, открывал для нее путь к победе. Толпами являлись дворяне к Алансону. Лану, а за ним Жильбер де Леви де Вентадур, родственник Монморанси, женатый на дочери коннетабля, виконт Тюренн, каждый с своею армиею, и целая масса дворян из разных провинций [1769] Перечислены в кн.: Serres J. de. Commentarium de statu religionis… Lib. XV. P. 137–138. явились к Алансону, который очутился во главе сильной армии, воодушевленной надеждою на победу. Тут были и католики, были и кальвинисты, рассчитывавшие, что присоединение к ним католиков даст им возможность достигнуть преследуемой ими цели. Теперь борьба должна была принять широкие размеры, и для гугенотской знати являлся удобный предлог требовать ввиду новых обстоятельств увеличения доли ее власти и влияния в правлении. На юге она постепенно добилась до этого, и лишь Рошель выказывала упорное сопротивление ее требованиям.

Уже при первом известии о бегстве Алансона из Парижа гугенотская знать пыталась произвести реформу в управлении делами. Ее представители, жившие в Рошели, настаивали постоянно на том, чтобы в их исключительное ведение были переданы все дела касающиеся войны. «Люди, занятые исключительно одною торговлею, — так говорили дворяне жителям Рошели, — не обладают тою проницательностью, которая необходима в государственных делах; они не в состоянии оценить выгоды или невыгоды известных мер, не привычны к войне и не могут, поэтому, участвовать в решении вопросов, касающихся военного дела» [1770] Ms. Baudouin. Цит. в кн.: Arcère L.-E. Histoire de la Rochelle… T. II. P. 9–10; Amyrault M. La Vie de François, seigneur de La Noue… P. 172 ff. . Они требовали изменений в управлении городом, требовали установления особого совета из дворян, который должен был решать все дела и в который допускались только мэр да несколько эшевенов, но лишь с совещательным голосом. Но тогда эти требования вызвали сильное раздражение в жителях и привели лишь к тому, что вся буржуазия протестовала против проекта, составленного знатью. На вече 29 сентября все жители Рошели поклялись не щадить ни средств, ни жизни для сохранения неприкосновенными свои привилегии и вольности и для отражения всех тех, кто бы они ни были, кто попытается нарушить их [1771] Amyrault M. La Vie de François, seigneur de La Noue… P. 172 ff. .

Теперь прибытие Алансона возродило вновь надежды в среде дворян, и многие из них, а особенно Лану, недовольные решением горожан, отправились к Алансону и стали здесь искать поддержки для своих планов. И они нашли здесь эту искомую опору. 22 декабря в Рюффеке, в области Ангумуа, они вместе с Алансоном и католиками-дворянами составили правила, касающиеся юстиции, военного дела и финансов, правила, в силу которых вся власть переходила в их руки и в руки Алансона [1772] La Popelinière H. L.-V. L’Histoire de France… T. II. P. 127. . Их принудили к этому решительному шагу сами жители Рошели, обращение которых с дворянами стало невыносимо. Роган и другие дворяне, оставленные Лану в Рошели, извещали его, что дела в Рошели идут все хуже и хуже, что горожане обращаются крайне сурово с дворянами, стараются отнять у них всякую власть в военных делах, и умоляли его заставить Алансона вмешаться в это дело [1773] Amyrauh M. La Vie de François, seigneur de La Noue… P. 175. Ibid. .

6 января 1576 г. Ланокль, Дигоен и де ла Фукодиер, назначенные послами в Рошель, прибыли в город и предъявили мэру постановления, выработанные на собрании в Рюффеке. Мэр отверг все эти постановления. Он объявил депутатам, что город обязан оказывать повиновение Алансону как протектору только дотоле, пока не нарушаются этим его вольности и привилегии, что ни он, ни его совет не видят нужды принимать в виде губернатора дворянина, так как Рошель имеет уже губернатора в лице мэра, как не видят необходимости в реформе администрации, так как для управления финансами у них существует особый совет, а с заключением мира все дела должны прийти в обычный порядок [1774] Cp.: Arcère L.-E. Histoire de la Rochelle… T. II. P. 11 ff.; La Popelinière H. L.-V. L’Histoire de France… T. II. P. 297 ff. . Напрасно послы требовали обсуждения правил, выставляли их только как проект, требовали созвания веча, им отвечали отказом. Тогда раздраженный Фукодьер разразился сильною филиппикою против мэра, приказывал именем Алансона, которого Рошель признала вождем и которому, следовательно, обязана повиновением, принять правила, созвать вече. Угроза подействовала, вече было созвано, но и здесь послы не встретили сочувствия. Народ объявил, что готов оказывать всевозможное содействие общему делу, но на проект организации не согласился [1775] Amyrault М. La Vie de François, seigneur de La Noue… P. 175. .

Попытки знати относительно Рошели не увенчались успехом, но зато дворяне приобретали неоспоримое влияние и значение в лагере Алансона, и от них, их решения зависело заключение мира, принятие или непринятие известных условий. А их чувства к Рошели стали теперь крайне враждебны, и Ланокль писал, например, к Лану, что Рошель не заслуживает ни на что больше, как только на то, чтобы король утвердил в случае мира ее старинные привилегии [1776] Ibid. P. 184. .

Но проигрыш дела в Рошели вознаграждался новою помощью, которая шла к знати из Германии, и возможность безгранично распоряжаться военными делами еще более увеличилась для нее. Бегство Алансона заставило, наконец, электора Палатината подписать окончательно условия союза с Конде, и он решился послать своего сына, Казимира, с войском во Францию. Он требовал только для своего сына в вознаграждение за то «великое усилие, которое будет сделано им в пользу Франции», отдачи ему, Казимиру, крепостей Меца, Туля и Вердена с их округами и теми доходами, которые получаются с них, и кроме того, уплаты ему же жалованья из государственного казначейства и 6 000 экю от Лангедока до заключения мира, а после заключения его выдачи ему единовременно 200 000 экю в Страсбурге или Меце [1777] Serres J. de. Commentarium de statu religionis… Lib. XIV. P. 127. Его же inventaire: Serres J. de. Commentarium de statu religionis… P. 740; La Popelinière H. L.-V. L’Histoire de France… T. II. P. 290. . То было тяжелое и унизительное для Франции условие, но ни Алансон, ни Конде, ни Данвиль, ни их сообщники не задумались принять его беспрекословно: они приобретали сильного союзника, выговаривали взамен того почти тридцатитысячное войско и смело могли надеяться, что их требования будут удовлетворены, что статьи базельского съезда не будут после этого отвергнуты с прежним пренебрежением.