Иван Лучицкий - Феодальная аристократия и кальвинисты во Франции

Предварительные переговоры были окончены, и Бове Ла Нокль и Ариенн были отправлены в Париж в качестве послов для окончательной ратификации мира. Созван был королевский совет. Генрих III лично присутствовал на заседании. Ла Нокль стал решительно и смело настаивать на заключении мира под условием принятия всех предложенных гугенотами и политиками требований; он объявил в резких выражениях, что нет иного выбора: или принятие всех требований, или война. Герцог Немур, единственный человек, сохранивший верность трону в то время, когда и Дофин, и Монпансье, и Беллегард, и множество других знатных лиц, которые не дальше, как полгода назад защищали короля, оставили дело правительства, отказавшийся на отрез следовать за Алансоном [1797] См.: Lettre de Monseigneur de Nemours à Monseigneur duc d’Alençon, frere du Roy (Рукопись Императорской Публичной Библиотеки. Отд. IV, fol. № 131 «Recueil des plusieurs choses memorable». Л. 9). , был страшно возмущен речами Ла Нокля. Он объявил Ла Ноклю, что если бы он был королем, то отправил бы его в такое место, где он заговорил бы гораздо тише. Началась ожесточенная перебранка, но король заставил всех замолчать. Обращаясь к герцогу Немурскому, он сказал: «Если во всем этом и есть кто-либо, кого оскорбляют, то это — я, но вы видите, все-таки, как я терпелив. Мое молчание должно научить и вас молчать». «Ваше Величество, — ответил Немур, — я охотно замолчал бы, если бы дело шло о моих интересах, но здесь идет дело о Вашем Величестве». «Я слышал, — возразил Генрих, — что тем людям обыкновенно хуже всего прислуживают, у которых много лакеев», и затем поднялся и вышел [1798] L'Esloile P. de. Registre du règne de Henry III. P. 131–132. .

Переговоры были окончены, и 6 мая 1576 г. в Шатенуа был подписан мир. Гугеноты сделали лишь слабые уступки и притом уступки чисто религиозного характера: они позволили отправлять свободно католическое богослужение во всех гугенотских городах, обязались уплачивать десятину католическому духовенству, не торговать в католические праздники.

Эдикт о мире, изданный королем 6 мая 1576 г. [1799] Эдикт помещен в кн.: Recueil général des anciennes lois françaises, depuis l’an 420 jusqu’à la Révolution de 1789 / Ed. A. Isambert et al. T. I–XXIX. P., 1821–1833. T. XIV. P. 280–302; La Popelinière H. L.-V. L’Histoire de France… T. II. P. 299–303. удовлетворял в значительной степени самым притязательным требованиям. Он давал гугенотам такие права, какими доселе они еще ни разу не пользовались, а с другой стороны правительство униженно просило забвения всего прошлого, осуждало открыто все то, что было им сделано в течение последних лет, отменяло все свои распоряжения, имевшие целью усиление власти и значения короля. Екатерина Медичи осуждала сама собственную политику, собственными руками подписывала приговор своей системе действий.

В силу постановлений нового эдикта, гугенотам предоставлена полная и неограниченная свобода не только совести, но и богослужения. За исключением одного только Парижа и окрестностей его, но не далее двух лье, гугенотам дано было право строить церкви, совершать свободно и беспрепятственно все обряды своей церкви: хоронить, венчать и крестить, петь псалмы, говорить проповеди, созывать синоды и национальные, и провинциальные. Правительство запрещало под страхом сурового наказания вмешиваться в религиозные дела гугенотов, запрещало начинать судебные следствия не только над лицами, перешедшими в кальвинизм, но и над священниками и монахами, перешедшими в «веру так называемую реформатскую», признавало их браки и детей, происшедших от этих браков, законными. Оно объявляло, что гугеноты — полноправные граждане государства, что их дети имеют равное с католиками право поступать во все учебные заведения королевства, а они сами занимать все должности, пользоваться наравне с католиками вспомоществованием от государства. Все это ставило гугенотов в положение равное положению католиков, но правительство вынуждено было пойти еще дальше в даровании им прав и, удовлетворяя их требованиям, сделало из гугенотов и их союзников привилегированное сословие в государстве. Оно постановляло, чтобы впредь все дела, возникающие между гугенотами и членами партии политиков, или, как выражено в эдикте, Catholiquesunis , были изъяты из ведения парламентов, и создало при парламентах особые камеры, chambersmi parties , члены которых избирались поровну из лиц обеих религий и которые одни и могли произносить решения в делах, касающихся лиц религии и их союзников. Этого мало. Правительство признавало партию оппозиции воюющею стороною и дало ей в обеспечение эдикта восемь городов как places de sûreté , а именно: Aigues-Mortes и Beaucaire в Лангедоке, Периге и Mas de Verdun в Гиени, Нойон и Серрес в Дофине, Иссуар в Оверни, Seine la grande tour в Провансе, и сверх того обязалось не ставить своих гарнизонов, не назначать губернаторов во все те города, которые находятся во власти партии, а также и в те города и замки, которые были освобождены от гарнизонов во времена Генриха II. Этим оно признавало партию особым государством и затем, объявляя себя побежденною стороною, заявляло торжественно, что все его действия, все указы и распоряжения, направленные против деятелей партии, как живых, так и умерших, не имеющими силы и значения. Оно объявляло, что все, происшедшее 24 августа 1572 г., совершилось в противность его желанию и к его великому неудовольствию, что все эдикты и меры, принятые против гугенотов, начиная с Генриха II, не должны иметь больше силы и должны быть уничтожены, равно как и все книги, монументы и акты, бесчестящие память деятелей партии оппозиции, что с памяти Колиньи, Ла Моля, Коконна и их сообщников Монгомери, Монбрэна, Брикемо и других должен быть снят упрек в измене, их детям возвращены и звание дворян, и все имения, отнятые у них в силу решений, которые признавались теперь не имеющими силы, что все действия знати обеих религий, совершенные ими в течение последнего времени, все произведенные ими взимания налогов должны быть признаны как бы не существующими, что все процессы, направленные против них, должны быть прекращены, а их борьба с правительством после 24 августа не должна считаться восстанием, а следствием того, что было совершено в этот день в Париже.

Но это все еще не удовлетворяло партию оппозиции; ее требования шли еще дальше, и правительство принуждено было поставить рядом с указанными распоряжениями ряд новых, исполнение которых передавало всю власть в государстве в руки знати и городов. Оно обязалось возвратить дворянам все те замки, которые принадлежали им и которые были отняты у них правительством; восстановляло дворян во всех тех должностях и званиях, которыми они владели до 24 августа, возвращало в неприкосновенности все их права, вольности, привилегии и имущества. Вожди партии получали еще большие права: им обещаны были пенсии, и правительство обязалось принять на себя расходы для поправления их домов, улучшить их расстроенное состояние; за принцем Конде, королем Наваррским и Данвилем утверждалось действительное, а не номинальное только право быть губернаторами Пикардии, Гиени и Лангедока, и все они признавались правительством верными слугами короля, ведшими войну единственно в пользу государства. Им даны были обширные права и полномочия, делавшие их как бы независимыми владетелями их провинций, и правительство узаконивало этим тот строй, чисто средневековый, к восстановлению которого стремилась партия и гугенотов, и политиков. Удел герцога Алансонского был увеличен. Ему и его потомкам мужеского пола отданы были в полное и неограниченное владение провинции Анжу, Турень и Берри; король отказывался навсегда от всяких прав на эти области, обязывался не вмешиваться во внутреннее их управление и сохранял лишь за собою один титул, одно право — считаться верховным владыкою. Сверх того Алансону назначена была пенсия в 100 000 экю, и все его действия признаны законными. Армия, приведенная Конде на помощь дворянам, не осталась без вознаграждения: действия принца Казимира объявлены были полезными для государства, совершенными в его пользу, и правительство обязывалось уплатить ему 3 600 000 ливров, из которых половина уплачивалась немедленно.