Константин Кеворкян - Братья и небратья. Уроки истории [litres]

Старая фотография из сороковых годов прошлого века. Похожа на миллионы других – группа небогато одетых людей, сидят в первом ряду, за их спинами стоят другие. Но присмотритесь: сзади фоном красуется современный государственный тризуб, на сидящем в центре мужчине фашистская форма.... Это редакция газеты «Нова Украина», которая выходила в Харькове в период оккупации города немецко-фашистскими войсками. Мужчина в форме – ее редактор, некий Петро Сагайдачный.

Когда я готовил для горсовета биографическую справку о коллаборанте Шевелеве, ныне провозглашенного звездой украинской науки (впрочем, какие звезды, такая и наука), я, в числе прочего, работал и в архиве. Там мне попалась занятная папочка: послевоенное расследование деятельности редакции «Новой Украины». Бывший штатный карикатурист – Шульгин его фамилия – рассказывал следователю о коллективе газеты. С его слов, там работали разные люди – и профессиональные редакционные сотрудники, имевшие опыт работы в советской прессе, и харьковские преподаватели, и даже один бывший белый офицер. Сам же редактор Петро Сагайдачный (скорее всего, псевдоним) был прислан с Западной Украины Организацией Украинских Националистов. Естественно, редактором он был назначен по согласованию с оккупационной администрацией.

Газета была гадкой. Панегирики Гитлеру и вермахту густо перемежались русофобским статьями, хвалебные очерки о «великих» Мазепе и Петлюре чередовались с антисемитскими «расследованиями», дифирамбы оккупантам – объявлениями о расстрелах. И немцы расстреливали, вешали, убивали под сладкоголосые статьи журналистов «Новой Украины» почти до самого освобождения Харькова от нацистов. И тогда побежали вслед за своими хозяевами сагайдачные и шевелевы, бежали сначала до Галичины, а потом до Германии и США. А кто не успел – давал в освобожденном от оккупантов Харькове показания компетентным органам.

Как сложилась судьба карикатуриста, рисовавшего такие смешные карикатуры на носатых евреев и Сталина, попираемого тевтонским сапогом, в деле не сказано. Думаю, свою двадцатку он получил. Раскаявшихся нацистских прихвостней в то время пачками расстреливать перестали – страна нуждалась в рабочих руках для восстановления, а самые «отличившиеся» из преступников были повешены и расстреляны еще по горячим следам. Часто – самими жителями освобожденных Красной Армией сел и городов.

После войны советское руководство еще долго мучил вопрос: что же делать с многомиллионным населением оккупированных территорий, оставленным под оккупацией во многом по их вине? Вожди Советского Союза опасались, что среди этих миллионов затерялись многочисленные предатели, а само население под многолетним воздействием вражеской пропаганды перестало быть в должной степени лояльным.

Однако реальность оказалось иной – те, кто чинил произвол, населением охотно опознавались и выдавались компетентным органам. Ни о какой популярности кровавого режима оккупантов и речи быть не могло, ну а прошедшие сквозь страшные испытания харьковчане дали стране еще множество заслуженных граждан – от пережившего оккупацию Бориса Гмыри до так рано повзрослевшей Люси – Людмилы Гурченко.

Надвигается 23 августа – День освобождения Харькова от немецко-фашистских захватчиков. Это настоящий праздник для всех истинных харьковчан, для кого дóроги песни наших земляков Шульженко, Бернеса, Гурченко; кто слышит саму симфонию родного города, когда мягкое шуршание асфальта на Сумской напротив театра Шевченко сменяется под шинами автомобилей нервным ритмом брусчатки.

Наследники жителей Харькова, на глазах у которых оккупанты убивали детей, те, кому родители и деды рассказывали ужасы оккупации, не могут радоваться убийству детей Донбасса и страданиям их родителей; потомки убитых в Дробицком Яру не имеют права кричать «Слава!» убийцам своих предков, ибо сразу обращаются в презренное жидобандеровское отродье; порядочный журналист не будет наследовать традиции грязного оккупационного листка «Нова Украина».

Националисты снова пытаются слепить «новую», то есть хорошо известную из истории старую, посконную Украину. В сороковые годы физически вырезав коренных львовян, а в девяностые опутав паутиной Киев, национализм планомерно двинулся на восток. Сюда вполне организованно направлялись активисты националистических партий, дабы нести «свет учения» Бандеры местным жителями (навербовали столько, что в Педуниверситете сколотилось аж целых две молодежных организации партии «Свобода»). Кормили местную национал-интеллигенцию грантами – на поездки, на «национальное творчество», на антисоветские наукообразные исследования. Налаживали на отделении украинской филологии производство журналистов, пропитывали нужными связями местный «бомонд»…

Национализм – это омела, иссасывающая уже зараженные деревья и поражающая здоровые. Омела издали кажется даже красивой, но ее паразитическая суть очень быстро становится явной. Захватывать то, что не возводили, разрушать то, что не строили, грабить то, что не принадлежит – таков давно знакомый почерк оккупантов. И кажется им: запугал доверчивых аборигенов арестами-пытками-убийствами, обработал извилины мозгов ядовитой газетенкой, нанял за продуктовый паек исчадье подворотен и хозяйствуй!

Сегодня оккупанты, при пособничестве предателей из местных, вновь захватили Харьков и снова мечтают, что надолго. Некоторые, наиболее хитро-желтые, спасаясь от европейской реституции, которая скоро накроет запад Украины, даже прикупает здесь недвижимость: потянулись за приезжими национал-активистами и их домочадцы. Стучит в гестапо местная шантрапа, жиреют интенданты и военкомы, без устали нахваливают неонацистов гуманитарии районного звена. Коричневая саранча покрывает мой город, пытаясь перелицевать его под свой убогий провинциальный вкус, и исступленно гадит на улицах. Но саранча – по своей по безмозглости – управлять не умеет. Истреблять посеянное другими, проедать – пожалуйста. Или же маскироваться под составную часть природы: дескать, мы здешние исконные кузнечики. Но асфальт – не пастбище, завод – не хутор, институт – не шинок.

Многие обыватели, убаюканные оккупационной пропагандой, даже не поняли, что обвал экономики страны стал необратимым. Наступает предчувствие прошлого. Я смотрю на старую фотографию: незавидна судьба оккупанта! Ну, а те, кто останется – ответит за всех. За что конкретно – СМЕРШ разберется.

Может, это кому-то и покажется удивительным, но те, кто неустанно болтает о реформах, прогрессе и «европейском выборе», сделали больше всех, чтобы Украина навсегда остановилась в своем развитии, погрязла в тоталитаризме и африканщине. Впрочем, если присмотреться, ничего странного в том нет. Люди, живущие архаичным идеологемами Донцова и лелеющие обиды времен князя Боголюбского, просто физически не могут модернизировать украинское общество. Они идут вперед, повернувшись головой назад.