Ольга Тогоева - Еретичка, ставшая святой. Две жизни Жанны д’Арк

Как добродетель способность к discretio рассматривалась и в Новом Завете. Однако здесь, в посланиях апостола Павла [58] Именно в Первом послании апостола Павла Коринфянам появилось и само определение discretio spirituum: «Но каждому дается проявление Духа на пользу… Иному чудотворения, иному пророчество, иному различение духов, иному разные языки, иному истолкование языков» (1 Кор. 12: 7, 10). , появились и первые рассуждения о том, что личной уверенности человека может оказаться недостаточно для понимания того, кто именно — Господь или дьявол — побуждает его к совершению тех или иных поступков. Таким образом, возникала необходимость в проведении специальной проверки Лого дара, что, по мнению апостола, как в случае с Иисусом Христом, было возможно осуществить «по деяниям», т. е. по результатам того или иного пророчества. Впрочем, ни в одном тексте Нового Завета не оговаривались правила подобного разбирательства.

Размышления на данную тему отсутствовали и у первых христианских авторов, которых в большей степени интересовал вопрос, каким образом человек формирует свое видение происходящего и какие силы могут на этот процесс повлиять. Истоки данной традиции лежали в трудах Оригена, выделявшего три «силы» (три духа), способные воздействовать на человека: ангелов, демонов и самих людей. Его схема практически без изменений оказалась воспринята последующими поколениями богословов, разрабатывавших данную доктрину. У Оригена они позаимствовали и оценку характера оказываемого этими «силами» воздействия: ангелы могли провоцировать людей исключительно на добрые поступки, демоны — на дурные. Особое внимание Ориген уделял при этом собственному выбору человека (идея, которая затем получила развитие в трудах Фомы Аквинского).

Следующий этап в разработке доктрины discretio оказался связан с именем Блаженного Августина, в «Граде Божьем» писавшего о том, что не только один человек, но и целые сообщества («города») могут испытать на себе влияние Бога или дьявола, и характер подобного воздействия также нужно уметь различать. Чуть позднее Кассиан обратил в своих трудах внимание на другой важный аспект проблемы: его интересовали те человеческие качества, которые позволяют отдельным людям обрести дар discretio , саму способность различать добро и зло. Для него такими добродетелями являлись прежде всего смирение и открытость сердца Богу, которые он настоятельно советовал развивать в себе не только молодым монахам, но и их старшим товарищам, чей моральный облик также часто оказывается далеким от совершенства. Источникам человеческих знаний о мире и побудительным мотивам людских поступков (согласно предложенной Оригеном схеме) уделял внимание и Григорий Великий.

С наступлением эпохи Средневековья, ростом мистицизма, распространением ересей и, как следствие, появлением лжепророков интерес представителей церкви к discretio spirituum лишь возрос. Среди авторов, касавшихся данной темы в своих сочинениях в этот период, следует особо отметить св. Бернера Клервоского, для которого способность к различению духов также являлась прежде всего личной добродетелью человека. Однако вместе с тем св. Бернар писал о ее использовании не только в личных, но и в общественных целях. В данном случае роль пророков оказывалась исключительно велика, учитывая их способность увлекать за собой других людей. А потому Бернар настаивал на изучении различных «духов», которые могут повлиять на принятие таким человеком того или иного решения: самого Господа, ангелов, дьявола и его двух приспешников — зова плоти и мирских радостей. Все эти силы, по мнению св. Бернара, по-разному воздействовали на людей, объявивших себя пророками, а потому совершенно необходимо было не только проводить в их отношении discretio spirituum , но и иметь внешнюю гарантию правильности сделанного выбора. Эта идея получила особое развитие в XIII в., с появлением института обязательной исповеди и идеи контроля за религиозной практикой прихожан со стороны исповедников и духовных отцов. Именно эти представители церкви стали первыми, кому теологи посчитали возможным доверить проведение discretio в отношении других людей. Однако, как они должны были действовать, из каких этапов эта процедура состояла, какие вопросы следовало задавать кандидату в пророки, никто из авторов XIII и даже XIV в. не знал. Даже Фома Аквинский, особо оговаривавший, что discretio чрезвычайно важно в случае выявления лжепророка, чьи предсказания являются иллюзиями, насланными демонами, не высказывался по данному вопросу [59] Подробнее о взглядах Фомы Аквинского на взаимодействие человека с демонами см. ниже: Глава 2. § 2.1. .

Только в самом конце XIV в. в решении данной проблемы наметился существенный прорыв, и связан он оказался с работами французских теологов. Одним из них являлся Пьер д’Альи (1350–1420), выпускник, а затем канцлер Парижского университета, доктор теологии и кардинал, один из самых активных участников Констанцского собора [60] См. о нем: Оuу G. Pierre d’Ailly // Dictionnaire des lettres françaises. Le Moyen Age / Sous la dir. de G. Hasenohr, M. Zink. P., 1992. P. 1155–1158; Guettée B. Entre Eglise et Etat: quatre vies de prélates français de la fin du Moyen Age. P., 1987. P 125–299, 461–477; Smoller L. History, Prophecy, and the Stars: The Christian Astrology of Pierre d'Ailly, 1350–1420. Princeton, 1994; Boudet J.-P. Un prélat et son équipe de travail à la fin du Moyen Age: Remarques sur l’oeuvre scientifique de Pierre dAilly // Humanisme et culture géographique à l’époque du Concile de Constance autour de Guillaume Fillastre / Ed. par D. Marcotte. Turnhout, 2002. P. 127–150. . В сочинении « De falsis prophetis » (1372–1395 гг.) он писал, что в ситуации, когда приближается конец света и появляется все больше лжепророков ( divisio schismatica ), процедура discretio представляется особенно важной и полезной [61] D’Ailly P. De falsis prophetis // Gerson J. Opera omnia / Ed. par L.E. du Pin. Antwerp, 1706. Vol. 1. Col. 517. Краткое изложение взглядов д’Альи относительно доктрины discretio spirituum см. в: Caciola N. Discerning Spirits: Divine and Demonic Possession in the Middle Ages. N.Y., 2003. P. 287–288. . Однако, продолжал он далее, ее применение на практике связано с большими трудностями, поскольку люди, выдающие себя за провидцев или на самом деле таковыми являющиеся, могут узнавать о будущем различными способами: посредством Божественных откровений, при помощи человеческих знаний и умений, а также от дьявола [62] «Anima humana ex vi sua naturali potest prophetare futura» (D’Ailly P. Op. cit. Col. 530). «Sufficienter possit cognosci de aliqua Prophetia, utrum fit a spiritu maligno, vel a Spiritu sancto inspirata» (Ibid. Col. 512). См. также: Ibid. Col. 502, 534–535. . Иными словами, д’Альи полагал, что демоны могут не только вводить людей в заблуждение, но и говорить правду, пусть даже она и не является истинным откровением ( revelatio divina ) [63] Ibid. Col. 528. . Подобное допущение создавало несомненные трудности при различении подлинных и ложных пророчеств, а потому французский теолог весьма скептически относился к любого рода предсказаниям и их авторам [64] Ibid. Col. 490, 500, 511–512, 525–526. . Единственной истинной средневековой визионеркой он почитал Хильдегарду Бингенскую [65] Важно отметить, что «святая Хильдегарда» ( sancta Hyldegardis ) не Просто упоминалась д’Альи, но цитировалась им наравне с библейскими текстами, Блаженным Августином и Фомой Аквинским, его главными авторитетами: Ibid. Col. 496, 497, 500, 519. , известную своим критическим отношением к лжепророкам и предвидевшую, с точки зрения автора, Великую Схизму, которую именно они и породили [66] Ту же мысль он развивал позднее, в трактате De persecutionibus ecclesiae (1418 г.): Valois N. Un ouvrage inédit de Pierre d’Ailly, le «De persecutionibus ecclesiae» // BEC. 1904. T. 65. P. 557–574. На позицию д’Альи по данному вопросу, возможно, оказало влияние знакомство с Генрихом фон Лангенштейном († 1397), наиболее известным немецким теологом XIV в., выпускником Парижского университета, вице-канцлером которого он был в 1371–1381 гг. О нем см. прежде всего: Кгеиzer G. Heinrich von Langenstein: Studien zur Biographie und zur den Schismatraktaten unter besonderer Beriicksichtigung der Epistola pads und der Epistola consilii pads. Paderborn, 1987, особенно Р. 107–143. В своих сочинениях, посвященных Великой Схизме, Лангенштейн также указывал на Хильдегарду Бингенскую как на одну из немногих истинных пророков, предсказавших кризис церкви: Вlumenfeld-Kosinski R. Op. cit. P. 185–200. .