Серена Витале - Черная речка. До и после - К истории дуэли Пушкина

У меня осталось много воспоминаний о моей работе в европейских архивах, некоторые из них даже смешные, но все пронизаны холодом, который мне пришлось переносить, потому что в замках архивы всегда хранятся в подземельях, а там не топят. Мой труд — я имею в виду труд физический — не даёт ли мне наконец право на почётное (метафорическое, конечно) российское гражданство?

Но вернёмся к письмам Дантеса, которые моё упорство спасло от забвения. Меняется ли с их появлением что-то в истории последней дуэли Пушкина? Думаю, что да. Радикально, например, меняется понятие о роли, которую сыграл ван Геккерен в истории, предшествовавшей дуэли: мы узнаем, что именно Дантес просил приёмного отца поговорить с любимой женщиной, от которой он не хотел отказаться. А это значит, что нидерландский посол не был тем тайным режиссёром, каким он предстаёт в письме Пушкина от 16—21 ноября 1836 года, где в духе XIX века он преподнесён как персонаж, достойный «Опасных связей». Ещё я думаю, что будут раз и навсегда разрешены все сомнения по поводу чувств Дантеса, который — сейчас уже есть тому доказательства — был безумно влюблён в Наталью Николаевну Пушкину. Очевидно, что Наталья Николаевна оставалась верной Пушкину. Но разве измена — это только физическая близость? А измена сердца — это ли не измена? Где провести границу? В Евангелии сказано о грехе прелюбодеяния в сердце. Переписка Дантеса с Геккереном безусловно говорит о том, что Геккерен был гомосексуалистом. Зная о романе Дантеса, Геккерен испытывает жгучую ревность, и Дантес предпринимает огромные усилия, чтобы его успокоить. В письме от 14 февраля 1836 года Дантес пишет: «Однако не ревнуй, мой драгоценный, не злоупотреби моим доверием: ты-то останешься навсегда, что же до неё — время окажет своё действие и всё изменит, так что ничто не будет напоминать мне ту, кого я так любил. Ну, а к тебе, мой драгоценный, каждый новый день меня привязывает всё сильнее». Чувство Геккерена к Дантесу можно выразить и французским словом paternage — свойственное всем гомосексуалистам желание быть отцом… При этом, опытный дипломат, он боится и за карьеру, свою и Дантеса.

Из писем возникают тысячи других деталей, тысячи подробностей, маленьких и больших, о которых я уже написала и о которых у русских исследователей ещё есть возможность написать.

Но что особенно взволновало меня во время расшифровки и работы над письмами, это Россия, увиденная глазами «убийцы Пушкина». Всё те же имена на каждой странице, которыми полны письма и дневники Пушкина, ибо нельзя забывать, что Дантес и Пушкин жили в одной среде и не в разных городах: они были даже через Мусиных-Пушкиных родственниками. Думаю ещё, что эти письма должны читаться как несуществующая, но возможная глава романа Бальзака (как Дантес и ван Геккерен похожи на Растиньяка или Рюбампре и Ветрена!). И к тому же можно считать, что дуэль между Пушкиным и Дантесом была также дуэлью между кристальной русской прозой начала XIX века и Бальзаком, «новой» французской литературой, которая не была принята Пушкиным до конца. Через 30 лет поумневшие, образованные и бедные деньгами, но богатые идеями, уже русифицированные, уже «Раскольниковы», «дантесы» снова вернулись в Петербург и снова совершили убийство.

Серена Витале

Ровно за три года до того дня, когда Пушкин получил вызов на дуэль от барона Жоржа Геккерена, 26 января 1834 года, поэт впервые упомянул его в своём дневнике под именем, которое тот носил, появившись в России: «Барон д'Антес и маркиз де Пина, два шуана, будут приняты в гвардию прямо офицерами. Гвардия ропщет». Таков был первый словесный выпад Пушкина по адресу своего будущего противника, а пока новоявленного кандидата в кавалергарды. Нужно быть человеком той эпохи или основательно вжиться в неё, чтобы вполне оценить это случайное замечание Пушкина. Дорога в гвардию открывалась далеко не каждому, тем более сразу с офицерским чином. Хотя бы кратковременное юнкерство было обязательной ступенью перед производством в офицеры даже для представителей самых знатных русских фамилий. Пушкин ошибся: в гвардию приняли сразу только одного Дантеса, маркиз де Пина был зачислен в армию. Шуанами, как именует их поэт, называли роялистов, участников вандейского восстания 1793 года во Франции в поддержку свергнутой монархии. Основу движения составляли крестьяне, действовавшие партизанскими методами и преимущественно ночью. Отсюда происходит и их прозвище — от французского chouette — сова. Шуанами стали называть и тех, кто, оставшись верен свергнутому Карлу X Бурбону, объединился в 1832 году в Вандее вокруг невестки короля герцогини Беррийской. Среди них был и воспитанник Сен-Сирской военной школы в Париже барон Жорж Шарль Дантес, сражавшийся во время июльской революции 1830 года на площади Людовика XV против восставших. Ему было в ту пору восемнадцать лет. Родившийся в феврале 1812 года, он был ровесником Наталии Гончаровой, появившейся на свет во время Бородинской битвы. В дни июльского восстания во Франции Пушкин, только что помолвленный с Гончаровой, пребывал в радужном настроении, но вскоре оказалось, что с первой попытки соединить с нею свою судьбу ему не удастся.

8 сентября 1833 года — по новому грегорианскому календарю в Натальин день — барон Жорж Дантес прибыл в Россию. В этот день Пушкин, бывший далеко от Наталии Николаевны, в Казани, пишет ей письмо, начиная его обращением: «Мой ангел, здравствуй». Между прочим он замечает: «Погода стоит прекрасная, чтоб не сглазить только». Известно, что Пушкин был очень суеверен. Верил он и в предсказание цыганки, что будет убит «белым человеком». Блондин и приверженец белого королевского стяга Жорж Дантес по одной из версий явился в Россию в свите голландского посланника барона Якоба Борхарда ван Геккерена де Беверваарда, возвращавшегося из отпуска в Петербург. Они познакомились якобы по пути в Россию в маленьком городке, где остановились в одной гостинице, и посланник взял Дантеса под своё покровительство. Его связям, а также рекомендательному письму прусского принца Вильгельма, будущего германского императора, брата императрицы Александры Фёдоровны, жены Николая I, Дантес обязан своим поступлением в гвардию.