Серена Витале - Черная речка. До и после - К истории дуэли Пушкина

Il vient d'arriver il y a quelques heures un accident terrible aux baraques de la foire, sur la place Isaac, celle de Léman a pris feu et presque tous les spectateurs ont été mutilés. Figure-toi que cet homme avait mis une couche de coudran intérieurement dans sa baraque pour empêcher l'air de pénétrer. A la seconde représentation, une lampe allume une décoration et celle-ci communique dans l'espace de 5 minutes le feu aux quatre coins du spectacle, la foule se précipite aux portes qui sont très petites et les encombre, pas moyen de sortir, les pompes et l'Empereur arrivèrent juste à temps pour voir crouler le bâtiment et brûler 500 personnes auxquelles il a été impossible de porter aucun secours; 217 ont été retirées en charbons et composées à l'Amirauté et les autres sont à l'hôpital et l'on ne sait s'il sera possible de les sauver. On dit, et plusieurs officiers de mon régiment l'ont vu, que l'Empereur se tordait les bras de désespoir et pleurait comme un enfant de ce que l'on ne pouvait pas porter de secours à ces malheureux qui brûlaient à la vue de plus de 1 000 personnes. Jusqu'à présent, l'on ne sait pas encore s'il y a des personnes de la société, mais si cet accident était arrivé à la fin de la semaine au lieu d'arriver au commencement, toute la ville serait en deuil.

Je reçois à la minute une lettre de Nanine qui m'explique pourquoi La Villette n'a pas encore été chez toi; il se trouve retenu à la campagne chez sa vieille tante qui vient de faire un chute et se démettre l'épaule. Nanine me marque aussi que la chère cousine lorraine a fait de telles histoires et a été tellement susceptible et impertinente après ton départ qu'il n'y avait plus moyen de vivre avec elle. Aussi lui a-t-on écrit une lettre avec le consentement de sa belle mère qu'elle trouvera à son retour dans son village, dans laquelle toute la famille la prie très poliment et très instamment de ne plus remettre les pieds à Soulz parce que l'on serait forcé de ne plus la recevoir.

Je termine ma lettre, mon bien cher ami, persuadé que tu ne m'en voudras pas de l'avoir écrite si courte mais vois-tu il ne me vient rien en tête si ce n'est elle, je pourrais t'en parler toute la nuit, mais cela t'ennuierait.

Adieu mon cher, je t'embrasse comme je t'aime.

d'Anthès

Петербург, 2 февраля 1836

Мой драгоценный друг, ещё никогда в жизни я так не нуждался в твоих добрых письмах, на душе такая тоска, что они становятся для меня поистине бальзамом. Теперь мне кажется, что я люблю её ещё сильней, чем две недели назад! Право, мой дорогой, это навязчивая идея, которая не отпускает меня ни наяву, ни во сне, страшная пытка, я едва способен собраться с мыслями, чтобы написать тебе несколько банальных строк, а ведь в этом моё единственное утешение — мне кажется, что, когда я говорю с тобой, на сердце становится легче. Причин для радости у меня более, чем когда-либо, так как я добился того, что принят в её доме [136] Т.е. в петербургском доме Пушкиных. Они занимали тогда квартиру в доме Баташёва на Гагаринской набережной (современный адрес — Кутузовская наб., д. 32). Таким образом, мы можем теперь более точно, чем раньше — январём 1836 г., — датировать время, когда Дантес был впервые принят в доме Пушкиных. , но увидеться с ней наедине, думаю, почти невозможно и, однако же, совершенно необходимо; нет человеческой силы, способной этому помешать, потому что только так я вновь обрету жизнь и спокойствие. Безусловно, безумие слишком долго бороться со злым роком, но отступить слишком рано — трусость. Словом, мой драгоценный, только ты можешь быть моим советчиком в этих обстоятельствах: как быть, скажи? Я последую твоим советам, ведь ты мой лучший друг, и я хотел бы излечиться к твоему возвращению, не думать ни о чём, кроме счастья видеть тебя и наслаждаться только одним тобой. Напрасно я рассказываю тебе все эти подробности — они тебя огорчат, но с моей стороны в этом есть чуточка эгоизма, ведь мне-то становится легче. Быть может, ты простишь мне, что я начал с этого, когда увидишь, что на закуску я приберёг добрую новость. Я только что произведён в поручики [137] Дантес был произведён в поручики Кавалергардского полка 28 января 1836 г. Во французской армии этот чин равнялся лейтенантскому. ; как видишь, моё предсказание не замедлило исполниться, и пока служба моя идёт весьма счастливо — ведь в конной гвардии те, кто был в корнетах ещё до моего приезда в Петербург, до сих пор остаются в этом чине. Уверен, в Сульце тоже будут очень рады, я извещу их ближайшей почтой. Честно говоря, мой дорогой друг, если бы ты захотел чуть поддержать меня в прошлом году, когда я просился на Кавказ — теперь-то ты можешь признаться в этом: возможно, я и заблуждался, но я всегда воспринимал это как твоё противодействие, разумеется, тайное, — то на будущий год я отправился бы в путешествие с тобой как поручик-кавалергард, да вдобавок и с ленточкой в петлице, потому что все, кто был на Кавказе, вернулись живые и невредимые и были представлены к крестам, включая и маркиза де Пина [138] Маркиз де Пина упомянут Пушкиным в дневниковой записи от 26 января 1834 г. как принимаемый в гвардию наряду с Дантесом. . Один бедняга Барятинский [139] Князь Александр Иванович Барятинский (1815—1879) — поручик лейб-гвардии Кирасирского полка — в марте 1835 г. был по его просьбе командирован в войска Кавказского корпуса. Осенью того же года был тяжело ранен, награждён золотой саблей, произведён в очередной чин, представлен к ордену Св. Георгия 4-й степени. Позднее дослужился до чина генерал-фельдмаршала. был опасно ранен, это правда, но зато и какая награда. Император назначил его адъютантом Наследника Великого Князя, а после представил к кресту Св. Георгия и дал отпуск за границу, сколько потребуется для поправки здоровья; если бы я побывал там, может, тоже что-нибудь привёз.

Несколько часов назад в ярмарочных балаганах на Исаакиевской площади случилось ужасное происшествие: балаган Лемана загорелся, и почти все зрители пострадали [140] Дантес описывает событие, взволновавшее весь Петербург, — пожар балагана актёра и предпринимателя Христиана Лемана, случившийся в воскресение 2 февраля 1836 г. X.Леман приехал в Россию в 1818 г., до того выступал в Париже. Его пантомимы в духе комедии масок принесли ему огромный успех в России. Балаган располагался на Адмиралтейской площади. Описание пожара сохранилось в воспоминаниях многих современников. Вот как рассказала о нём в письме мужу от 18 февраля 1836 г. сестра Пушкина Ольга Сергеевна Павлищева: «Это было просто ужасно! Вы знаете, что такое балаган и сколько он может вместить в себя народа. Так вот, он был полон, никого больше не впускали. Начался пожар. Леман крикнул: "Горим", это сочли за мистификацию; он поднял занавес — вся сцена была объята пламенем, и через четверть часа всё было кончено. Трудно даже вообразить себе этот ужас; те, кому удалось спастись от пламени, задохнулись в дыму. Брат сестёр Ми, бравый генерал, помчался туда, и зрелище это вызвало у него слёзы. Тем не менее в тот же день дворянством был устроен в Собрании бал. Собрано было 10 000 рублей в пользу раненых; это служит каким-то оправданием тем, кто там веселился». «Северная пчела» в номере от 4 февраля сообщила о жертвах: «Из четырёхсот человек, наполнивших балаган, лишились жизни 121 чел. мужеского пола и 5 женщин; всего 126 человек; десятеро тяжело ушиблены, но подают надежду к выздоровлению». Кн. П.А.Вяземский писал А.И.Тургеневу в Париж: «Вот смена здешних разговоров: стихи „На выздоровление Лукулла”; поглотил их пожар Лемана…» . Представь себе, этот человек просмолил изнутри стены балагана, чтобы не дуло. Во время второго представления от лампы загорается декорация, и через 5 минут огонь перекинулся на всё помещение, толпа кидается к дверям, а они узкие, сразу начинается давка; выбраться невозможно; пожарные и Император прибывают как раз, чтобы увидеть, как рушится строение и сгорают живьём 500 человек, которым невозможно помочь; 217 обугленных трупов извлечены и сложены в Адмиралтействе, остальные пострадавшие в больнице, и неизвестно, удастся ли их спасти. Рассказывают, и это видели многие офицеры из моего полка, что Император в отчаянии ломал руки и плакал, как ребёнок, оттого, что не в состоянии помочь этим несчастным, горевшим на глазах более чем тысячи человек. До сих пор неизвестно, есть ли среди погибших люди из общества, но случись это не в начале недели, а в конце, весь город был бы в трауре.