Адриан Голдсуорси - Юлий Цезарь. Полководец, император, легенда

Цезарь поравнялся с переселенцами возле Соны. В течение двадцати дней они переправлялись через реку на плотах и небольших лодках, связанных вместе; три четверти из них уже находились на другом берегу. Здесь мы опять убеждаемся в том, что гельветы двигались не одной упорядоченной колонной, но множеством отдельных групп, рассеянных по местности и собиравшихся вместе в узких проходах. На той же стороне реки, что и римляне, находились тигурины, нанесшие римлянам унизительное поражение в 107 г. до н. э. Цезарь снова напоминает своим читателям об этом разгроме и добавляет, что он лично решил отомстить за него, так как дед его тестя Кальпурния Пизона погиб в том бою. После того как разведчики вернулись к Цезарю с докладами, он решил устроить внезапную атаку и вывел свою армию из лагеря еще до рассвета. Получилась не битва, а резня, так как римляне напали на разбросанные и ничего не подозревавшие группы тигуринов и членов их семей. Многие были убиты, а остальные рассеялись, бросив свои повозки и пожитки. Затем римляне навели мост через Сону и переправились на другой берег за один день [14].

Когда римская армия поравнялась с остальными гельветами, их вожди послали к проконсулу другую делегацию. Снова подчеркивая связь с разгромом 107 г. до н. э., Цезарь утверждает, что ее возглавлял человек, который был полководцем в том году, — некий Дивикон, должно быть, находившийся уже в очень преклонных годах. Племя предлагало поселиться на любой земле, предложенной Цезарем, и пообещало сохранять мир с Римом. Вместе с тем они продемонстрировали, что не напуганы внезапной атакой на тигуринов, и предупредили римлян о необходимости с уважением относиться к их военной мощи, напомнив о битве, состоявшейся полвека назад. «От своих отцов и дедов они научились тому, чтобы в сражении полагаться только на храбрость, а не прибегать к хитростям и засадам, поэтому пусть он не доводит дело до того, чтобы то место, на котором они теперь стоят, получило название и известность от поражения римлян и уничтожения их армии» [15]. Римские читатели должны были почувствовать в этой фразе опасную гордыню варваров и прямой отказ подчиниться власти Рима. Цезарь ответил, что разгром армии Кассия в 107 г. до н. э. произошел лишь потому, что гельветы напали без предупреждения, хотя не находились в состоянии войны с римлянами. Помимо этого старого злодеяния, он напомнил им о недавних нападениях на союзников Рима. Цезарь предостерег их от самоуверенности и сказал, что «бессмертные боги любят давать иногда тем, кого они желают покарать за преступления, большое благополучие и продолжительную безнаказанность, чтобы их горе было еще тяжелее с переменой судьбы» (несмотря на то что Цезарь был верховным понтификом, это одно из очень редких упоминаний о богах в его сочинениях). Лишь если они дадут ему заложников как гарантию своего хорошего поведения и возместят причиненные убытки эдуям и другим племенам, пострадавшим от их набегов, он согласен заключить мир. Дивикон отрезал, что «гельветы научились у своих предков брать заложников и не давать их», и удалился со своей делегацией. Трудно поверить, что Цезарь собирался удовлетворить просьбу гельветов о земле, так как Галлия уже была плотно заселена. Он не имел права выделять кому-либо земли за пределами собственной провинции, и было бы немыслимо поселить в ней. Куда бы ни направились гельветы, они неизбежно причиняли беспокойство, а это было не в интересах римлян [16].

Гельветы двинулись дальше, и Цезарь последовал за ними, послав четырехтысячный конный отряд в авангарде. Среди них была конница эдуев под командованием Думнорига — того самого вождя, который заключил союз с Оргеторигом, а потом помогал гельветам. Союзная конница, которая слишком неосмотрительно выдвинулась вперед, попала в засаду и была разбита конным отрядом гельветов, намного уступавшим по численности противнику. Воодушевленные этим легким успехом, гельветы стали чаще беспокоить римлян нападениями своего арьергарда. Цезарь не хотел ввязываться в многочисленные мелкие стычки, но держал противника под наблюдением и перехватывал любые отряды, отходившие от основной армии для грабежа. Его войско следовало за гельветами, повторяя каждое их движение, так что римский авангард не отдалялся больше чем на пять или шесть миль от их арьергарда. К этому времени Цезарь уже отдалился на некоторое расстояние от своей провинции, и его все больше заботили поиски провианта. Когда он находился возле Соны, это не представляло проблемы, так как провизию доставляли ему на многочисленных барках, двигавшихся по этому торговому маршруту. Однако гельветы отошли в сторону от реки, и он был вынужден сделать то же самое. Эдуи обещали Цезарю зерно — в конце концов, он сражался с противником, вторгшимся и разграбившим их земли, но до сих пор не доставили ни крошки, а повторные запросы не давали результата, несмотря на частые заверения в том, что зерно находится в пути. Через несколько дней запасы провианта должны были подойти к концу. В течение короткого времени солдаты на марше иногда могли обходиться минимальным рационом, но обычно такое бывало возможно только при сильном командире. Цезарь и его воины были еще мало знакомы друг с другом, а одну треть его армии составляли неопытные новобранцы [17].

Перед лицом наступающей катастрофы Цезарь собрал старейшин эдуев во главе с друидом Дивитиаком и неким Диском, недавно занявшим пост вергобрета — ежегодно избираемого верховного «магистрата» племени. Обвиненный Цезарем в нарушении своих обязательств перед армией, которая сражалась ради их защиты, Диск в свою очередь обвинил «авторитетных людей» в племени, которые намеренно задерживали сбор и перевозку зерна. «Раз уж эдуи, — говорят они, — не могут стать во главе Галлии, то все же лучше покориться галлам, чем римлянам: ведь если римляне победят гельветов, то они несомненно поработят эдуев так же, как и остальных галлов». По его словам, эти вожди передавали сведения противнику и угрожали всем, кто осмеливался противостоять им. Диск не называл конкретных имен, но Цезарь уже подозревал, что за мятежными настроениями стоит Думнориг. Он отпустил остальных вождей и провел личную беседу с вергобретом, который проявил большую откровенность и с готовностью подтвердил подозрения проконсула. Думнориг стремился к верховной власти (для него уже были отчеканены монеты с выбитым именем DUBNOREIX , датируемые этим периодом), подкрепленный большим войском, которое он содержал на доходы с налогов на торговлю вдоль Сены. Теперь его сговор с гельветами оказался полностью раскрытым, и Цезарь считал, что у него достаточно доказательств для строгого наказания, но медлил с решением, так как ценил преданность Дивитиака. Поэтому он пригласил друида на еще более откровенный разговор в свою штабную палатку. Он отпустил переводчиков, к чьим услугам обычно прибегал, и положился на Гая Валерия Процилла, аристократа из Трансальпийской Галлии, чей отец добился для своей семьи права на римское гражданство. Цезарь, обладавший значительным опытом выступлений в римском суде, представил факты и обвинения против Думнорига и предложил, чтобы его брат или все племя эдуев призвало его к ответу. Дивитиак рассказал, что его младший брат возвысился только благодаря ему, но теперь смотрит на своего благодетеля как на соперника и желает его гибели. Частично позиция Думнорига вполне объяснима, так как его брат-друид недавно получил пост вергобрета, а закон гласил, что никто из членов его семьи не может претендовать на этот пост до конца его жизни. Тем не менее Дивитиак попросил Цезаря не наказывать его честолюбивого родственника, отчасти из братских чувств, но главным образом потому, что его личная репутация оказалась бы подорванной, если бы он выступил на стороне римлян против собственного брата. Его мольбы были очень настойчивыми и сопровождались слезами. Тогда Думнорига вызвали в штабную палатку и предъявили ему обвинение в присутствии брата. Проконсул сообщил, что собирается дать ему еще один шанс ради старшего брата, но в будущем он должен избегать даже намека на какие-либо подозрения в свой адрес. Такая откровенная дипломатия была довольно обычным явлением в Галлии во времена Цезаря. Как и в римской общественной жизни, многое из того, что предпринимал губернатор, делалось наличном уровне. Цезарь славился в Риме своей способностью прощать былые прегрешения и оказывать услуги. В Галлии он иногда следовал тем же принципам, но не позволял себе наивной доверчивости. После встречи он отдал приказ держать Думнорига под постоянным наблюдением и сообщать о всех его действиях [18].