Адриан Голдсуорси - Юлий Цезарь. Полководец, император, легенда

Развертывание армии требовало времени (возможно, несколько часов) и прикрывалось конницей, но гельветам тоже было необходимо довольно много времени для подготовки к бою. Они выступили в путь несколько недель назад и в силу необходимости организовали некоторое подобие взаимодействия между отрядами, но, как бы то ни было, сосредоточение большого количества воинов в одном месте для успешной битвы с римлянами представляло трудную задачу.

Поскольку воины шли со своими семьями, рабами и поклажей, гельветы устроили большой круговой лагерь из повозок за своими боевыми порядками. Их армия постепенно начала формироваться, но сражение началось лишь после прибытия дополнительных частей. Цезарь не дает оценку численности противника, с которым он столкнулся, но готовность гельветов к атаке указывает, что обе стороны как минимум были примерно равны по численности, хотя гельветы несомненно презирали воинскую доблесть римлян. В то время долгие паузы перед боем были привычным делом, и обе стороны находились в состоянии напряженного ожидания. Цезарь решил сделать широкий жест. Он демонстративно спешился и отправил своего коня в тыл вместе с лошадями всех остальных командиров, «чтобы при одинаковой для всех опасности отрезать всякие надежды на бегство». Катилина поступил так же в 62 г. до н. э. перед битвой, когда его немногочисленные сторонники были окружены армией, сохранившей верность сенату. Гладиатор Спартак перед своей последней битвой пошел еще дальше и перерезал глотку чистокровному коню, захваченному у римского полководца в предыдущем сражении. Пеший полководец имел гораздо меньшую мобильность и оказывался в стесненных условиях для наблюдения за ходом битвы, так что Цезарь пожертвовал целым рядом практических преимуществ, чтобы подбодрить своих солдат. Он не делал ничего подобного в следующих сражениях, и это указывает на то, что легионеры еще недостаточно хорошо знали его, а военная кампания в последние дни развивалась не слишком успешно. Вероятно, он также еще не был вполне уверен в своих качествах полководца. Для дальнейшей моральной поддержки он обратился к солдатам — вероятно, прошел вдоль строя и поговорил с каждой когортой по очереди, так как все четыре легиона не могли услышать его одновременно [22].

Сражение началось во второй половине дня, когда гельветы начали наступление вверх по склону холма на римскую линию обороны. Они приблизились в хорошем порядке, соблюдая плотный строй. Армии пытались устрашить противника при приближении, запугивая его боевыми кличами, звуками труб и рогов и свирепым видом. Иногда случалось, что одна из сторон настолько теряла самообладание, что воины ломали строй и разбегались еще до того, как был нанесен первый удар. Именно поэтому было рискованно подвергать недавно набранные легионы напряжению схватки. В данном случае опытные легионеры ожидали в молчании, устрашая врага своим внешним спокойствием. Когда гельветы подошли близко (примерно на 10—15 ярдов), легионеры метнули свои пилы — тяжелые копья, пронзающие щиты и в некоторых случаях даже два перекрывающих друг друга щита. Некоторые воины были убиты или ранены, другие вынуждены бросить пронзенные копьями щиты. Напор атаки был утрачен, и римляне начали развивать свое преимущество, с дружным кличем обнажив мечи и устремившись в схватку. Теперь инициатива находилась на их стороне, но, несмотря на это, гельветы продолжали сражаться в течение некоторого времени, прежде чем отступить на равнину. Римляне последовали за ними, но сделали это в упорядоченном строю и вскоре утратили контакт с гельветами, откатившимися на возвышенное место на другой стороне равнины, примерно в одной миле от них. В этот момент римляне столкнулись с новой угрозой, так как на их открытом правом фланге появился новый враг — 15 000 воинов. Это были бойи и тулинги, два союзных племени, находившиеся ближе к концу гельветской колонны. Вряд ли это был обдуманный маневр, где первая атака послужила уловкой для того, чтобы выманить римлян на ровную местность; скорее всего речь идет об удачном совпадении для гельветов. Племенная армия, даже эллинистического типа, доктрина которой состояла в сосредоточении пехоты в плотном строю без значительных резервов, в такой ситуации оказалась бы в большой беде. С другой стороны, римская военная система учитывала важность резервов, и любой полководец обычно держал не менее 2/3 своей армии в стороне от линии сражения в начале боя. Третья линия когорт отделилась от своих легионов и образовала новый строй, обращенный к бойям и тулингам. Первая и вторая линии столкнулись с гельветами, приободрившимися при виде своих союзников и вернувшимися в схватку. Одиннадцатый и Двенадцатый легионы так и не были выведены из дополнительного резерва, выделенного Цезарем для этой битвы, и до конца оставались в роли зрителей [23].

Битва была жестокой и продолжалась еще долго после наступления темноты, но римляне, оправившиеся от потрясения при появлении новых войск врага, упорно продвигались вперед. Схватка вокруг лагеря из повозок была особенно ожесточенной, так как гельветы защищали свои семьи и добро. Цезарь не упоминает, чем он сам занимался в бою, но говорит о «римлянах», перестроившихся и образовавших боевые порядки, обращенные в двух направлениях. Предположительно он делал то же самое, что должен был делать каждый римский военачальник: держался близко за линией сражения, воодушевлял солдат и при необходимости вводил в бой резервные войска. В итоге он одержал полную победу, но потери римлян были сравнительно тяжелыми, и армии пришлось оставаться на месте в течение трех суток, чтобы позаботиться о раненых и похоронить погибших. Было взято множество пленников, включая сына и дочь Оргеторига, но, по словам Цезаря, примерно 130 000 гельветов бежали с поля боя на северо-восток к территории лингонов. При таких обстоятельствах было трудно провести точный подсчет, но ясно, что большому количеству переселенцев удалось спастись. Многие из них даже не участвовали в битве, но те, кто сражался, потеряли большую часть своего добра. Цезарь не стал сразу же пускаться в погоню. Он еще не наладил бесперебойную поставку провианта, а забота о раненых имела важное значение для укрепления доверия между армией и ее командиром. Вместо преследования он разослал депеши вождям лингонов, где приказывал им не помогать гельветам, если они не хотят, чтобы с ними обращались как с врагами.

Через три дня он выступил вслед за противником, но вскоре встретился с делегацией, предложившей обсудить условия капитуляции. Цезарь распорядился, чтобы гельветы остановились и ждали, когда он приблизится к ним и объявит свое решение. Они подчинились, тем самым показывая, что не собираются тянуть время и искать более выгодные условия. По прибытии Цезарь потребовал выдать заложников, а также вернуть рабов, бежавших от своих хозяев или захваченных во время похода. Воины гельветов также были разоружены. Первой же ночью около 6000 человек из одного клана снялись с лагеря и отправились на восток по направлению к Рейну. Цезарь разослал гонцов по пути их следования с таким же строгим предупреждением, какое он дал лингонам. Беженцев привели обратно и продали в рабство, исключив из договора о капитуляции, распространявшегося на всех остальных. Потом гельветам и большинству их союзников было приказано вернуться на родину и снова поселиться там. Аллоброги, проживавшие в провинции Цезаря, получили предписание снабжать возвращающиеся племена зерном, пока они не восстановят свои сожженные поселки и не начнут возделывать поля. По просьбе эдуев Цезарь разрешил им поселить бойев на землях в границах их племенной территории. Стабильность на землях, примыкавших к Трансальпийской Галлии, была восстановлена, но очень дорогой ценой. В заключение Цезарь утверждает, что из 368 000 человек, перечисленных в списках, захваченных у гельветов, лишь 110 000 человек вернулись домой; 32 000 бойцов, за исключением убитых в сражении, поселились в Галлии, а еще 6000 беженцев были проданы в рабство, что в итоге дает огромную недостачу в 220 000 человек. Как всегда, мы не знаем, насколько точными были эти цифры. Огромные толпы людей могли просто рассеяться перед лицом римской угрозы, как это сделали тигурины на Соне. Тем не менее многие — возможно, десятки тысяч — были убиты или погибли от голода впоследствии. Ужас, охватывающий современного человека при мысли о таких огромных человеческих потерях, не должен заслонять от нас реакцию римских читателей Цезаря на подобную статистику. Для них опасное передвижение враждебных народов было остановлено и их провинция, расположенная недалеко от самой Италии, обрела безопасность на будущее. В своих «Записках» Цезарь часто пользуется глаголом parcere , означающим «умиротворять» и подразумевавшим разгром или уничтожение любого народа, отказавшегося признать верховную власть Рима. Рах, или «мир», был итогом победы Рима. С точки зрения римлянина, на северной границе Республики воцарился мир [24].