Кирилл Соловьев - Самодержавие и конституция

Депутаты откровенно скучали во время выступлений министра народного просвещения А. Н. Шварца. Не слишком успешно выступал в Думе министр путей сообщения Н. К. Шауфус. «Сейчас пишу тебе во время невероятно косноязычной речи Шауфуса. Вот уж сапожники, пекущие сапоги!» – поделился своими впечатлениями с женой член Государственного совета, член ЦК партии кадетов и профессор Московского университета В. И. Вернадский в мае 1908 года. Депутат-октябрист А. В. Еропкин полагал, что министры И. Л. Горемыкин, Н. А. Маклаков, В. А. Сухомлинов, В. И. Тимирязев именно во время пленарных заседаний продемонстрировали свою полную несостоятельность. Морской министр И. М. Диков отказывался ходить в Таврический дворец даже тогда, когда обсуждались вопросы, непосредственно касавшиеся подведомственного ему учреждения. Диков являлся в Думу чрезвычайно редко, обычно по личной просьбе Столыпина. Как уже отмечалось, схожим образом вел себя и военный министр В. А. Сухомлинов, посылая в Таврический своего помощника.

И все же были министры, обнаружившие в себе ораторский талант именно в Таврическом дворце. Первый среди них – П. А. Столыпин. Струве признавал его лучшим думским оратором. «Надо было слышать, как он произносил заранее приготовленные для него речи. Никогда наизусть. Читал по тетради. Но так, как будто импровизировал. С нужными паузами, с ярким выделением отдельных слов и выражений. А главное – с необыкновенным подъемом и темпераментом. Со свойственным ему каким-то особым придыханием, которое производило впечатление затаенного внутреннего волнения. Речи его всегда захватывали слушателей, вызывая у одних восторг, у других злобное раздражение. Равнодушным они не оставляли никого. А его блестящие реплики, тут же импровизированные ответы, производившие еще большее впечатление, чем самые речи!» – отмечал сотрудник канцелярии Совета министров П. П. Менделеев. С такой оценкой соглашались и представители оппозиции. Председатель Думы кадет Ф. А. Головин вспоминал: «Первое выступление Столыпина убедило меня в том, что это не только хороший оратор, но это человек с темпераментом и сильной волей. Перед Думой выступил политический деятель, способный мужественно и ловко бороться с врагом, стойко отстаивать свое положение и свои взгляды, не останавливаться перед самыми решительными действиями ради достижения победы». С точки зрения Головина, 6 марта 1907 года, в день провозглашения правительственной декларации, победа осталась за правительством.

Речи Столыпина – плод усилий многих людей – прежде всего сотрудников Министерства внутренних дел. «Департаменты и канцелярии досконально изучали предмет, составляли из кипы документов доклады, проверяли всевозможные данные, цитировали законодательства свои и иностранные и, наконец, представляли министру самые существенные выжимки их этого богатейшего материала. Не раз Столыпин требовал дополнительных сведений; всегда это бывало срочно, часто поздно ночью; вызывали в Департамент даже под утро», – вспоминал сотрудник Департамента общих дел МВД С. Н. Палеолог.

Сравнительно успешно выступал и В. Н. Коковцов [9]. Это отмечали депутаты самых разных фракций. В мае 1913 года правые и националисты решили не аплодировать после выступления премьер-министра. И все же 13 мая многие депутаты не удержались и хлопали удачной речи Коковцова. Князь В. А. Оболенский впоследствии вспоминал: «Я много в своей жизни слышал ораторов. Но Коковцов был в своем роде единственным. Он обладал совершенно исключительной способностью координации мысли и слова. Казалось, что все его мысли написаны на какой-то длинной ленте, которую он без всякого усилия разворачивает перед слушателями». Специально не писал тексты своих выступлений министр торговли и промышленности С. И. Тимашев, «так как убедился, что механическое запоминание того, что предполагается сказать, или еще хуже – чтение по рукописи, лишает изложение достоинств живого слова и ослабляет впечатление».

Сильное выступление в Думе – удачный способ повлиять на общественное мнение. Затянутое выступление могло сорвать неудобное парламентское заседание. Это был проверенный прием во многих законодательных собраниях. Впервые его использовали ирландцы в Британском парламенте в 1877 году. Этот прием стал востребованным. 28 октября 1897 года чешский депутат О. Лехер выступал в австрийском рейхсрате целые сутки: с 8:45 утра до 8:45 утра следующего дня. Об этой речи писали М. Твен и З. Фрейд. Некоторые депутаты взяли на себя труд превзойти этот рекорд. В том же 1897 году румынский народный избранник выступал 37 часов подряд. Были и другие способы обструкции. Австрийские консерваторы создавали из некоторых своих коллег особый ансамбль, снаряженный колокольчиками, бубенчиками, губными гармошками, тромбонами и барабанами для создания соответствующих шумовых эффектов.

Обструкции устраивали и в Думе. Их жертвой часто становился Милюков. В момент выступления лидера кадетов П. Н. Крупенский рассылал записки своим однопартийцам со словами «разговаривайте». «И начинался шум, среди которого оратора невозможно было расслышать». А весной 1908 года, когда Милюков вернулся из США, правые бойкотировали его выступление, покидая зал заседания, как только Милюков поднимался на трибуну. Это произошло дважды. В первый раз председательствующий объявил о перерыве заседания, во второй раз ему пришлось и вовсе его закрыть. В итоге выступление Милюкова не состоялось.

Хотело того правительство или нет, на многих разворотах ведущих периодических изданий публиковались стенографические отчеты заседаний Думы и Государственного совета. За их распространение среди журналистов отвечала канцелярия нижней палаты. Это было тем более важно, что акустика Таврического дворца часто не позволяла разобрать выступления депутатов, и корреспондентам приходилось обращаться за текстами к служащим представительного учреждения. То, что оказывалось в распоряжении газет, подвергалось значительной редактуре со стороны как народных избранников, так и правительственных чиновников. Характерно, что министры, внося правку в стенографические отчеты, исправляли не только собственные выступления, но и речи депутатов. В феврале 1914 года министр юстиции И. Г. Щегловитов, исправляя стенограмму собственного выступления, после одной из своих фраз вставил слова «продолжительные рукоплескания», а в другом случае отметил, что аплодировали не только справа, но и в центре.

В расчете на публикации в прессе фракции готовили и «выступления» избирателей. В период работы Первой Думы депутаты инспирировали крестьянские наказы, приходившие в нижнюю палату. 30 мая 1906 года член фракции кадетов И. И. Кузнецов писал однотипные письма по разным адресам с таким пожеланием: «Желательно, чтобы у нас обществами или даже селениями составлялись приговоры и посылались на мое имя, в которых надо резко подчеркивать свою нужду, бесправие, полную зависимость от земских начальников. Затем еще то, что крестьяне вполне согласны и требуют того, что было высказано Думой Государю в ответ на тронную речь». И в дальнейшем депутаты не забывали об этом тактическом приеме. Весной 1913 года во фракции националистов обсуждалась возможность организации общественных (и будто бы не инспирированных из Петербурга) манифестаций, направленных против политики правительства В. Н. Коковцова: митингов и коллективных телеграмм.