Ролан Мунье - Убийство Генриха IV

Вечером 14 мая королевские адвокаты уже сообщили Парижскому парламенту, что королева «желает, дабы парламент ныне и непременно озаботился, согласно обычаю, регентством и властью в королевстве… отправил гонцов ко всем губернаторам провинций, властям городов и крепостей, предписав удерживать население в повиновении и спокойствии…», добавляя, «что г-н канцлер сказал им: согласно обычаю, власть и регентство в королевстве при столь малолетнем короле надлежит передать королеве…». Они требовали, чтобы парламент немедленно обсудил этот вопрос.

«По их уходе» первый президент предложил повестку дня (affaire). К концу заседания вошел г-н д’Эпернон в колете, со шпагой на боку. Он подошел к первому президенту, попросил общество извинить его за неучтивость, поговорил с первым президентом, потом с другими президентами — очень тихо, «весьма просил господ поспешить с обсуждением, уверяя, что дело не терпит». Явился г-н де Гиз. Он заверил общество, что «продолжает нести свою весьма смиренную службу королю и Французскому государству». Первый президент поблагодарил его и попросил подтверждать свои слова делом на посту губернатора Прованса. Гиз объявил, что представил «своего заместителя и пять-шесть руководящих дворян» королю и королеве, что они дали присягу в руки их величеств и тотчас отбыли в Прованс. Он добавил, что королева ждет.

Парламент единодушно постановил, чтобы «королева — мать короля стала бы и была объявлена регентшей Франции на время малолетства короля, ее сына, дабы управлять его особой и руководить делами королевства» по примеру королевы Брунгильды, королевы Алисы — матери Филиппа-Августа, королевы Бланки — матери Людовика Святого и Екатерины Медичи в малолетство Карла IX и в отсутствие Генриха III, короля Польши. Парламентская делегация к шести с половиной часам вечера прибыла к королеве, чтобы сообщить ей решение парламента. Королева ответила, что придет завтра в парламент для заседания с участием монарха (lit de justice) вместе с королем, принцами, сеньорами, прелатами и коронными чинами.

На следующий день, в субботу, 15 мая, президенты и советники в алых мантиях, в том числе несколько докладчиков прошений, с семи утра были во Дворце правосудия. Потом прибыли, чтобы занять места слева от королевского кресла, куда сел король, церковники — пэры Франции: епископ Бовезийский, епископ Нуайонский, епископ Шалонский, архиепископ Реймсский, а также епископ Парижский и кардиналы де Жуайез, де Гонди, де Сурди и Дюперрон; по правую руку от короля — принц де Конти, граф Энгиеннский, старший сын графа де Суассона, ребенок четырех-пяти лет, герцог де Гиз, коннетабль де Ледигьер, герцоги д’Эпернон, де Монбазон, де Сюлли — все герцоги и пэры Франции; маршалы Франции де Бриссак, де Лавар-ден, де Буа-Дофен. У ног короля заняли место молодой герцог д’Эльбёф, представляющий главного камергера, г-н де Шапп как прево Парижа, г-н де Сувре, воспитатель короля; канцлер Франции Брюлар де Силлери; гг. де Шатонёф и де Понкарре, советники Частного совета. Герцог Майеннский, пэр Франции, подагрический и бессильный, велел принести себя и остался внизу.

Королева сказала: «Господа, коль скоро Богу было угодно посредством столь прискорбного случая призвать к себе нашего доброго короля, моего государя (сквозь душащие ее слезы), я привела к вам моего сына, дабы просить всех вас позаботиться о нем во имя того, чем вы обязаны памяти его отца, себе самим и своей стране. Я желаю, дабы при ведении всех дел он следовал вашим добрым советам, и прошу вас давать ему оные, каковые вы сочтете за лучшее сообразно своим познаниям».

Маленький девятилетний король, плохо помнящий, что ему говорить, очень взволнованный, с грехом пополам произнес несколько заученных фраз, в которых изъявлял намерение следовать добрым советам парламента в ведении своих дел, и дал слово канцлеру.

Канцлер напомнил волю Генриха IV: пусть королева будет регентшей, пусть она заботится о делах королевства и управляет ими. Он запросил мнения президентов парламента, потом — принцев, герцогов, пэров и маршалов Франции, кардиналов, духовных пэров и епископа Парижского, господ из Частного совета, господ докладчиков прошений и советников парламента. Все были единодушны. Канцлер вновь сел. Он велел открыть двери. Был провозглашен итог королевского заседания: «Король, пребывающий на своем ложе правосудия (lit de justice), по совету принцев крови, прочих принцев, прелатов, герцогов и пэров и коронных чинов, выслушав и запросив об этом своего генерального прокурора, объявил и объявляет, согласно постановлению, принятому в его парламенте вчера, королеву — свою мать — регентшей Франции, дабы она заботилась о воспитании его особы и управлении делами его королевства в течение времени его малолетства, и настоящее постановление будет оглашено и зарегистрировано во всех бальяжах, сенешальствах и прочих королевских судах (sieges), находящихся в юрисдикции парламента, а также во всех остальных парламентах его королевства» [299] Relation Gillot. Bibl. Nat. Collection Dupuy, 90, fos 30–41. .

«Но что в этом всеобщем потрясении и при чрезвычайном случае более всего укрепило дух бедных французов, безутешных и подавленных, — так это союз принцев и сеньоров, которые в этот день проявили великодушие и объединились ради блага государства (которое на деле было и их благом), для сохранения короля и его короны». Герцог Майеннский и маршал де Бриссак, д’Эпернон и Сюлли и многие другие примирились, обнялись, дали друг другу обещания и клятвы в неизменной верности и дружбе [300] Pierre de Lestoile. Registres-journaux. Ed. Michaud-Poujoulat. P. 592. .

Тем временем были направлены послания всем губернаторам, которые собирали жителей городов и брали с них присягу на верность новому королю. Протоколы принятия этих присяг высылались парламенту.

17 октября 1610 г. юный Людовик XIII был помазан в Реймсе. Он касался золотушных, Бог чудесным образом исцелил нескольких больных и тем самым показал, что юный суверен воистину Ему угоден. 2 октября 1614 г., когда Людовику XIII исполнилось тринадцать лет, он объявил себя совершеннолетним. Но он оставил руководство правительством за матерью. Она сохраняла его за собой до тех пор, пока ее протеже Кончини, маршал д’Анкр, не был казнен по приговору Людовика XIII 24 апреля 1617 г.

Таким образом, после смерти Генриха IV королевство не погрузилось в анархию и Франция не распалась, как, может быть, некоторые могли надеяться. Государство сохранилось.

Равальяк, несомненно, был бы удовлетворен. Он бы, конечно, одобрил политическую ориентацию нового правительства. Он думал, что убивает скрытого еретика. Новое правительство было чисто католическим. Сюлли, утратив влияние, 26 января 1611 г. подал в отставку. Мария Медичи правила вместе со старыми советниками Генриха IV, «умеренными», давними сторонниками соглашения с Испанией, которые скорее уступали воле Генриха, чем поощряли его: Вильруа — всегдашним приверженцем испанских браков, Жанненом — бывшим лигером, Силлери. Королева прислушивалась к Леоноре Галигаи, своей камеристке и конфидентке из Флоренции, рьяной католичке, хоть та и пользовалась своим положением, чтобы сделать своего мужа, Кончини, 26 августа 1610 г. — государственным советником, в 1611 г. — маркизом д’Анкром, первым камер-юнкером, суперинтендантом дома королевы, генеральным наместником короля в Пикардии, губернатором Перонна, Мондидье и Руа, а 19 ноября 1613 г. — маршалом Франции [301] Louis Batiffol. Le Roi Louis XIII à vinght ans. Paris, 1910. In-8°. P. 5–6. . Кончини и его жена проводили католическую политику. Королева следовала мнениям папского нунция Убальдини и зачастую — мнениям отца Котона. Папское влияние усилилось во всех Советах Франции. При малолетнем короле, легитимность которого оспаривалась, потому что некоторые считали расторжение первого брака Генриха IV недействительным, при королеве-иностранке, сила которой заключалась отнюдь не в ее голове, при беспокойных принцах политика Генриха IV была более невозможна. Новое правительство не стало продолжать дела прежнего в Италии и на Рейне. Чтобы спасти лицо, для участия во взятии Юлиха 1 сентября 1610 г. послали армейский корпус под командованием маршала Лашатра. Город был передан «владетельным князьям», протестантам Бранденбургу и Нейбургу, при условии свободы исповедания католической, апостолической и римской религии. Потом французская армия удалилась. Правительство старалось ослабить связи с протестантами. Оно пыталось сблизиться с Испанией, чтобы лишить принцев крови — Суассона, Конде, вернувшегося 16 июля 1610 г. во Францию, — поддержки этой великой державы. В 1610 г. правительство приняло предложения герцога де Фериа, испанского посла, о двойном бракосочетании: между Людовиком XIII и младшей дочерью Филиппа III, между наследником испанского престола и старшей дочерью Марии Медичи. Переговоры завершились не скоро, потому что Мария Медичи хотела для Людовика руки старшей из инфант. Но давнему папскому плану примирения Франции и Испании была открыта зеленая улица. Испанские браки были заключены в 1615 г. Мадам, сестру Людовика XIII, обменяли на инфанту Анну Австрийскую, обрученную с королем Франции. Свадьбу Людовика и Анны Австрийской сыграли в Бордо 28 ноября 1615 г. В общем, Франция позволила Габсбургам доминировать в Европе, и при Люине, в 1620 г., когда началась Тридцатилетняя война, Людовик XIII поддержал императора Фердинанда II против протестантов, Протестантской унии, курфюрста Пфальцского, королевства Чехии в ущерб национальным интересам. После смерти Люиня 15 декабря 1621 г. были предприняты робкие попытки сменить политику. Но к политике по-настоящему национальной и энергичной вернулись только в 1624 г., при Ла Вьевиле, а потом при Ришелье. Коль скоро интересы политики Габсбургов как будто совпадали с интересами католицизма, Равальяк имел бы основания быть вполне удовлетворенным.