Наталья Пушкарева - Бытовое насилие в истории российской повседневности (XI-XXI вв.)

Другим методом получения развода и возможности избавиться от жены и вступить в следующий брак являлось насильное пострижение женщины в монахини. Принятие монашества как легитимный повод прекращения супружества практиковался в православной традиции достаточно часто при саморазводах, только в отличие от отпускных фа- мот и писем, имел под собой более прочную каноническую основу. Для принятия монашества необходимо было согласие вступающего в мона- шсство лица. Как показывают многочисленные дела, на практике согласие мужа играло значительную роль и принуждение жен к пострижению было явлением распространенным и в царской семье, и в знатных семействах, и среди посадского и крестьянского населения. О распространенности насильного пострижения свидетельствует и сама форма разводной грамоты, в которой указывалось, что «я похотсла сама постричься своею охотою, для своей немоты, а не от мужни изгонки, по совету с мужем своим». [319]Чтобы засвидетельствовать добровольность пострижения, предполагалось составление разводной грамоты при родственниках и свидетелях. В постановлениях Московского собора 1666—1667 гг. порядок пострижение выглядит следующим образом: «А мирских людей, желающих принятии монашеский образ, в домех отнюдь не постригати, постригати же таковыя в монастыре со свиедетелсм при искушении многим временем во всяких монастырских работах; а без искушения монастырские страдьбы и в монастырех не постригати». [320]Иначе говоря, необходимо было выполнение нескольких условий: испытание перед пострижением (монастырские труды и искушение временем), пострижение в самом монастыре и при свидетелях. Чтобы окончательно искоренить привычку к саморазводам и, видимо, также к насильственным пострижениям, церковная политика второй половины XVII и XVIII в. была направлена на запрещение постригать от живого супруга. В постановлениях Московского собора (1667 г.) приказывалось не постригать «младых людей, женатых, здравых, кия бегут от жен своих без согласия жен и родителей; такожде и женский пол», а постригать только старых, без жен и без детей, или с согласия жен и родителей, все это под угрозой крепкого наказания и лишения священства. [321]Постоянные напоминания монастырским властям не постригать «мужей от живых жен и жен от живых мужей» [322]свидетельствуют о том, что постановления собора исполнялись мало, а жизнь шла своим чередом. Так, в деле стольника Салтыкова (1673 г.) власти, наоборот, перебдели, посадив стольника в тюрьму по жалобе тещи, которая подозревала зятя в насильном пострижении. При следствии, однако, выяснилось, что Салтыкова хотела постричься сама, поскольку была в тяжкой болезни, что и было сделано без государева указа. Именно отсутствие разрешения вызвало подозрения. [323]

Синодальные власти продолжали политику церкви при патриархах в этом отношении. В «Прибавлениях к Духовному Регламенту» в главе «О монахах» развод посредством пострижения признавался в народе правильным, тем не менее, считали иерархи, он противоречит Слову Божьему. Авторы документа настаивали, что такие разводы можно осуществлять только с разрешения епархиального епископа после обстоятельного исследования причин и добровольности пострижения. Чтобы при этом муж не уклонялся от исполнения своих обязанностей в отношении жены и детей, при его прошении о пострижении следует обращать внимание на возраст жены (не моложе 50 лет), наличие детей и общую финансовую ситуацию в семье (то есть в какой ситуации останется семья в результате такого решения). [324]В 1723 г. Синод запретил постригать без своего разрешения, [325]однако пострижения, в том числе и насильные, продолжались, что видно из постоянных запретительных указов Синода.

Пример, конечно, подавала царская семья. Петр I насильно постриг свою нелюбимую первую супругу Евдокию Лопухину, несмотря на все затем изданное им соответствующее законодательство (впрочем, никакого противоречия здесь нет — Петр издавал законы не для себя, а для народа). Князь Алексей Васильевич Долгорукий в 1721 г. после 14-лстнего супружества заставил жену свою Анастасию Владимировну (урожденную Шереметьеву) постричься в монастырь и при этом выдать крепостную запись ему о том, что все свое приданое имение она истратила на себя и посему отказывается за себя и своих наследников от претензий на денежное содержание от своего мужа князя Долгорукова. Для того чтобы данную запись получить, так же как и ее согласие, Долгоруков долго держал ее взаперти, а потом подал в Преображенский приказ иск на свою жену в чародействе и одновременно прелюбодеянии со своими дворовыми. Только вмешательство отца княгини — Василия Петровича Шереметьева — позволило приостановить дело и забрать княгиню и ее дочь княжну Анну из Новодевичьего монастыря. [326]Финансовый мотив руководил и Петром Висленсвым и его сыном, когда они, заковав вторую жену Висленева Агафью Тимофеевну (урожденную Вындом- скую) в цепи, били и издевались над ней, заставляя подписать отступное письмо о передаче своих имений на имя своего пасынка, сына Висленева от первого брака, что она в конце концов и сделала. Затем позвав иеромонаха Корнилия (Николаевская Осиновская пустынь, Новгородский уезд), заставили его постричь Агафью здесь же на месте, что он и сделал под страхом смерти. И хотя Синод се монашество отменил, однако Вотчинная коллегия не спешила отменить отступное письмо и вернуть ей ее имения. [327]

Максим Пархомов, секретарь Бслоградской провинциальной канцелярии, настолько сильно желал избавиться от своей жены, чтобы жениться на другой женщине — Дарье Колтовской, что бил и мучил свою жену, заставляя ее постричься, а, когда та все же отказалась, больную привез ее в Рылсевский девичий монастырь и, самолично обрезав косы, велел игумену Николаевского монастыря Волынской пустыни Фила- грию постричь ее в монахини, под угрозой расправы и с игуменом в том числе. Сам же 11архомов женился на Колтовской спустя пять дней после этого пострижения. Только но просьбе сына Пархомова было начато расследование, и первая жена Ирина Пархомова была разрешена от монашества и возвращена мужу! Второй брак Пархомова был расторгнут, ему приказано было жить с первой женой по-прежнему. Пархомов Синоду не подчинился и продолжал жить с Дарьей Колтовской, за что оба были преданы анафеме и публичному церковному покаянию. История, однако, на этом не закончилась, так как, несмотря на довольно тяжкое и позорящее наказание (публичное покаяние), Пархомов к первой жене не вернулся, а бежал с Колтовской. Когда были они пойманы, спустя десять лет, их разослали в разные монастыри под начал до конца жизни. [328]Сурово наказан Пархомов был не за насильный постриг жены, а за ослушание синодального указа и упрямство в своем желании оставаться с второй незаконной женой.