Жак Ле Гофф - Людовик IX Святой

Круг историографических проблем, затрагиваемых автором, также поражает своей широтой и разнообразием. Интенсивному обсуждению подвергаются актуальные вопросы культурной и социальной истории: восприятие времени и пространства, городская культура и ментальность, роль интеллектуалов в средневековом обществе, социальная память и факторы ее развития, представления европейцев об иных землях, изобразительное искусство как предмет социально-культурной интерпретации. Ведущее положение, однако, занимают две проблемы: символический язык и идеология власти — во-первых, и система религиозных представлений и идеал святости — во-вторых. Обсуждение этих проблем автором^ будучи сконцентрировано специально на 13-м столетии, имеет широкую хронологическую перспективу, уходящую, с одной стороны, в раннее Средневековье, с другой — в живую современность.

Все эти ракурсы рассмотрения и репрезентации фигуры Людовика отражены в формальной структуре сочинения Ж. Ле Гоффа. Автор подразделяет свою книгу на три части, каждая из которых в целом представляет завершенное в себе самом исследование. Первая часть («Жизнь Людовика Святого») посвящена изложению биографии короля от момента его рождения до обстоятельств посмертной канонизации. Сам автор характеризует ее как самый нарративный раздел книги, однако уже здесь поднимаются многие существенные проблемы, обсуждение которых рефреном звучит на протяжении всего сочинения. Вторая часть («Производство памяти о короле. А был ли Людовик Святой?») специальна и сугубо сконцентрирована на анализе средневековых сочинений ХIII–XIV веков, посвященных или уделяющих существенное место персоне короля. В этом разделе автор выясняет механизмы и принципы конструирования образа Людовика в средневековой письменной традиции. Он убедительно показывает, что образ кораля существенно варьировался в различных сочинениях. Причем такое восприятие короля определялось не столько временной дистанцией, сколько спецификой целей, идеологических и культурных установок отдельных социальных и религиозных сообществ, с инициативой которых и было связано «производство» тех или иных текстов. Существенные отличия в изображениях короля автор объясняет и исходными нормативными установками различных жанров. В частности, традиционная топика, литературные и риторические каноны предопределяли существенные различия персоны Людовика как героя агиографических текстов, хронистики или биографии Жуанвиля. С точки зрения решения кардинальной исследовательской проблемы — приближения к реальному Людовику — этот раздел носит очевидный деконсгруктивный характер, поскольку именно здесь автор достигает существенных успехов в разрушении традиционной историографической иллюзии об историческом источнике как хранилище аутентичной и прямой информации.

Третья, и главная в смысловом отношении, часть работы («Людовик Святой, король идеальный и уникальный») посвящена процедуре реконструкции персоны Людовика в ее специфических духовных и поведенческих проявлениях. Методически и по содержанию она представляет собой противовес, своеобразную исследовательскую антитезу второй части сочинения. Избираемый Ж. Ле Гоффом путь к истинному Людовику проходит через сопоставление данных различных источников, согласование «фактов» и «явлений», относящихся как непосредственно к персоне короля, так и к тому, что условно можно обозначить как духовный контекст эпохи. Именно в этой главе автор дает наиболее исчерпывающее представление о характерных для эпохи механизмах рефлексии по поводу феноменов королевской власти и святости, выстраивает сложные ряды идеологических и символических формул. Стремясь определить положение Людовика в этой системе координат, автор направляет свои усилия на разрушение традиционного видения исторического деятеля как пассивного рецептора веяний эпохи. Целью исследования становится установление меры сознательности героя в восприятии определенных формул и идеальных моделей для подражания, равно как и свободы действия и поведения в рамках нормативных требований и общих тенденций социального развития. Основные выводы автора, сформулированные уже в заглавии третьей части работы, могут быть сведены к констатации того факта, что Людовик Святой был первым правителем Франции, сознательно стремившимся реализовать в своей деятельности и в самой своей персоне идеальные представления о сакральном христианском правителе и основные религиозно-этические требования порожденного нищенствующими орденами эталона святости. Риторический и проблемный вопрос, определяющий общую тональность исследования — существовал ли Людовик Святой, — получает отчасти свое позитивное разрешение.

Задача приближения к личности Людовика, историко-культурная «индивидуализация» его персоны связана с рядом серьезных проблем: идентификацией определенного круга идей, ценностей и представлений как существенных именно для героя исследования, определения коэффициента их преломления в индивидуальном сознании и, наконец, их значимости в мотивации поведения. Решение этих проблем прямо связано с выбором техники интерпретации исторических источников. Исследователь сталкивается с необходимостью верифицированного вычленения характеристик героя, которые являются не только плодом риторических и идеологических манипуляций средневековых авторов, но имеют отношение к «истинному Людовику». Выявление индивидуальных приоритетов неизбежно упирается в вопрос о самосознании героя, что ставит перед автором проблему очерчивания границ понятия «личности» или «индивидуальности» в его конкретном историко-культурном содержании. Мне представляется, что задача выхода к самой личности короля в конечном счете оказалась неразрешенной. В сложном коллаже, составленном из высказываний современников и исторических «фактов», так или иначе связанных с персоной короля, образ героя скорее растворяется, чем прочерчивается. Реконструкция «личности» в значительной степени превращается в процедуру интеллектуальной мифологизации Людовика. Представляется, что искусная интерпретативная техника, используемая Ж. Ле Гоффом, не позволяет выйти за пределы того, что источники говорят и хотят сказать, и приблизиться к реальности того, что служит им предметом (или поводом) для высказывания. Отталкиваясь от констатации факта стилизации героя авторами исторических сочинений или отмечая такие стилизации в произведениях искусства, ученый в конечном счете вынужден использовать эти данные при характеристике героя. Кроме того, возможно, что большую убедительность, если не достоверность (подтвердить которую все равно невозможно), суждениям Ж. Ле Гоффа об уникальности и «новизне» личности Людовика в ряду средневековых правителей могли бы придать развернутые ретроспективные или синхронные сопоставления.