Юрий Соколов - Войны с Японией [От поражения к Победе. К 110-летию окончания Русско-японской войны 1904–1905 гг. и к 70-летию окончания Советско-японской войны 1945 г.]

Я немедленно вызвал охотничью команду 12-го полка, занявшую перед тем по моему указанию тыловую позицию для прикрытия отхода 12-го полка, и приказал ей на рысях отправиться на наш левый фланг для выяснения, что там происходит.

Сведения эти я передал подъехавшему вскоре начальнику моего штаба. Вскоре было получено донесение поручика Янчиса, что японская колонна силой около полка двигается от Чингоу на Лауфангоу, а за ней видны 3 эскадрона кавалерии. В это время подошел уже 11-й полк и 3-я батарея, ставшие в резервном порядке в лощине восточнее высоты 84,1. Немедленно командир полка, командир 3-й батареи, начальник штаба и генерального штаба капитан Кржеминский поехали на указанную мной вершину 84,1. Я, страдая страшной головной болью вследствие полученной накануне контузии, остался внизу. Когда возвратились посланные мной лица, я приказал командиру 11-го полка занять позицию фронтом на северо-запад; командир батареи подполковник Муравский вернулся к своей батарее. Я с капитаном Кржеминским поехал к ущелью по дороге на Чингоу, так как считал этот фланг более угрожающим для всего отряда. Вся эта дорога уже обстреливалась в это время огнем засевших на вершинах японцев. Встретив подполковника Муравского, я приказал ему идти обратно к резерву в Тензы. Отъехав небольшое расстояние, я встретил генерального штаба капитана Ярона, который передал приказание начальника отряда «отступать».

Здесь я встретил роту 22-го полка, которой приказал занять высоту фронтом на север против обходящих колонн, но как только я отъехал, то, как мне доложил капитан Кржеминский, рота с началом огня японцев отступила.

Одновременно я послал начальнику моего штаба, оставшемуся при арьергарде, письменное приказание вывести оставшиеся войска с арьергардной позиции.

Начальник штаба подполковник Линда лично на позиции, обстреливаемой уже шрапнельным огнем от Тюренчена, установил порядок отхода войск. Вначале были отведены стоящие в резерве роты 12-го полка, затем отведены пулеметная рота, батарея штабс-капитана Сапожникова и остальные роты 12-го полка. Последней должна была отойти 5-я рота 12-го полка, которой было отдано приказание стоять до особого распоряжения. Рота эта понесла 75 % потерь.

Кроме сего 2 орудия 3-й батареи 3-й бригады с прикрытием полуроты 11-го полка были поставлены на позиции для обстреливания ущелья в долину р. Хантуходзы с приказанием «остаться до конца». Взвод этот под командой храброго поручика Костенко честно выполнил свою задачу и потерял половину людей и всех лошадей. Поручик Костенко убит.

Пулеметная рота, следуя в походной колонне, благополучно миновала гору 84,1, но при выходе в лощину была обстреляна зашедшими в тыл японскими цепями, почему по инициативе командира роты стала на позицию: за ней в походной колонне двинулась батарея подполковника Муравского (6 орудий); пропустив зарядные ящики карьером по обстреливаемой долине, он благополучно их отвел. В орудиях, пущенных также карьером, сразу было перебито несколько лошадей и много прислуги, вследствие чего батарея остановилась. Тогда подполковник Муравский поставил ее на ближайшей позиции и стал обстреливать японцев, но вскоре был убит, а с ним перебита и половина прислуги. На арьергардной позиции фронтом на восток последней осталась 5-я рота 12-го полка, 2 орудия 3-й батареи и в прикрытие к орудиям полурота 3-й роты 11-го полка, которым было приказано стоять на позиции до конца и умереть на орудиях.

О силе нашего ружейного огня свидетельствуют следующие данные о расходе патронов. В 12-м полку уже на первой позиции был расстрелян в ротах первой линии весь боевой комплект и потребовались патронные двуколки. Патронные двуколки направились на позицию в 5 часов утра по моему приказанию. На второй позиции патроны были пополнены уже из двуколок. В 11-м полку в короткий период боя — с 11 часов утра до часу дня — также был расстрелян весь боевой комплект и на позиции были притянуты ротные и батальонные двуколки, совершенно опорожненные к концу боя. Пулеметная рота к концу боя расстреляла почти весь запас своих лент с патронами (до 40 000 патронов). Считая, что дралось не менее 5000 бойцов (в 11-м и 12-м полках) и полагая даже по 150 патронов на винтовку, выйдет, что за бой 18 апреля 2-я бригада 3-й дивизии вместе с пулеметами выпустила до 800 000 патронов.

Тяжкие потери 11-го и 12-го полков и потеря орудий и пулеметов объясняются слишком быстрым обходом левого фланга позиции как от д. Потэтынзы, так и отд. Чингоу. Два батальона 22-го полка, оборонявшие броды у Потэтынзы, слишком быстро очистили позиции, и об уходе их я не имел сведений до 11 часов утра, когда японский обход был уже глубоким. Первое донесение от полковника Громова, посланное неизвестно откуда в 12 часов 15 минут утра, получено вечером, около 4 часов дня, 18 апреля, когда бой кончался. Донесение гласило:

«Согласно полученному распоряжению прошел от Потэтынзы к Чингоу, причем дорога по правому берегу Эйхо была занята, пришлось отходить горами. Подойдя к Чингоу, заметил отступающий взвод артиллерии. Приказал отступить Чингоускому отряду; нахожусь теперь на дороге на Тензы; дорога на Лошагоу оказалась занятой, отступаю на Тензы». Подписал полковник Громов.

Приводя это совершенно неясное и запоздалое донесение, должен сказать, что путь отступления отряда у Потэтынзы на Чингоу — Лошагоу был указан много ранее, согласно указанию штаба отряда. В день же боя я, не получая никаких донесений от полковника Громова, не давал ему уже никаких новых распоряжений. Батальон 22-го полка, оборонявший позицию у Чингоу, почти не защищал ее. Ввиду следования 22-го полка при отступлении от Ялу к Феншуйлинскому перевалу особой колонной, я не имел возможности разобрать подробности дела у Чингоу, но, по рассказу раненого командира взвода 3-й батареи 6-й артиллерийской бригады поручика Шеляпина, стоявшего с двумя орудиями на позиции Чингоу, дело представляется в следующем виде. Два орудия у Чингоу и батальон 22-го полка были поставлены на позиции д. Чингоу, выбранной полковником Громовым весьма неудачно, так как из окопов нельзя было обстреливать долину, по которой на левом берегу Эйхо должен был наступать неприятель. С восходом солнца 18 апреля японские цепи стали обстреливать с левого берега Эйхо орудия, причем были выведены из строя 4 человека прислуги и ранен командир взвода поручик Шеляпин. Батальон, открывший было огонь, стал быстро отступать, а за ним ускакали и два орудия, избрав путь из Чингоу на Тензы в тылу позиции у Потэтынзы; в горах он встретил роты 22-го полка, идущие вразброд, и, вероятно, в это время уже началось общее беспорядочное движение 22-го полка через горы в долину к селению Тензы. Должен также указать, что отряд, стоявший у Амбихэ и отошедший, как я узнал после, еще 16 апреля к д. Хунсилаз в 22 верстах от штаба отряда, видимо, не вел 17 апреля разведки и наблюдения неприятеля и ничего не донес штабу отряда о движении японцев, несмотря на то, что в составе этого отряда, кроме охотничьей команды, возвращенной к полку еще 16 апреля, по моему приказанию, находились еще 1-я и 2-я сотни Уссурийского полка.