Сергей Медведев - Эксперимент Зубатова. Легализация рабочего движения в первые годы XX в.

М. А. Афанасьев, председатель Общества взаимопомощи

О председателе Общества взаимопомощи рабочих в механическом производстве модельщике Михаиле Афанасьевиче Афанасьеве Меньщиков писал следующее: «…московский мещанин Кузнечной слободы, был б июля 1896 года арестован по рабочему кружку Колокольникова. У Афанасьева нашли нелегальную литературу, но в виду откровенных показаний через неделю освободили» [190] ГА РФ. Ф. 1723. Оп. 1. Д. 375. Л. 41. . За этими сухими полуофициальными фразами скрывалась история завербования одного из самых талантливых в будущем агентов Зубатова.

Далее Меньщиков сообщал о первых успехах Афанасьева на фронте борьбы с распространением оппозиции: «Будучи привлечен к дознанию в 1889 году, Афанасьев на допросе в Московском РЖУ дал уличающие Ольгу Смидович показаниям [191] Там же. . В начале XX в. этого было достаточно, чтобы выдвинуться на заметные позиции в сыскном деле.

С течением времени контакты между Зубатовым и Афанасьевым расширились, что повлияло на назначение последнего председателем Общества взаимопомощи рабочих в механическом производстве. Меньщиков писал, что уже с 1900 г. Афанасьев выступил его организатором. Он председательствовал на общих и районных собраниях, имел непосредственные контакты с преподавателями и лекторами рабочих, представителями полиции.

Интересно, что в самом начале эксперимента по легализации рабочего движения, в феврале 1901 г., Афанасьева снова арестовали за то, что он «добывал от рабочих сведения по вопросным листкам, разбрасывал воззвания» [192] ГА РФ. Ф. 102. 3 д-во. Оп. 100. Д. 392. Л. 5. . По всей видимости, это были обычные мероприятия по привлечению рабочих в общества взаимопомощи, но личностью рабочего-агента заинтересовалось Министерство юстиции, сообщившее прокурору Московской судебной палаты о желательности помещения Афанасьева в одиночную камеру в Санкт-Петербурге сроком на шесть месяцев. Эта информация изложена в справке на имя «мещанина Михаила Афанасьевича Афанасьева », поверх текста которой росчерком синего карандаша было написано: «Не надо переводить (подчеркнуто двумя чертами. – С.М.), прошу пересмотреть». Далее простым карандашом: «Просить Ратаева спешно (с Зубатовым), чтобы он рекомендовал Афанасьеву по истечении одного месяца заключения – подать прошение о помиловании. По получении прошения снестись с Министерством юстиции о помиловании» [193] Там же. .

Эта загадочная история позволяет выдвинуть две гипотезы: во-первых, в феврале 1901 г. у наиболее активных секретных сотрудников Зубатова в рабочей среде могли быть проблемы с различными учреждениями правительственной власти; во-вторых, уже зимой и ранней весной 1901 г. Афанасьев был настолько важен для легального рабочего движения и политического сыска, что за него брались ходатайствовать представители высших эшелонов Департамента полиции. После того, как дело было передано в Департамент полиции, ему было объявлено, что «на основании Высочайшего повеления, последовавшего в 21 день марта 1901 года, в разрешении дознания по обвинению его в государственном преступлении, он, Афанасьев, подлежит, взамен определенным ему Высочайшим повелением 28 февраля 1901 года шестимесячного тюремного заключения, надзору полиции в избранном месте жительства на 1 год, считая срок с 28 февраля 1901 г.» [194] ГА РФ. Ф. 102. 3 д-во. Оп. 100. Д. 392. Л. 9. .

Помимо исполнения разнообразных обязанностей председателя, в историю легальных рабочих обществ он вошел как неутомимый поставщик идей по развитию их деятельности. Создание совета рабочих механического производства подвигло председателя сформулировать идею объединения руководства различных легальных организаций в центральный орган, который контролировал бы общества по всей стране. Афанасьев искренне переживал за то дело, которое было ему доверено. Начиная с 1903 г., когда рабочие общества захлестнул кризис, и их деятельность была затруднена, он проявил недюжинную смекалку и как мог пытался отсрочить их полный крах. Неоднократно Афанасьев обращался к московскому обер-полицмейстеру Д. Ф. Трепову с просьбой разрешить проведение семейно-танцевальных вечеров, приносящих обществам небольшую прибыль.

С января 1903 г. в помещении правления общества на Маросейке в доме братьев Еремеевых в квартире № 23 начался прием пожертвований. Санкционированный сбор средств мог свидетельствовать о том, что другие источники пополнения касс взаимопомощи были исчерпаны. Растерянность членов легальных обществ и непонимание ими происходящего хорошо отражены в письмах Афанасьева на имя Зубатова, с 1902 г. занимающего должность главы Особого отдела и не имеющего возможности в том же объеме, как и раньше, принимать участие в их судьбе. 20 октября председатель механиков писал: «Лекции, устраиваемые для рабочих, начинают приедаться, так как кроме истории да непонятных лекций по физике ничего еще для слушателей не предложено, да и в скором будущем пока что ничего не видно. Положение дела очень похоже на толчение воды в ступе» [195] ГА РФ. Ф. 1695. Оп. 1. Д. 4. л. 6. . Руководители легальных обществ тщетно предпринимали усилия по приглашению на лекции виднейших представителей науки и культуры: «Федор Иванович Шаляпин отказался наотрез, благодаря тому, что якобы Высочайшим Указом петь на каких-либо частных концертах ему, безусловно, воспрещено. <���…> На этих днях были у В. О. Ключевского… который читать отказался наотрез» [196] Там же. . Афанасьев сомневался в целесообразности существования легальных рабочих организаций в подобных условиях: «В следующее заседание, безусловно, отказываюсь от дел, так как пользы ни для меня, ни для рабочих нет ровно никакой. <���…> Стыдно брать жалование, которое я беру в размере 60 рублей в месяц, и даровую квартиру. <���…> Руки у меня совершенно связаны для дела, которое каждый мог бы назвать полезным для рабочих» [197] Там же. Л. 9. . В этих сложных условиях С. В. Зубатов пытался материально помогать обществам взаимопомощи, и 11 марта 1903 г. его благодарили ткачи: «Рабочие ткачи и правление общества кассы взаимопомощи просят передать Вам благодарность за пожертвование» [198] ГА РФ. Ф. 102. Оп. 316. Д. 461. (1909 г). Л. 171. . Однако кардинально улучшить финансовую деятельность рабочих организаций это, безусловно, не могло.

Положение осложнялось агрессией революционеров, которые в своей прессе невысоко оценивали способности Михаила Афанасьевича: «Г. Афанасьев не может пользоваться популярностью, он не может хорошо говорить, не может завладеть собранием и говорит, точно о покойнике звонит, и все же, как главное лицо в собраниях, не роняет свой престиж и ловко защищает правительство, выставляя его заботливой матерью для рабочих» [199] Искра. 1902. 1 января. С. 10–11. .