Марк Алданов - Ленин (американский вариант)

В ответе господина Бусатона на анкету «L’Avenir» (№38, стр. 285) мне слышится крик утопающего: «Россия могла бы пролить свет на проблему, но нам практически невозможно узнать, что там происходит. … Нам нужны доказательства! Если исходить из моральной и гуманитарной точек зрения, то мы просто не знаем, чему верить».

Говорю о Франции, как об одной из самых цивилизованных стран мира.

«Humanité», 11 июля 1919.

Огненные палаты – суды, приговаривавшие к сожжению.

«L’Action Francaise» 11 июля 1919.

Пять лет назад, несмотря на «здоровую революционную традицию», социалист высказавшийся в поддержку смертной казни был бы изгнан из партии.

«Populair» 12 июля 1919.

«Ибо в эпоху революции классовая борьба неминуемо и неизбежно принимала всегда и во всех странах форму гражданской войны, а гражданская война немыслима ни без разрушений тягчайшего вида, ни без террора». Н. Ленин «Письмо к американским рабочим», стр. 7.

Бебель. Речь 19 августа 1904 года на заседании съезда в Амстердаме. Что бы сказал Бебель, который тогда был так суров к французским социалистам, по поводу нынешних ежедневных спектаклей немецких социалистов?

Альбер Тома «Большевизм или социализм», стр. 7.

«Бог будет ему милосердным судьёй» - сказал Николай II, когда Столыпин сообщил ему о смерти Льва Толстого.

После покушения на жизнь Ленина были расстреляны 512 заложников из числа буржуазии и офицеров (сведения из официальных сообщений большевиков) в качестве возмездия по распоряжению советского правительства. Жорес был бы счастлив за своих почитателей!

Шарль Раппопорт «Жан Жорес» второе издание 1916. Стр. 369-371. Я цитирую Жореса по этой книге.

Н. Ленин «Крах Второго Интернационала», «Коммунист» №№1-29 (1915).

Зиновьев «О мародёрстве» «Социал-Демократ» №39 (1915).

Было бы интересно узнать, что те французские социалисты, которые заигрывают с большевизмом, думают о «принципиальной разнице» войн 1914 и 1870 годов. Считают ли они войну 1870 года «исторически прогрессивной».

Замечу мимоходом, что Жорес наивно восхищался одарённостью и интеллектуальной силой Маркса. Не думаю, всё же, что моральный и интеллектуальный облик этого великого борца мог по-настоящему привлекать Жореса. Поль Бонкур писал в воспоминаниях о Жоресе: «Я узнал, что он читает переписку Маркса с Энгельсом. Жорес часто ‘прочёсывал’ подобные источники социалистических доктрин. Преисполненный полного доверия, что всегда придавало ему детскую свежесть восприятия, он сказал мне, указывая пальцем на тяжёлые страницы: «Насколько же эти парни были поглощены своей священной ‘доктриной’, как неумолимы они были в антипатиях, как безразличны ко всему, что не касалось их столкновений в данную минуту. Я часто думаю, что не будет слабостью, не ослабит позиции в споре, попытаться, как я всегда пытаюсь, понять другую точку зрения, и испытывать богатство других эмоций, а не только связанных непосредственно с политической и социальной борьбой»». Действительно, здесь очевидна громадная разница между характерами Маркса и Жореса. Автор «Капитала» обладал обширными познаниями, но его эмоции пробуждались только в политической и социальной борьбе, и только в той степени, в которой были затронуты его личные идеи, и в которой события подтверждали или опровергали его убеждения. С такой точки зрения Ленин очень близок к Марксу, гораздо больше, чем к Жоресу. Ленин вообще ни о чём не может думать, кроме большевизма.

Жорес. Июль 1915. Конференция по вопросам милитаризма. Опубликовано в «Vorwärts» и процитировано Шарлье Раппопортом в книге о Жоресе.

Анатоль Франс «Жорес» в «Humanité» 26 марта 1919.

Жорес. Парламентские дебаты. 1904.

Вот, говорят нам, особая жертва, заслуживающая специальной кампании в свою пользу с нашей стороны и освобождения нашими руками, что составит исключительный случай в социальной политике. Эта жертва принадлежит к правящим классам. Это кадровый офицер. Богатый от рождения грабежом трудящихся, которых эксплуатировали его родители. Он имел свободу стать полезным человеком. Он имел свободу обратить знания, приобретённые его миллионами, на пользу человечеству. Он, однако, выбрал то, что называет военной карьерой. Он говорит: я использую свою прекрасное образование, свою необыкновенную умственную подготовку для убийства своих собратьев. Какая интересная жертва, не правда ли? (громкие аплодисменты) О, я очень хорошо понимаю, что вы рабочие, вы крестьяне, которых оторвали от станка и плуга, одели в военную форму и снарядили орудием под притворным предлогом, что вы нуждаетесь в защите страны, имеете право, и даже несёте обязанность взывать к нам, к организованному пролетариату, когда вас обесчестила эта ужасная военная юстиция. Вы оказались в казарме не по своей воле. Вы никогда не принимали добровольно ни военных правил, ни военной иерархии, ни так называемой военной юстиции, с которой теперь имеете дело. Но он-то знал, что делал, когда избрал карьеру военного. Он осознанно ступил на этот путь. Военные суды вполне устраивали его, пока он думал, что в такие суды попадаются только бедняки. Со временем он надеялся занять должность командующего, который сам будет приводить колёсики этой слепой, тайной и безжалостной юстиции в движение против бедняков! Вот такова жертва, в пользу которой пытаются поднять все силы социалистов и пролетариев!» (Жюль Гёд «Речь на Лилльском ипподроме»).

Я процитировал такое длинное высказывание полностью, потому что оно даёт прекрасный пример всех составляющих сектантского социализма, от которого не отказался бы сам Ленин: лёгкая и красноречивая демагогия, воззвание к инстинктам ненависти на фоне простейшей мысленной схемы. Судьба жестоко наказала Жюля Гёда, искреннего и совестливого человека, заставив его под притворным предлогом, что он нуждается в защите страны, работать в 1914-1915 году в сотрудничестве с презренными кадровыми офицерами. Он смог убедиться, что жизнь гораздо сложнее, чем могут выразить простые сектантские схемы. Насколько уступает его узколобость великому и благородному кругозору Жореса.

У большинства вера была неколебима, почти религиозной природы, говорю это как очевидец. Акции и ценные бумаги мгновенно взлетели до головокружительных высот, и, никто не собирался продавать бумаги, все хотели приобрести, а владельцы ожидали дальнейшего подъёма. Спустя несколько месяцев разразился полных крах. Полубольшевики под командой Петлюры. Большевики под командой Раковского. Наконец, крайние большевики под командой Григорьева. Многие состоятельные люди потеряли всё средства, не говоря о тех, кто потерял жизнь.